Гимназия №13 - Жвалевский Андрей Валентинович - Страница 14

Из шланга ничего не полилось.

Люба подняла шланг, заглянула в него и тоненько попросила:

– Батюшка водяной! Не шути со мной! Дай водицы умыться и напиться!

Водяной откликнулся мгновенно – Люба даже не успела отклониться от струи, ударившей из шланга. Вымокшая, но довольная, она направила струю на деревяшку. Змеи этому не обрадовались и принялись расползаться в стороны, пытаясь укусить противную воду. Струя уперлась в деревяшку, та пошевелилась… да так и осталась лежать.

– Ничего не получится, – Севка сказал это так авторитетно, что Люба беспрекословно закрыла вентиль. – Даже если ты эту штуку дотолкаешь до края бассейна, она ведь все равно на дне останется! Да и не сдвинешь ты ее, потому что сухое трение…

Тут мысль Севки куда-то вильнула, он сбился и принялся повторять:

– Сухое трение… сухое… сухое…

И вдруг радостно завопил:

– Открывай вентиль, Любка! Сейчас мы её добудем!

Люба, не споря, открыла вентиль и в бассейн хлынула вода. Как выяснилось, змеи не любят воду. Но эти змеи не любили ее как-то особенно. Они каким-то чудом продолжали плавать по поверхности воды, высовывая головы и яростно шипя.

Когда, наконец, вода залила все дно, то стало понятно, что задумал Севка – деревяшка отлипла от дна и поднималась вместе с уровнем воды.

– Такими темпами мы ее сутки ждать будем, – пробурчал Мишка.

– Нам нужно чтоб она поднялась хотя бы немного, а потом мы ее к борту струей подвинем, – сказал Севка.

Вода набиралась, все ждали. Потом стали двигать деревяшку струей. Змеи возмутились и активизировались. Видно было, что они всячески пытаются не пустить деревяшку к бортику. Чтобы она хоть как-то продвигалась, пришлось максимально увеличить напор воды.

Все устали, промокли и замерзли. А когда деревяшка оказалась у борта, стало понятно, что достать ее нельзя, вокруг нее все шипело и извивалось.

– Нужно щипцы какие-то придумать длинные, или сеть найти, – сказал Севка.

А Мишка просто наклонился, опустил руку в воду и достал деревяшку. Все это он проделал так быстро, что никто даже пикнуть не успел. Даже змеи.

– Ты что? – заорал Антон. – А если бы они тебя покусали?

– Нет, – спокойно ответил Мишка, – не покусали бы. Тут главное не тормозить. И не бояться. Так чтоб они не успели твои мысли прочитать. Пришел – взял. А вы слишком подробно думаете. И слишком заранее.

– Да ты философ, – заметил Севка то ли насмешливо, то ли с уважением.

Антоха принялся рассматривать, что ж они такое достали. Это оказалась деревянная коробочка странной формы – как единица, только носик загнут в другую сторону.

– И что внутри? – заинтересовалась Люба.

– Не знаю, не открывается, – сказал Антон, пытаясь поддеть крышку ногтями.

– Слушайте, – вмешался Севка, – пойдем где-нибудь посушимся, а то мокрые все!

– Ладно, действительно, что мы тут застряли, пойдем отсюда скорее, – заторопила всех Люба и стала подталкивать к выходу.

Севка с Мишкой ушли вперед. Уже на выходе Люба чуть притормозила Антона.

– Змеи пропали, – прошептала она.

Антон резко обернулся и уставился в бассейн. Там было пусто.

– Когда пропали?

– Как только Мишка коробочку достал. Значит, они все-таки заколдованные были.

– Ты молодец, что Мишке не сказала. Спасибо, – сказал Антон и с чувством пожал Любе руку.

Они сидели в комнатке сторожа, прислонившись к обогревателю, который работал на понятном только Севке принципе, и обсыхали. Температура была идеальная: и одежда сохла, и не обжигало.

Когда в комнату заглянули Маша с Лёлей, Антон гордо протянул им трофей.

– Ой, какая красивая! – сказала Лёля и открыла коробочку.

– Как ты это сделала? – удивился Антон.

– Не знаю, – ответила Лёля, – Она сама.

