Колдун и кристалл - Кинг Стивен - Страница 23

Когда Эдди положил ему руку на плечо, Джейку пришлось прикусить язык, чтобы не вскрикнуть.

— Ты вызываешь у себя глюки.

— Что ты об этом знаешь? — Джейк понимал, что грубит, но очень уж он разозлился. Оттого, что испугался, или оттого, что Эдди уловил его состояние? Он не знал. Да и не хотел знать.

— В вопросе глюков я классный специалист. — ответил Эдди. — Я, конечно, не знаю, о чем ты думал, но, что бы это ни было, сейчас самое время больше об этом не думать.

А вот это, решил Джейк, скорее всего дельный совет. Они вместе пересекли улицу. И направились к парку Гейджа, где Джейка ждало одно из самых больших потрясений в его короткой жизни.

Пройдя под металлической аркой с надписью „ПАРК ГЕЙДЖА“ (старинные, закругленные буквы), они ступили на вымощенную дорожку, проложенную через английский парк, необратимо превращающийся в эквадорские джунгли. Поскольку в это жаркое лето за парком никто не ухаживал, растения пошли в рост. Осенью тоже никто ничего не подрезал, не выстригал лишние побеги, так что от парка уже осталось одно название. Указатель за аркой извещал о том, что они попали в Рейнский розарий, и действительно, вокруг росли розы. Большинство уже отцвели, кроме нескольких диких. Они напомнили Джейку о розе на пустыре на углу Сорок шестой улицы и Второй авеню, и у него заныло сердце.

По одну руку путники увидели прекрасную старинную карусель, с полосатым шатром и лошадками. Карусель застыла, разноцветные лампочки не горели, музыка замолкла навсегда. По спине Джейка пробежал холодок, когда на шее одной лошадки он заметил детскую бейсбольную перчатку, зацепившуюся за сбрую. И сразу отвел глаза.

За каруселью растительность стала гуще, с обеих сторон навалившись на тропу так, что странникам пришлось идти колонной по одному, как потерявшимся детям в сказочном лесу. Шипы разросшихся и неухоженных розовых кустов цеплялись за одежду Джейка. Каким-то образом он оказался в авангарде (возможно, потому, что Роланда не отпускали собственные мысли), поэтому „Чарли Чу-Чу“ увидел первым.

Приближаясь к рельсам, пересекавшим тропу, маленьким, чуть больше игрушечных, он вспомнил высказывание стрелка о том, что ка — все равно что колесо, всякая точка на котором всегда возвращается в прежнее место. Нас преследуют розы и поезда, подумал Джейк. Почему? Я не знаю. Наверное, это еще одна за… Тут он взглянул налево, и с его губ сорвался крик: „Божетымойправедный“ — все в одно слово. Ноги у него подогнулись, он опустился на землю. Собственный голос донесся до ушей из далекого далека. Сознания он не потерял, но многоцветный мир перед глазами поблек: листва стала серой, совсем как осеннее небо над головой.

— Джейк! Джейк, что случилось?

Эдди. В его голосе Джейк слышал искреннюю озабоченность, но произносил Эдди эти слова на другом континенте. А может, и на другой планете. То ли в Бейруте, то ли на Уране. Джейк почувствовал, как ему на плечо легла рука Роланда.

— Джейк! — Сюзанна. — Что с тобой, сладенький? Что…

Тут она увидела и замолчала. Эдди увидел, больше не сказал ему ни слова. Рука Роланда свалилась с его плеча. Все стояли и смотрели… кроме Джейка, который смотрел сидя. Он полагал, что со временем ноги у него окрепнут и он сможет встать, но пока они напоминали вареные макаронины.

Поезд стоял в пятидесяти футах от них, у игрушечной станции, уменьшенной копии той, на которую они прибыли. На свесах крыши красовался большой щит с надписью „ТОПИКА“. А сам поезд будто сошел со страниц книги „Чарли Чу-Чу“. Те же вагоны, тот паровоз „Биг-бой-402“. И Джейк знал: если б у него хватило сил подняться и подойти к поезду, он бы нашел мышиное семейство, устроившееся на сиденье, где раньше сидел инженер (и его, безусловно, звали Боб Как-его-там). А еще одно семейство, ласточек, примостилось на дымовой трубе.

