Санта-Хрякус - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 37

— Да? Вот если бы он раздавал твои подарки, я бы еще мог увидеть в этом проблему. Отсутствие законного имущества у владельца — один из верных признаков преступления. Однако тут, гм-м-м-м, товар присутствует в наличии. А наличие равно наличности — наличность-то вся цела? Ага, я и говорю… Честно говоря, сэр, вот если бы он что-нибудь у тебя украл…

— Это частный магазин, — добрался наконец до корня проблемы господин Крохобор. — Мы не раздаем свои товары за здорово живешь. Но как мы можем торговать, если кто-то пристроился рядом и раздает то же самое даром? Пожалуйста, офицеры, вы обязаны удалить отсюда этого преступника.

— Типа арестовать Санта-Хрякуса?

— Да!

— В твоем магазине?

— Да!

— На глазах у всех детишек?

— Д… — Господин Крохобор запнулся. К своему ужасу, он вдруг понял, что в словах капрала Шноббса, вопреки всем ожиданиям, присутствует свой резон. — Думаешь, это будет выглядеть плохо?

— Вообще не понимаю, как это может выглядеть хорошо, сэр.

— А может, ну, как-нибудь его того, тайком? — с надеждой спросил господин Крохобор.

— Тайком? Можно, конечно, попробовать… — задумался капрал Шноббс.

Фраза повисла в воздухе на манер протянутой руки.

— Я отблагодарю, — наконец пообещал господин Крохобор.

— В общем, ни о чем больше не беспокойся. Мы свое дело знаем, это наша работа, — успокоил его капрал Шноббс, великодушный после одержанной победы. — Иди в кабинет, налей себе чайку, а мы быстро восстановим тут порядок. Ты будешь нам крайне благодарен.

Крохобор посмотрел на него как человек, испытывающий очень и очень сильные сомнения, но тем не менее удалился. Капрал Шноббс довольно потер лапки.

— Горшок, там, откуда ты приехал, есть страшдество? — поинтересовался он, шагая вверх по лестнице рядом с констеблем Посети. — Ты только посмотри на этот ковер! Интересно, какая свинья тут паслась? И пахнет прям как в свинарнике…

— Мы называем этот праздник постом святого Урна, — ответил приехавший из Омнии констебль Посети. — Но он не имеет ничего общего с языческими суевериями и духом наживы. Мы просто собираемся семьями для молитвы и поста.

— Угощаетесь индейкой и цыплятами, да?

— Это пост, капрал Шноббс. Повторяю: пост. Мы не едим ничего.

— Понял. Каждому свое, так я говорю. По крайней мере, не приходится готовить всю ночь, чтобы весь следующий день кормить собирающихся на халявку гостей. А что, подарков тоже друг другу не дарите?

Они быстренько отпрянули в сторону, пропуская двоих спускавшихся мальчишек, которые тащили огромную лодку.

— Иногда считается уместным обмениваться новыми религиозными брошюрами, а детям всегда дарят «Книгу Урна», — откликнулся констебль Посети. — Иногда с картинками, — добавил он осторожно, словно намекая на некие запретные удовольствия.

Маленькая девочка пробежала мимо, волоча за лапу плюшевого медведя выше себя ростом. Медведь был розовый.

— А мне всегда дарят ароматические соли, — пожаловался Шноббс. — А еще мыло, пену, разные травяные настои и тонны всякой ерунды для ванной. Никак не возьму в толк почему, ведь я ж почти никогда не моюсь. Я уж и так намекал, и так, но все равно дарят и дарят, дарят и дарят… Некоторые люди такие тупые.

— Просто ужас, — согласился констебль Посети.

На втором этаже они увидели большую толпу.

— Нет, ты глянь, а! Вот когда я был ребенком, господин Санта-Хрякус никогда ничего мне не дарил, — сказал капрал Шноббс, мрачно наблюдая за детьми. — Я на каждое страшдество как дурак вывешивал чулок, и каждый раз он оставался пустым. Впрочем, нет, вру. Один раз туда наблевал мой папаша.

Шнобби ни в коей мере не был героем, но сейчас в глазах его появился блеск — так могут блестеть только глаза человека, который в своей жизни видел слишком много пустых чулок плюс один полный и зловонный. С почти зажившей раны на его морщинистой мелочной душе вдруг взяли и сорвали коросту.

— Я пошел в атаку, — сказал он.

Между Главным залом Университета и парадным входом в тот же Университет втиснулся еще один небольшой круглый зальчик, более известный как Памятный зал аркканцлера Брюха.

С этим залом была связана своя традиция: каждую вторую среду на высокую каменную полочку клались булочка со смородиновой начинкой и медная монетка в один пенни[17] . Сейчас Чудакулли стоял в самом центре Памятного зала и смотрел вверх.

— Скажи-ка мне, главный философ, мы ведь никогда не приглашаем женщин на Страшдественский пир?

— Конечно нет, аркканцлер, — ответил главный философ, также разглядывая пыльные стропила и недоумевая про себя, что именно могло привлечь взгляд Чудакулли. — Хвала богам, нет. От женщин одно только зло. Они же все портят. На этом я стоял и стоять буду.

— И все служанки отпущены домой до самой полуночи?

— Очень правильный обычай, очень, — поддакнул главный философ, начинающий чувствовать, что его шея вот-вот сломается.

— Тогда почему каждый год мы вешаем туда огромный пучок омелы?

Не спуская глаз с потолка, главный философ исполнил плавный поворот вокруг своей оси.

— Ну… гм… это… очень символично, аркканцлер.

— А?

Поняв, что так просто не отделаешься, главный философ обратился за помощью к пыльному чердаку своей образованности.

— Понимаешь ли… листья символизируют… зеленое, а ягоды… на самом деле, да… ягоды символизируют… символизируют белое. Да. Белое и зеленое. Такой вот… очень символичный символ.

Он затаил дыхание. Однако аркканцлера на мякине было не провести.

— Но символ чего? — Главный философ закашлялся.

— Ну, я думаю, символ вообще, — наконец сообщил он. — Есть же некие общие символы.

— А? Значит, — задумчиво произнес аркканцлер, — можно сказать, что белое и зеленое символизируют маленькое растение-паразит?

— Да, конечно, — поспешил согласиться главный философ.

— Стало быть, омела на самом деле символизирует омелу?

— Точно так, аркканцлер, — ответил главный философ, который уже начинал терять нить разговора.

— Самое смешное, — продолжал Чудакулли прежним задумчивым тоном, — данное утверждение либо имеет настолько глубокий смысл, что потребуется целая жизнь, чтобы докопаться до значения каждой частицы, либо является полным вздором.