Санта-Хрякус - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 44

— И ЧТО ЖЕ ОНА ХОЧЕТ ПОЛУЧИТЬ НА СТРАШДЕСТВО? ХО. ХО. ХО.

— Не знаю, писем от нее ни разу не было. Кстати, хозяин, один совет: не стоит перебарщивать с «Хо-хо-хо». Гм, тут еще что-то написано… — Альберт зашевелил губами, читая.

— ДУМАЮ, КУКЛА ПОДОЙДЕТ. ИЛИ КАКАЯ-НИБУДЬ МЯГКАЯ ИГРУШКА. МЕШОК САМ РАЗБЕРЕТСЯ, АЛЬБЕРТ.

Что-то маленькое упало ему в руку.

— Вот это, — сказал Альберт.

— О!

Наступила долгая кошмарная пауза, пока они оба смотрели на жизнеизмеритель.

— Ты, хозяин, на всю жизнь, а не только на страшдество, — наконец пробормотал Альберт. — И эта самая жизнь продолжается. Если так можно выразиться.

— НО СЕЧАС ЖЕ СТРАШЕДСТВО.

— Очень традиционное время для подобных случаев, насколько я знаю, — пожал плечами Альберт.

— Я ДУМАЛ, СЕЙЧАС СЛЕДУЕТ ВЕСЕЛИТЬСЯ И РАДОВАТЬСЯ, — сказал Смерть.

— Понимаешь ли, хозяин, люди веселятся еще и потому, что где-то кому-то не до веселья, — промолвил Альберт так, будто констатировал некий обычный факт. — Хорошее познается в сравнении. Э-э, хозяин?

— НЕТ. — Смерть встал. —ТАК БЫТЬ НЕ ДОЛЖНО.

Главный зал Незримого Университета был полностью подготовлен к Страшдественскому пиру. Столы гнулись и стонали под грузом столового серебра, а ведь основные блюда еще и не начали приносить. Зато на столах высились горы фруктов, и повсюду, куда только падал взгляд, раскинулся лес хрустальных бокалов.

О боже взял меню и открыл его на четвертой странице.

— Четвертая перемена: моллюски и ракообразные. Коктейль из омаров, крабов, королевских крабов, креветок, устриц, улиток, гигантских мидий, зеленогубых мидий, тонкогубых мидий и злобных тигровых пиявок. С пряным маслом и соусом. Вина: шардоне «Шепот волшебника», год Говорящей Лягушки. Пиво: «Ухмельноеособое». — Он положил меню на стол. — И это только одна перемена?

— Они тут любят поесть, — пояснила Сьюзен.

О боже похмелья перевернул меню. На обложке красовался герб Незримого Университета, а сразу над ним старинным шрифтом были пропечатаны три буквы: ? ? ?

— Это какое-нибудь заклинание?

— Нет, — со вздохом ответила Сьюзен. — Эти буквы пишутся на всех меню. Можешь считать их неофициальным девизом Незримого Университета.

— И что они значат?

— Эта, бета, пи.

Перепой, явно ничего не поняв, продолжал смотреть на нее.

— Ну и?..

— Это буквы эфебского алфавита. И очень красиво выглядят. Солидно. А каждый расшифровывает их по-своему. Например, «НВП». «Нам Все По Желудку».

— А где тут буква «ж»? — спросил о боже.

— Она в уме, ну, как в каком-нибудь числосложении.

— А, — с умным видом кивнул Перепой. — Но очень много букв можно оставить в уме.

И с ожиданием опять посмотрел на нее. Сьюзен вдруг ощутила себя очень беспомощной.

— В том-то все и дело, — сказала она. — Это шутка такая. Каждый придумывает свой вариант, и все смеются. — Она не спускала с него глаз. — Человек умеет смеяться. Ртом. Но над некоторыми вещами вслух смеяться не принято, поэтому можно еще смеяться в душе…

— Как ты думаешь, мне удастся отыскать здесь стакан молока? — проговорил о боже, оставив попытки разобраться в человеческом чувстве юмора и растерянно оглядывая огромное количество всевозможных кувшинов и бутылок.