И черные маслянистые слезы, думал Джейк, глядя на миниатюрный поезд, стоящий у миниатюрной станции, с бегающими по коже мурашками, со скрутившимся в узел желудком. По ночам он плачет черными маслянистыми слезами, и они блестят в ярком свете его прожектора. Но в свое время, Чарли-бой, ты покатал ребятишек, не так ли? Ты ехал по периметру парка Гейджа, а ребятишки смеялись. Все смеялись, за исключением нескольких. Эти-то знали, кто ты такой, и кричали. Как кричал бы я, будь у меня для этого силы. Но силы к нему возвращались, и когда Эдди подхватил его под одну руку. а Роланд под другую, Джейк сумел подняться. Его качнуло, но он устоял на ногах.

— К твоему сведению, я не думаю, что ты дал слабину. — Голос Эдди звучал мрачно. Мрачным оставалось и его лицо. — У меня тоже такое ощущение, что я сейчас упаду. Это же поезд из твоей книжки. Один к одному.

— Значит, теперь нам понятно, откуда мисс Берил Эванс взяла идею „Чарли Чу-Чу“. — вставила Сюзанна. — То ли она жила здесь, то ли до 1942 года, когда эту чертову книгу опубликовали, побывала в Топике…

— …и увидела игрушечный поезд, который ездит по Рейнскому розарию и вокруг парка Гейджа. — закончил за нее Джейк. Страх уже спал, и он, не только единственный ребенок в семье, но и очень одинокий ребенок, испытывал безграничную любовь и признательность к своим друзьям. Они видели то, что видел он, они понимали причину его испуга. Естественно, все они составляли ка-тет.

— Он не будет отвечать на глупые вопросы, не будет играть в глупые игры, — промурлыкал Роланд.

— Ты можешь идти, Джейк?

— Да.

— Ты уверен? — спросил Эдди и после утвердительного кивка Джейка покатил коляску Сюзанны через рельсы. Роланд последовал за ним. Джейк на мгновение задержался, вспомнив сон: он и Ыш пересекают железнодорожные пути, и тут ушастик внезапно поворачивает и бежит по шпалам, отчаянно лая на приближающийся прожектор.

Джейк наклонился, поднял Ыша на руки. Посмотрел на ржавеющий поезд, застывший у станции, темный круг потухшего прожектора, похожего на мертвый глаз.

— Я тебя не боюсь, — прошептал Джейк. — Не боюсь тебя.

Прожектор ожил, коротко сверкнул, как бы говоря: А я вижу, что боишься. Вижу, маленькая моя, дорогая злючка. И погас.

Остальные ничего не заметили. Джейк еще раз посмотрел на поезд, ожидая, что прожектор вспыхнет вновь, может, даже поезд сдвинется с места, чтобы раздавить его, но ничего такого не случилось.

С гулко бьющимся сердцем Джейк устремился вдогонку за своими спутниками.

Зоопарк Топики („Всемирно известный зоопарк Топики“, если верить вывеске при входе), превратился в кладбище мертвых животных. Некоторые животные, освобожденные из клеток, убежали, другие умерли неподалеку. Большие обезьяны так и остались в обезьяннике, умерли, взявшись за руки. У Эдди на глаза навернулись слезы. С тех пор как остатки героина „выветрились“ из организма, он отличался очень бурной эмоциональной реакцией. Прежние друзья подняли бы его на смех.

За обезьянником на дорожке лежал мертвый серый волк. Ыш осторожно приблизился к нему, обнюхал, потом вытянул длинную шею и завыл.

— Заставь его это прекратить. Джейк, слышишь меня? — пробурчал Эдди. Внезапно он понял, что ощущает запах тухлого мяса. Запах очень слабый, поскольку летняя жара уже спала, но к горлу подкатила тошнота, а во рту появился привкус желчи.

— Ыш! Ко мне!

Ыш провыл в последний раз и вернулся к Джейку. Встал у его ног, глядя снизу вверх выпученными глазами с золотистыми ободками. Джейк взял его на руки, по широкой дуге обогнул труп волка, вновь опустил на вымощенную дорожку.

Она вывела их к крутой лестнице (сорняки уже начали пробиваться в зазорах между брусчаткой. На вершине Роланд оглянулся на зоопарк, розарий, парк. Отсюда они видели весь железнодорожный круг, позволяющий пассажирам „Чарли“ объехать парк Гейджа по периметру. А за парком холодный ветер наметал опавшие листья на бульвар Гейджа.

— Так пал лорд Перт, — пробормотал Роланд.

— И земля вздрогнула, — добавил Джейк. Роланд удивленно глянул на него, как человек, пробудившийся после глубокого сна, затем улыбнулся и обнял Джейка за плечи.