Ведьмы за границей - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 13

Послышалось шуршание.

– Так, так, так…

– Что там, Гита?

– Тыква.

– Тыква с чем?

– Тыква ни с чем. Тыква с тыквой.

– Должно быть, у них нынче много тыкв уродилось, – встряла в разговор Маграт. – Сами знаете, как бывает в конце лета: в огороде всего полным-полно. Я сама вечно голову ломаю, придумываю всякие новые соленья да квашенья, чтоб ничего не пропало…

В тусклом свете ей было видно лицо матушки, выражение которого недвусмысленно свидетельствовало о том, что если Маграт еще и не сошла с ума, то ей совсем недолго осталось.

– Лично я, – заявила матушка, – в жизни огурца не засолила.

– Зато ты их очень любишь есть, – сказала Маграт.

Ведьмы и соленья так же неразделимы, как… она поколебалась, не решаясь думать о таком аппетитном сочетании, как персики и сливки, и мысленно заменила их на «вещи, которые здорово подходят друг другу». Вид единственного сохранившегося зуба нянюшки Ягг, увлеченно трудящегося над маринованной луковицей, вызывал на глазах слезы.

– Любить-то люблю, – кивнула матушка Ветровоск. – И особенно люблю, когда их мне приносят.

– А знаете, – сказала нянюшка, обследуя укромные уголки корзины, – каждый раз, когда приходится иметь дело с гномами, у меня в голове всплывает выражение «занудный сквалыга».

– Мерзкие маленькие дьяволята. Вы бы видели, сколько они пытаются содрать с меня всякий раз, когда я приношу им в ремонт свое помело, – фыркнула матушка.

– Да, но ты же все равно никогда им не платишь, – заметила Маграт.

– Не в том дело, – отрезала матушка Ветровоск. – Надо вообще запретить им брать так дорого. Это самый настоящий грабеж средь бела дня.

– Не понимаю, при чем здесь грабеж, если ты все равно ничего не платишь? – гнула свое Маграт.

– Я вообще никогда ни за что не плачу! – рявкнула матушка. – Люди просто не позволяют мне платить. Сама посуди, что ж тут поделаешь, если все мне все время всякую всячину суют, и к тому же даром? Вот иду я по улице, а люди как посыплются из домов – свежие пироги несут, пиво свежее и всякую одежку, которая почти и не надевана. Прямо так и упрашивают: «Ой, матушка Ветровоск, уж будьте добры, возьмите лукошко яичек». Это называется уважением. Быть ведьмой, – сурово закончила она, – в сущности и означает, что тебе ни за что не надо платить.

– Так, а это что у нас? – спросила нянюшка, вытаскивая из корзины небольшой сверточек.

Она развернула бумагу и достала несколько твердых коричневых плоских кругляшей.

– Беру свои слова обратно, – сказала матушка Ветровоск. – Это ж знаменитые гномьи пироги, вот что это такое. Кому попало такие пироги не даются.

Нянюшка постучала хлебцем по борту лодки. Звук получился очень похожий на тот, который раздается, если щелкнуть деревянной линейкой по краю стола.

– Говорят, он никогда не черствеет, храни его хоть сколько лет, – добавила матушка.

– А поешь его – и будешь сыт много дней подряд, – согласилась нянюшка Ягг.

Маграт протянула руку, взяла один из плоских ломтей, попыталась было разломить его, но наконец сдалась.

– И это едят? – удивилась она.

– О нет, вряд ли он предназначается для еды, – сказала нянюшка. – Это скорее…

– …Для поддержания сил, – закончила матушка. – Говорят, что…

Она вдруг замолчала.

На фоне шума реки и звука падающих с потолка капель они вдруг услышали ритмичное плюх-плюх направляющегося к ним судна.

– Нас кто-то догоняет! – прошипела Маграт.

На краю освещенного круга воды появились два бледных светящихся пятна. Постепенно стало ясно, что это глаза небольшого серого создания, немного напоминающего лягушку, которое гребло к ним, сидя на бревне.

Наконец оно нагнало лодку. Длинные влажные пальцы ухватились за борт, и мрачное лицо оказалось на одном уровне с лицом нянюшки Ягг.

– ‘Рассьте, – сказала тварь. – У ммммня дддднь рожжжженья.

Все три ведьмы несколько мгновений молча таращились на нежданного гостя. Потом матушка Ветровоск схватила весло и что было силы огрела существо прямо по голове. Послышался всплеск, а потом откуда-то издалека до них донеслась приглушенная брань.