В коробочке лежала, как в чехле, маленькая «неправильная» единичка

– Серебряная? – спросила Маша.

– Понятия не имею, – ответила Лёля, – но красивая… Тут даже петелька есть для цепочки. Антон, можно, я пока ее у себя оставлю?

Антохе очень хотелось отобрать эту занятную вещицу себе. Но… в конце концов, Лёля ведь открыла эту коробочку… и не забрала сразу, у него спросила. То есть признала его за главного…

– Бери, – буркнул он и попробовал штаны рукой, не высохли ли. – Ну, четверть дела сделали, остались… огонь, земля и воздух. Есть у кого идеи, где их искать?

Никто не ответил. Усталость от приключений последних часов догнала всех. Только Маша нашла силы сказать:

– Я «Слово о полку Игореве принесла».

– Ладно, – сказал Антоха после минутного размышления, – давай почитаем. Вдруг там что-то полезное.

Маша достала из рюкзака книгу, раскрыла ее, зевнула и принялась читать:

– «Не начать ли нам, братья, по-стародавнему скорбную повесть…»

Уснул Антоха позорно быстро, даже не дослушав первое предложение.

И сразу оказался на лугу, по которому бежал ночью. Правда, теперь вокруг стоял ясный день, а трава почему-то поднималась выше головы. Неужели она успела так быстро вымахать? Антоха сделал шаг и понял, в чем дело – он был в теле волка.

Вернее, не так – он был волком. В этом не было ничего страшного, это было обычно и даже приятно. Трава закрывала от него окружающий мир, но Антоха и без зрения прекрасно ориентировался – гораздо лучше, чем раньше, когда был человеком. Он поднял морду и принюхался. Вокруг кипела жизнь, но жизнь неопасная. Даже не нюхом, а звериным чутьем Антон-волк понимал – это все или мелочь, не стоящая его внимания, или возможная добыча. Мелочь занималась своими мелкими делишками, а добыча замерла, готовясь сорваться с места, если вдруг он, волк, двинется в ее сторону.

А еще слева стоял друг. Не волк, человек, но все равно настоящий друг. Он мог за Антона перегрызть глотку или подставить бок. И Антон за него мог сделать то же самое.

– Ты как? – спросил друг. – Не устал?

Антон-волк оскалился. Он не устал. Он даже есть не собирался, хотя живот уже слегка подводило после долгого бега. Поешь – потом спать захочется. А спать нельзя. Где-то впереди, там, за пределами его тонкого обоняния, на самой границе его чутья, стояло что-то… Опасное? Непривычное? Да, непривычное, и потому опасное.

Антон с места рванул рысью, друг слева рассмеялся и пошел следом, почти не отставая. Антону вдруг захотелось жутко завыть, но среди дня, под палящим солнцем – это было неправильно, и он изо всех сил сжал пасть. Вой все равно рвался наружу, волк понял, что сейчас сорвется…

И Антоха проснулся.

Вокруг, повалившись на столы, спали остальные. Его стая. Он должен ее сторожить.

Антон помотал головой, чтобы вытрясти из нее остатки волчьих мыслей – и краем глаза заметил, как от Маши метнулась какая-то неясная тень. Наверное, что-то волчье еще оставалось в Антохе, потому что он в один миг подобрался и зарычал.

На рык прибежал домовой – двойник сторожа.

Он, как ни странно, сразу понял, в чем дело, бросился к Маше и запричитал:

– Ухти-ухти, не досмотрел, поналезли окаянные, – и принялся обмахивать так и не проснувшуюся Машу какой-то тряпкой.

– Кто? – спросил Антон.

– Да, – домовой пожал плечом, – всякие… Ты уж прости, давно они не совались, это после…

И тут он стал еще меньше, засуетился.

– Ты это… А чего проснулся-то, – забормотал домовой с фальшивой бодростью. – Спал бы! Устал же…

– Я выспался! – сквозь зубы сказал Антон. – Кто это были и откуда?

Домовой двинулся в сторону выхода, но Антон его ухватил за шиворот.

– Эти «всякие», – спросил он железным голосом, – после взрыва вылезли, так?

Бедолага больше не пытался заговорить ему зубы, только трепыхался, стараясь вырваться. И тут сзади раздался голос Лёли:

– Отпусти его.