Неуправляемый таран - Колычев Владимир Григорьевич - Страница 26

Ханчик это понимал, может, поэтому и чувствовал себя уверенно. И это хорошо: с размазней Игнат дел иметь не хотел. Ему сейчас нужна была победа над достойным противником.

– Ты глухой? – глядя тяжелым взглядом, спросил жулик.

Игнат снова промолчал. Ханчик в курсе, с кем он должен сойтись на стрелке. Он знал, с кем имеет дело. Знал и то, кто в свое время сыграл злую шутку с Паппосом. Ханчик знал, кто стоит против него. А назваться он требовал, чтобы сбить Игната с толку, поставить его в позу объясняющегося, оправдывающегося. Как будто он пахан, а Игнат какой-то левый. С этой паханской высоты он и собирался давить его…

– Ты кто такой? – не дождавшись ответа, дернулся Ханчик.

Он обозначил движение, как будто собирался ударить рукой, но Игнат и глазом не моргнул.

И Дашок не дернулся. Он стоял слева от Игната, который должен был казаться его правой рукой. Но сейчас Игнат был в центре, потому что это была его стрелка. Он предложил встретиться с Ханчиком, он и держал разговор. Кеша не очень возражал против такой постановы, поэтому не вмешивался. Ханчик на него даже не смотрел. Все правильно, нельзя распылять внимание.

– Ты все знаешь, Ханчик. И давай без порожняков… – Игнат расставался с каждым своим словом, как с золотой монетой. – Давай сразу поставим вопрос ребром. Свое место мы тебе не отдадим. Это раз. Хочешь быть смотрящим, с этим без проблем. Это два. Есть у тебя полномочия на это дело или нет, нас это не касается. Пусть воровские с тобой разбираются… Короче, нас ты не трогаешь, а за городом смотришь. Такое вот предложение.

Ханчик торжествующе вскинул бровь. Не ожидал он столь быстрой победы. Пусть и не сможет он подвинуть Кешу с его бригадой, но за ним признают право смотрящего. И это не столько его успех, сколько поражение противника. Слабого противника, которого потом можно будет подвинуть. Сначала укрепиться на доходном месте смотрящего, а потом подвинуть.

– А ты нормальный пацан, Пауст, – скривился Ханчик – Жаль, что мужик…

Это был камень в его огород. Дескать, хоть и топтал Игнат зону, но был он там всего лишь мужиком. Мол, до блатного не дорос.

– Лучше быть правильным мужиком, чем ссученным вором, – невозмутимо парировал Игнат.

– Что? – встрепенулся Ханчик.

– Это я про Паппоса… Место у нас здесь такое, людей портит. Был Паппос нормальным, а стал ссученным…

– Это что, намек?

– Нет. И даже не предостережение. По своим воровским делам вы сами, без нас разбирайтесь. Нам все равно, кто за городом смотреть будет. У нас свои дела, у вас свои. Главное, чтобы никакого беспредела. Беспредел ни тебе не нужен, ни мне. Тихо должно быть в городе и спокойно. Я правильно говорю? – ничуть не заискивая перед жуликом, спокойно спросил Игнат.

– Не вопрос.

– А ты торпед к нам в «Приморье» запустил, меня хотел замочить, моих корешей. Нехорошо.

– Ты что-то путаешь, пацан! – угрожающе сощурился Ханчик.

Взгляд у него тяжелый, пронизывающий, но Игнат выдержал его.

– Ну, если ошибся, извини.

– За такой базар и ответить можно!

– Спрашивай – отвечу.

– На первый раз прощаю… – Ханчик явно не хотел портить идиллию.

Не хотел портить идиллию, которую сам же себе и создал. Жулик, похоже, всерьез поверил, что Игнат склонил перед ним голову, хотя он даже шапку перед ним не снял.

– Значит, договорились. Ты делаешь свои дела, мы – свои. И чтобы никакого беспредела. Это прежде всего в твоих интересах, – сказал Игнат.

– Все правильно, пацан, – усмехнулся Ханчик с оттенком презрения во взгляде. – Правильный у тебя расклад… А по этому раскладу ты на воровской общак отстегивать будешь. Десять процентов со всех твоих наваров.

Именно к этому моменту и двигался разговор. Вокруг этих выплат он и должен закрутиться в смертельно опасную петлю. И кто эту петлю на кого накинет, тот и выиграет…

– Десять процентов – это слам, которые снимают воры с цеховиков, – покачал головой Игнат. – Но мы не барыги. Мы братва. Мы сами с рыбаков снимаем. Они барыжат, а мы снимаем. Если бы мы барыжили, ты бы мог с нас снимать. А снимать с братвы – это не по понятиям.

