Немезида (пер. Ю.Соколов) - Азимов Айзек - Страница 85

Инсигна размышляла о материях менее высоких.

– Значит, когда она испугалась, по-настоящему испугалась, то обратилась к тебе: а не к Крайлу? – спросила она.

– Да.

– И не Крайл, а ты держал ее?

– Да. Только, Эугения, не усматривай здесь ничего таинственного: просто меня она знает, а Крайла – нет.

– Сивер, я понимаю, что ты хочешь все объяснить рационально. Но я рада, что она искала помощи у тебя. Он не заслужил этого.

– Согласен. Он не заслужил. Но давай забудем об этом. Крайл улетел и уже не вернется. Он видел свою дочь. Видел, как она сумела спасти Землю. Я не жалею об этом, и тебе тоже не следует. Ну а раз так, лучше сменим тему разговора. Ты знаешь, что Рене Д'Обиссон улетела с ними?

– Да, все об этом говорят. Однако я скучать не буду. Все-таки Марлене она была не симпатична.

– И тебе, Эугения, тоже – иногда. Рене выпал крупный шанс. Как только обнаружилось, что эритрийской лихоманки не существует, ей стало нечего делать здесь, а на Земле она со своим передовым методом сканирования мозга будет иметь огромный профессиональный успех.

– Ну и прекрасно. Удачи ей.

– А вот By вернется. На редкость умный человек. Ведь именно в его голове оказалась эта идея. Знаешь, я уверен, что он не столько хочет поработать над эффектом отталкивания, сколько остаться на Эритро. Организм планеты выделил его – как Марлену. Но еще более забавно, что, кажется, и Леверетт…

– Как ты полагаешь, Сивер, чем руководствуется этот разум?

– Тебя интересует, почему Эритро нужен Ву, а не Крайл? Почему ей подходит Леверетт, а не я?

– Ну, конечно, я понимаю, что By человек более яркий, чем Крайл, но ведь ты во всем превосходишь Леверетта. Естественно, мне не хотелось бы тебя потерять.

– Благодарю. Мне кажется, что у эритрийского организма собственные критерии. И похоже, я догадываюсь какие.

– В самом деле?

– Да. Когда эритрийский организм зондировал наши умы, он входил в нас через разум Марлены. И кажется, я уловил кое-что из его мыслей. Конечно же, не сознательно. Но после зондирования я узнал такое, чего не знал раньше. Странный дар Марлены позволяет ей общаться с организмом и предоставлять ему свой разум в качестве зонда для сканирования других умов. Впрочем, это чисто практическая сторона. Он выбрал ее по более неожиданной причине.

– По какой же?

– Эугения, представь себе, что ты – кусок веревки. Что бы ты почувствовала, ни с того ни с сего обнаружив кружево? Или же ты – круг… Что ты будешь ощущать, увидев сферу? Эритро обладает познаниями одного сорта – своими собственными. Разум ее колоссален, но неповоротлив. Он такой потому, что состоит из триллионов триллионов весьма свободно связанных отдельных клеток. И вот он встречается с человеческим разумом, в котором клеток немного, однако взаимосвязи их невероятно сложны. Кружево, а не веревка. Его привлекла красота. То есть разум Марлены показался Эритро прекрасным. Потому-то она и понадобилась планете. А ты отказалась бы от подлинного Рембрандта или Ван Гога? Потому Эритро и защищала Марлену. Разве ты не стала бы защищать шедевр? Но все же планета рискнула ею ради всего человечества. Марлене пришлось тяжело, но планета совершила благородный поступок. Я думаю, что Эритро собирает красивые разумы.

Инсигна расхохоталась.

– Значит, у By и Леверетта тоже красивые умы?

– Для Эритро они, вероятно, прекрасны. У нее еще будет возможность пополнить коллекцию, когда прибудут ученые с Земли. И знаешь, чем дело закончится? Она подберет группу людей, отличающихся от породы. Так сказать, эритрийскую разновидность. Поможет им разыскивать в пространстве новые места для обитания и, быть может, в конце концов, Галактику заселят два вида разумных организмов – простые земляне и более смышленые эритрийцы – истинные пионеры, жители пространства. Интересно, на что это будет похоже? Будущее, скорее всего, принадлежит не нам. Жаль, конечно.

– Не надо об этом думать, – взволнованно проговорила Инсигна. – Пусть люди будущего сами улаживают свои дела. Но мы с тобой живем сегодня и судим друг друга по человеческим стандартам.

Генарр радостно улыбнулся, его добродушное лицо просияло.

– Я рад – по-моему, твой разум тоже прекрасен. И быть может, ты наконец заметишь, что и мой неплох.

– Ах, Сивер. Я всегда так думала. Всегда.

Улыбка исчезла с лица Генарра.

– Но ведь бывает красота и другого рода.

– Только не для меня. Для меня в тебе довольно красоты – и той и этой. Сивер, мы с тобой потеряли утро. Но у нас есть вечер.

– В таком случае, Эугения, мне нечего больше желать. Бог с ним, с утром… мы вместе скоротаем вечер.

Их руки соприкоснулись.

Эпилог

И опять Янус Питт сидел в одиночестве.

Красная карликовая звезда больше не грозила смертью. Это была теперь просто красная звездочка, которую человечество, поднабравшись сил, собиралось отодвинуть в сторону.

Но Немезида – возмездие – существовала, хоть и перестала быть звездой.

Миллиарды лет жизнь на Земле развивалась обособленно. На смену пышному цветению приходил полный упадок. Быть может, где-то были и иные миры, где миллиарды лет жизнь существовала в такой же изоляции.

Все эксперименты – или почти все – долгое время кончались неудачей. Но одна или две попытки оказались успешными.

Если бы Вселенная оказалась достаточно большой для всех экспериментов… Если бы Ротор – его Ковчег – мог существовать обособленно, как Земля и Солнце – возможно, и удался бы его собственный эксперимент.

Но теперь…

В ярости и отчаянии он сжимал кулаки. Он знал, что скоро человечество начнет кочевать от звезды к звезде, как некогда путешествовало от материка к материку. И обособленности больше не будет. Его великий эксперимент провалился – их нашли.

И то же безвластие, то же вырождение, та же недальновидность, то же культурное и социальное неравенство охватят ныне всю Галактику,

Что же теперь будет? Галактические империи? Грехи и безумства из одного мира разлетятся по миллионам таких же миров? И горестей и невзгод станет во сто крат больше?

У кого же хватит сил образумить целую Галактику, если никто не сумел образумить один мир? Кому удастся заглянуть в будущее Галактики, населенной людьми?

Воистину пришло Возмездие. Немезида.