— Сомневаюсь, — ответила Сьюзен. — Насколько мне известно, аркканцлер не очень любит молоко. Говорит, что знает, откуда оно берется, и считает это крайне негигиеничным. Представляешь, и это говорит человек, съедающий на завтрак не меньше трех яиц! Кстати, откуда ты знаешь о существовании молока?

— У меня есть… воспоминания, — пояснил о боже. — Правда, очень разрозненные. Ничего конкретного, так, обрывочные воспоминания. Например, я знаю, что деревья растут зеленым концом вверх… Наверное, некоторые вещи боги просто знают, и все.

— А у тебя есть какие-нибудь божественные способности?

— Я могу превратить воду в какую-нибудь мерзкую брагу. — Он задумчиво почесал нос. — А еще, по-моему, я умею вызвать у людей чертовски сильную головную боль.

— Мне нужно выяснить, почему мой дедушка ведет себя… странно.

— А у него самого ты спросить не можешь?

— Он не говорит!

— Его мучает тошнота? Еще какие-нибудь похожие симптомы?

— Не думаю. Кроме того, он не слишком часто ест. Только карри, и раз или два в месяц.

— Он, должно быть, очень худой.

— Ты даже не представляешь насколько.

— Ну, а бывает еще… Допустим, человек уставится на себя в зеркало и смотрит, смотрит, смотрит… Или высовывает язык и удивляется вслух, почему он такой желтый. Или вдруг говорит: «Аргх!» Ты ничего такого за своим дедушкой не замечала? Видишь ли, у меня есть некоторая власть над испытывающими похмелье людьми. Если он много пьет, возможно, мне удастся его найти.

— Ни разу не заставала его за подобными занятиями. Да и чего я хожу вокруг да около?.. Надо сказать, и все. Честно говоря… мой дедушка… он… Смерть.

— О, его постиг Смерть? Прими мои соболезнования.

— Да нет, я сказала, что он — это Смерть.

— Не понял?

— Смерть. Ну… Смерть?

— То есть черный балахон…

— … Коса, лошадь цвета блед, кости, череп… Да. Смерть.

— Извини, но я вынужден переспросить, чтобы все было предельно ясно, — спокойным, рассудительным голосом произнес о боже. — Итак, твой дедушка — Смерть, и ты думаешь, что он ведет себя странно?

Пожиратель носков некоторое время настороженно смотрел на волшебников. А потом снова заработал челюстями.

«…Грнф, грнф…»

— Эй, это же мой носок! — закричал заведующий кафедрой беспредметных изысканий, бросаясь к чудовищу.

Пожиратель носков поспешно отступил.

Он был похож на очень маленького слона с расширенным на конце хоботом, в котором как раз сейчас исчезал один из носков заведующего кафедрой.

— Забавная зверюшка, верно? — спросил Чудакулли и прислонил свой посох к стене.

— А ну выплюнь, подлая тварь! — крикнул заведующий, пытаясь выхватить носок. — Фу!

Пожиратель носков попытался удрать, одновременно не сходя с места. Это может показаться невозможным, даже глупым, но разные маленькие животные частенько ведут себя подобным образом, когда их застают за поеданием чего-нибудь такого, что поедать ни в коем случае нельзя. Ноги пожирателя носков направились прочь, а его шея принялась вытягиваться все дальше и дальше, давая лихорадочно работающим челюстям возможность дожевать. Наконец с громким чавканьем носок окончательно исчез в хоботе, и чудовище, бросив последний грустный взгляд на оставшуюся пищу, утопало за ближайший котел. Спустя некоторое время оно опять высунулось и одним глазом подозрительно посмотрело на волшебников.