Санта-Хрякус - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 35

Она уже повернулась, чтобы уйти, как вдруг услышала стон. Он был немного похож на скрип рассыпающегося льда, однако лед обычно не поминает богов.

Приглядевшись, Сьюзен увидела кого-то лежащего в сугробе. На самом деле приглядываться пришлось достаточно долго, поскольку фигура была одета в длинный белый балахон. И лежала фигура так, будто, раскинув руки, упала плашмя на спину в глубокий снег, а вот подняться не смогла.

На голове стонущего был венок. Вроде бы из виноградных листьев.

Сьюзен невольно посмотрела вверх. Здесь крыши тоже не было, но чтобы кто-то мог упасть с такой высоты и не разбиться?..

По крайней мере, обычный человек точно не выжил бы.

А стонущий выглядел вполне по-человечески, ну юноша и юноша. Но так могло показаться только на первый взгляд, тогда как взгляд номер два немедленно задерживался на лице юноши. Даже в тусклом, отражающемся от снега свете его лицо воплощало собой всю усталость мира.

— Эй, с тобой все в порядке? — нерешительно окликнула Сьюзен.

Распростертая в снегу фигура открыла глаза и посмотрела строго верх.

— Как жаль, что я не умер… — простонал неизвестный.

Глыба льда размером с дом упала где-то в глубине замка и взорвалась облаком острых осколков.

— Еще немного здесь полежишь — и твоя мечта вполне может осуществиться, — заметила Сьюзен, хватая псевдоюношу под мышки и вытаскивая из сугроба. — Думаю, нам стоит убираться отсюда, и поскорее, а, как считаешь? Скоро тут все обрушится.

— О боже…

Наконец ей удалось закинуть одну его руку себе на плечо.

— Идти сможешь?

— О боже…

— Слушай, буду тебе очень признательна, если ты заткнешься и все-таки попробуешь идти.

— Извини… Такое ощущение… будто у меня выросла куча лишних ног. Ой.

Собравшись с силами, Сьюзен вздернула юношу вверх, забросила на себя, и они, покачиваясь, побрели к выходу.

— Моя голова… — пожаловался юноша. — О боже, моя бедная голова. Как погано. Моя голова… Словно кто-то стучит по ней. Молотком.

Кто-то и вправду стучал. Среди спутанных влажных кудрей сидел маленький зелено-лиловый бесенок, сжимающий в руках довольно большую киянку. Подняв взгляд, он дружелюбно кивнул Сьюзен.

— О боже…

— Ты… ты… — Сьюзен от удивления даже лишилась дара речи. — Ты что такое творишь?!

— Маму свою поучи, — огрызнулся мелкий бес. — Хочешь дам пару раз стукнуть?

— Я? Да ни за что на свете!

— Вот-вот, только говорить и горазды, — фыркнул бесенок. — А как до дела, так в кусты.

— Он. Часть. Соглашения, — объяснил юноша.

— Слышала? — горделиво осведомился бес. — Подержишь молоток, пока я обмажу его язык желтым налетом?

— А ну брысь!

Сьюзен попыталась поймать бесенка, но тот увернулся и, по-прежнему сжимая в лапах киянку, перепрыгнул с головы юноши на ближайшую колонну.

— Я — часть соглашения! — завопил он. — Вот я кто!

Юноша схватился за голову.

— О боже, как мне плохо. У тебя льда нет?

Едва он успел произнести это, как замок обрушился. Некоторые условности посильнее законов физики будут.

Замок Костей рушился неторопливо и впечатляюще. Он все падал и падал. Сначала сломались колонны, потом посыпались ледяные плиты с крыши, затем начали колоться и трескаться ледяные стены. В воздухе повисло огромное облако, состоящее из снежинок и ледяной пыльцы.

Сьюзен наблюдала за происходящим, стоя у деревьев. Юноша, судорожно цепляющийся за ближайший ствол, наконец открыл глаза.

— Поразительно, — едва выговорил он.

— Сначала был снег, потом замок, теперь снова снег. Ты об этом?

— Да нет, я о том, как ты бежала. Со мной на плечах. Ой!

— А, это…

Треск льда не смолкал. Рухнув, колонны не успокоились на этом, они крошились и распадались на мелкие частички.

Когда облако ледяной пыли наконец осело, их взору открылось ровное заснеженное поле.

— Ну вот, как будто ничего и не было, — подвела итог Сьюзен и повернулась к стонущему юноше. — Ну а ты как тут оказался?

— Не знаю. Открыл. Глаза. И увидел.

— Кто ты вообще такой?

— По… по-моему, меня зовут Перепой. И я… я о боже похмелья.

— А что, существует бог похмелья?

— О боже похмелья, — поправил ее юноша. — Когда я являюсь к людям, они сразу хватаются за голову и стонут: «О боже…» Кстати, сколько вас тут?

— Кого сколько? Вообще-то, я тут одна.

— А, хорошо. Здорово…

— Никогда не слышала о боге похмелья.

— Но ты слышала о Запое, боге вина? Ой.

— Да, конечно.

— Жирный такой, с венком из виноградных листьев на голове и всегда с бокалом в руке… О боже… Ты в курсе, почему он такой веселый? Почему у него такое радостное лицо? Потому что Запой знает: на следующее утро он будет чувствовать себя просто прекрасно. Ведь это я…

— Вместо него страдаешь от похмелья ты? — догадалась Сьюзен.

— А я ведь даже не пью! Ой! Но кто просыпается каждое утро, уткнувшись в сортир? Ай! — Юноша замолчал и опять схватился за голову. — Слушай, голова может быть подбита изнутри собачьей шерстью?

— Вряд ли.

— А. — Перепой закачался. — Знаешь, иногда говорят: «Вчера выпил пятнадцать кружек пива, а проснулся свежий как огурчик»?

— Да, иногда я такое слышала.

— Сволочи! Ведь это я просыпаюсь утром в тарелке с полупереваренным чили. О, как я мечтаю открыть утром глаза и увидеть, что моя голова ни к чему не прилипла! — Он замолчал. — В этом лесу водятся жирафы? — спросил вдруг Перепой.

— Здесь? Нет, по-моему.

Он встревожено смотрел куда-то поверх головы Сьюзен.

— Цвета индиго, растянутые такие и все время мигающие?

— Очень сомневаюсь.

— Ну и хорошо. — Перепой едва стоял на ногах. — Прости, кажется, завтрак просится наружу.

— Но уже поздний вечер!

— Правда? Значит, ужин.

Перепой аккуратно сложился и упал на снег за деревом.

— Тот еще пацан, правда? — раздался голос с ветки. Это был ворон. — Пить надо меньше!

После шумной интерлюдии о боже похмелья снова появился из-за дерева.

— И еда… — пробормотал он. — Я ведь ничегошеньки не ем, но оно все выходит и выходит…

— Что ты там делал? Ну, в Замке Костей? — спросила Сьюзен.

— Ой! Понятия не имею, — признался о боже. — Еще повезло, что я не держал в руках дорожный знак и не был одет в… — Он неожиданно замолчал и поморщился. — И на мне не было женского белья. — Перепой вздохнул. — Кто-то где-то хорошо поразвлекся, — промолвил он с тоской в голосе. — И это был точно не я. А жаль.