– Чет я не понял! – взбучился Ханчик. – Чо за дела?.. Братва на общак отстегивать должна!

– Воровская братва. А мы новые. Понятия у нас такие же, как у воровских, и общак у нас свой. И грев на зоны мы сами гнать будем. Кому, куда, сколько и зачем – это наши расклады… А десять барыжьих процентов на свой общак ты снимешь с рыбаков сам. Мы снимаем свое, ты снимаешь свое – такой вот расклад.

Ханчик смотрел на Игната с раскрытым ртом. Не ожидал он такой засады. Он и сам готов был снимать с браконьеров, для этого хотел покончить с дашковской братвой. Сделай он это, выплаты с рыбаков переключились бы на него если не автоматически, то близко к тому. Разослать бойцов по пиратско-рыбацким бригадам, объяснить ситуацию, а если вдруг кто-то возмутится – на нож или на пулю. Тяжелое это дело, с браконьеров снимать, но, в общем-то, посильное. Кеша со своей бригадой это доказал. Тут главное – чтобы жертвенная кровь пролилась, питая и раздувая страшные слухи.

А сейчас Ханчику предлагалось окучивать браконьеров как бы в обход приморской братвы. Вроде бы с согласия Пауста и Дашка, но в обход них. Ханчик должен был выйти на рыбацких бригадиров, предложить им раскошелиться на сверхналог. А там народ крутой, и если просто на хрен пошлют, то, считай, легко отделался. Скорее всего, рыбаки пристрелят посланцев Ханчика. Или его самого. И сделают это с легкой душой. А чего им бояться, если у них есть бандитская крыша, которая должна решать все проблемы?..

Ситуация у Ханчика патовая. И принять такой расклад он не мог, и отказываться поздно. Он уже заглотил наживку и слезть с крючка мог, только порвав себе пасть. То есть испортить репутацию, на которой сейчас держалась его власть над блатной и блатованной братией.

– Я снимаю с вас! – качнул головой Ханчик, глядя на Игната страшными глазами. – Снимаю напрямую, а с рыбаками вы сами разбирайтесь!

– Так не пойдет.

– Или я снимаю с вас, или вы исчезаете совсем! – взбесился Ханчик.

Он казался страшным в своем гневе, но Игнат лишь усмехался, глядя на него. Жулик вышел из себя, потерял точку равновесия, на которой он должен был держаться, несмотря ни на что. В противостоянии с равным по силе противником такой сдвиг опасен для жизни.

– Сами мы не исчезнем, – сказал Игнат.

– Всех в расход!

– Это беспредел.

– Да плевать на вас, на козлов!

– Слово сказано?

– Чего?!! – в бешенстве заорал Ханчик.

– Слово сказано.

Игнат вдруг сделал губы трубочкой, выдувая из себя воздух.

Ханчик знал, что Игнат мотал срок. В зоне он мог освоить прием, которым пользуются воры в схватке с врагом. Языком из-за щеки вытаскивается «мойка», половина бритвенного лезвия, выдувается через губы и летит противнику точно в глаз. Но если защитить глаза, то «мойка» не опасна. Именно так и думал Ханчик, вскидывая руку, чтобы ладонью защитить свои зенки. И голову он неосторожно вскинул…

Но не было у Игната «мойки». Это был всего лишь обманный прием. Главным его оружием была финка в рукаве опущенной руки. Выдувая воздух, он дернул правой рукой, и нож лег ему в ладонь. Шаг вперед, прямой удар снизу вверх, и лезвие вонзилось в подставленное под удар горло.

Игнат знал, куда бить, поэтому шансов выжить у Ханчика не было. За свои слова нужно отвечать, и уж кому, как не матерому жулику, это знать. Не должен был жулик выносить смертный приговор ему и всем, кто за него стоял. А он отправил всех в расход. И еще нагрубил…

Игнат оставил нож в горле. Падая, Ханчик пытался вытащить его, но мертвеющие руки не слушались. Воровской «бык» дернулся, пытаясь выхватить из-под куртки волыну, но Игнат достал свой ствол раньше. Да и Кеша не зевал – он и волыну из-за пояса выдернул, и своим бойцам команду дал. И одна толпа ощетинилась стволами, и другая. Но у одних автоматы, а у других «наганы», охотничьи ружья, обрезы. «Синим» вовсе не хотелось гибнуть под автоматным огнем, а «новые» без команды не стреляли.