– Мерзкий маленький уродец, – фыркнула матушка, когда они погребли дальше. – От таких, как он, ничего, кроме неприятностей, не жди.

– Точно, – кивнула нянюшка Ягг. – Вот от таких-то скользких все и беды.

– Интересно, что ему было нужно? – спросила Маграт.

Через полчаса лодка миновала пещеру и выплыла в узкое ущелье среди гор. На склонах поблескивал лед, а на некоторых скальных выступах лежал снег.

Нянюшка Ягг с любопытством огляделась, а затем, порывшись в недрах своих многочисленных юбок, извлекла на свет небольшую бутылочку. Раздался булькающий звук.

– Бьюсь об заклад, здесь замечательное эхо, – спустя некоторое время заявила она.

– Нет, только не это, – твердо сказала матушка.

– Что не это?

– Не смей затягивать Ту Песню.

– Прости, Эсме, не поняла?

– Если ты снова затянешь Ту Песню, – предупредила матушка Ветровоск, – я немедленно высаживаюсь.

– Ты какую песню имеешь в виду? – невинно осведомилась нянюшка.

– Ты прекрасно знаешь, о чем идет речь, – ледяным тоном отрезала матушка. – Стоит тебе хоть капельку глотнуть, ты сразу начинаешь горланить свою любимую песенку. Совсем не думая обо мне.

– Что-то я никак не припомню никакой такой песенки, – кротко ответила нянюшка Ягг.

– Я говорю о песне, – сказала матушка Ветровоск, – про грызуна, с которым ни у кого ничего не получается.

– А! – Нянюшка просияла, словно утренняя заря. – Так ты имеешь в виду песенку про то, как с ежиком вышел…

– Да-да, ее самую!

– Но ведь это очень старая и традиционная песня, – возразила нянюшка. – К тому же в заграницах все равно никто не поймет из нее ни слова.

– Достаточно послушать тебя, и сразу становится ясно, о чем рассказывается в этой отвратительной песенке, – рявкнула матушка. – По тому, как ты ее поешь, даже самая распоследняя болотная тварь поймет, что там говорится.

Маграт оглядела ущелье, по которому они плыли. Там и сям скалы были покрыты белыми шапками. Течение стало немного быстрее, и в воде то и дело попадались льдинки.

– Это всего лишь народная песня, Эсме, – попыталась успокоить подругу нянюшка Ягг.

– Ха! – фыркнула матушка Ветровоск. – Знаем мы эти народные песни! Уж я их вдоволь наслушалась, о да! Сначала вроде поют нормальную, хорошую песенку про… про юношу там, розы, девушку, которая любит цветы, всякое такое, а потом вдруг оказывается, что… что песня-то совсем о другом, – хмуро закончила она. – Этим народным песням доверять нельзя. Так и жди от них какой-нибудь гадости.

Маграт оттолкнула лодку от скалы. Суденышко медленно закружилось в водовороте.

– Я знаю еще одну песенку. Про двух маленьких синичек, – сказала нянюшка Ягг.

– М-м-м, – выразилась Маграт.

– Они могут начинаться и с синичек, зато, об заклад могу побиться, наверняка заканчиваются какой-нибудь там метамфорой, – отрезала матушка Ветровоск.

– Э-э-э… матушка, – позвала Маграт.

– Мало мне того, что Маграт рассказала про майские деревья и что там на самом деле происходит, – покачала головой матушка. И добавила с тоской в голосе: – А раньше, бывало, как взгляну на майское дерево весенним утром, так тепло на сердце становится, красиво…

– Кажется, река становится какой-то чересчур бурной, – предупредила Маграт.

– Не понимаю, почему некоторые ну никак не могут плыть себе спокойно и плыть! – рассердилась матушка.

– Да нет, вы посмотрите, как нас несет, – сказала Маграт, снова отталкивая лодку от скалы.

Матушка Ветровоск чуть отклонилась в сторону и заглянула за Маграт. У реки впереди был какой-то обрезанный вид, наводящий, например, на мысли о близком водопаде. Лодка и в самом деле набирала ход. Послышался приглушенный рев.

– Нас не предупреждали ни о каком водопаде, – покачала головой матушка.

– Видать, думали, что мы сами его найдем, – ответила нянюшка Ягг, собирая свои причиндалы и вытаскивая за шкирку Грибо, который забился под скамейку. – Эти гномы очень неразговорчивый народец, слова лишнего из них не вытянешь. Хорошо, что ведьмы хоть плавать умеют. К тому же гномы ведь знали, что у нас есть метлы.