Санта-Хрякус - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 93

— Он же не может так просто взять и остановиться, — сказал Адриан «Чокнутый Дронго» Турнепс.

— Но муравьи остановились, — возразил Думминг и вздохнул. — Ну хорошо, установи эту штуковину на место.

Адриан осторожно установил маленького плюшевого мишку над клавиатурой Гекса. Машина мгновенно заурчала. Муравьи забегали. Мышка запищала.

Данный опыт повторялся уже в третий раз.

Думминг снова посмотрел на единственную написанную Гексом фразу:

«+++ Мое! Уа-а-а-а! +++»

— Мне совсем не хочется сообщать аркканцлеру, — мрачно произнес он, — что, как только мы убираем плюшевого мишку, эта машина перестает работать. Меня прибьют на месте.

— Э… но ты всегда можешь заявить, — подсказал Чокнутый Дронго, — что МПМ — неотъемлемая часть Гекса.

— Думаешь, это поможет? — неохотно спросил Думминг.

Если бы этот мишка хоть немного походил на свой лесной прообраз… Впрочем, какая разница…

— В каком смысле? Лучше ли это звучит, чем просто «маленький плюшевый мишка»?

Думминг кивнул.

— Конечно лучше. Без вопросов.

Гавейн сказал, что из всех принесенных Санта-Хрякусом подарков больше всего ему понравился стеклянный шарик.

А она спросила: какой-такой шарик?

А он ответил: ну тот, из камина. И вообще, с этим шариком он, Гавейн, еще не проиграл ни одной игры. Потому что он, шарик, катался как-то по-другому.

С приходом утра пошел снег, а нищие продолжали свое хаотичное, обратно-возвратное движение по городским улицам.

Периодически кто-то из них сытно рыгал. Все были в бумажных шляпах — за исключением Старикашки Рона, который съел свою шляпу почти сразу.

Из рук в руки передавалась жестянка со смесью выдержанных вин, спирта и еще чего-то, украденного Арнольдом Косым с завода масляных красок, что на Федрской улице.

— А гусь был весьма неплох, — сказал Человек-Утка, ковыряясь в зубах.

— Самое смешное, твоя утка, что у тебя на башке, никак не отреагировала на то, что ты хладнокровно сожрал ее сородича, — ковыряя в носу, ответил Генри-Гроб.

— Какая утка? — не понял Человек-Утка.

— Кстати, а что это было, такое жирное? — спросил Арнольд Боковой.

— Это, мой милый друг, был паштет из гусиной печенки. Готов биться об заклад, прямиком из Орлей. И кстати, весьма неплохой.

— А вот я от него расперделся.

— Вот он, мир высокого кулинарного искусства, — весело произнес Человек-Утка.

Наконец они подошли к двери любимого ресторана. Человек-Утка мечтательно посмотрел на витрину затуманенными глазами.

— Здесь я когда-то ужинал почти каждый день, — промолвил он.

— А чё перестал-то? — спросил Генри-Гроб.

— Не знаю… — пожал плечами Человек-Утка. — Некоторые части моей жизни… они все в каком-то тумане. Но точно помню, что тогда я был совсем другим человеком. Тем не менее, — он похлопал Арнольда по голове, — как говорится: «Лучше по-дружески закусить старым башмаком, чем съесть большой бифштекс с врагом». Эй, Рон, твоя очередь.

Они поставили Рона перед черным входом и постучались. Когда официант открыл дверь, Старикашка Рон широко улыбнулся ему, продемонстрировав все свои выпавшие зубы и обдав своим знаменитым прирученным запахом.

— Десница тысячелетия и моллюск! — воскликнул он, приложив руку ко лбу.

— Со страшдеством всех вас, — перевел Человек-Утка.

Официант хотел было закрыть дверь, но Арнольд Косой был наготове и тут же сунул в стремительно уменьшающуюся щель свой башмак[27] .

— Мы подумали, может, вы хотите, чтобы мы заглянули к вам во время страшдественского ужина и порадовали ваших клиентов приятным сантаславием? — сказал Человек-утка.

Рядом с ним вулканически раскашлялся Генри-Гроб. Кашель даже звучал по-зеленому.

— Бесплатно, конечно.

— Сейчас как-никак страшдество, — добавил Арнольд.

Тут следует отметить, что Арнольд Косой, Генри-Гроб, Старикашка Рон и Человек-Утка не состояли в Гильдии Попрошаек, поскольку даже у этой Гильдии были свои стандарты. Однако жили они довольно-таки неплохо — опять-таки согласно тем же довольно низким стандартам. И все благодаря правильному применению Принципа Уверенности. Люди были готовы отдать им все, что угодно, только бы эти жуткие нищие убрались с глаз долой.

Через несколько минут друзья снова отправились в путь, толкая перед собой тележку с довольным Арнольдом, обложенным наспех завернутыми пакетами.

— Люди могут быть такими щедрыми, — сказал Человек-Утка.

— Десница тысячелетия и моллюск.

Пока они толкали тележку через канавы и сугробы, Арнольд исследовал дары благотворительности.

— Какой-то знакомый вкус! — вдруг воскликнул он.

— В каком смысле?

— В смысле грязи и башмаков.

— Скажешь тоже! Это же самый шикарный ресторан в городе.

— Да… да… — Арнольд задумчиво жевал. — Но вдруг мы теперь тоже все из себя шикарные?

— Не знаю. Рон, ты шикарный?

— Разрази меня гром.

— О, звучит очень шикарно.

На реку Анк медленно падал снег.

— Тем не менее… счастливого Нового года, Арнольд.

— Счастливого Нового года, Человек-Утка, и твоей утке — тоже.

— Какой утке?

— Счастливого Нового года, Генри.

— Счастливого Нового года, Рон.

— Разрази нас гром!

— И да благословит нас бог, каждого из нас, — завершил Арнольд Косой.

Они потихоньку скрылись за плотным снежным покрывалом.

— А который именно бог?

— Не знаю. Да какой хочешь.

— Эй, Человек-Утка!

— Да, Генри?

— Помнишь, ты говорил о бифштексе с врагом?

— Да, Генри.

— А разве бывают бифштексы с врагами? По-моему, это как раз из врагов делают бифштексы.

— Вообще-то, бифштексы делают из коров.

— А из башмаков?

— Вряд ли, Альберт. Но я имел в виду… А потом остался только снег.

А потом он стал таять на солнце.