Принцесса вандалов - Бенцони Жюльетта - Страница 44

Дело было улажено, и принц де Конде покинул Брюссель, где находился уже семь лет, поступив на службу к испанскому королю. Он двинулся во Францию через земли Шампани. Двор, находившийся до этого времени в Савойе, переезжал теперь в Сен-Жан-де-Люз, и встреча с принцем де Конде должна была состояться в Экс-ан-Провансе. Если бы Изабель так и оставалась в Париже, принц непременно заехал бы туда. Но Изабель получила от него письмо, где он просил ее провести остаток года в Шатильоне.

После многочисленных судебных процессов Изабель перестала чувствовать себя в суровом замке хозяйкой и не слишком любила там бывать, предпочитая дорогой и любимый Мелло, который принадлежал ей и только ей. Но при мысли, что она вот-вот увидит того, кого не переставала любить, она чувствовала жар в сердце, хотя и спрашивала себя, приедет Конде один или со своей сестрой, которая подписывалась теперь «любящей кузиной».

Изабель бесконечно задавала себе вопросы, а принц де Конде не спешил. Он вновь наслаждался восторженными криками толпы, которая на них не скупилась, видя в нем по-прежнему «победителя при Рокруа», каким Конде остался для большей части населения Франции. Есть в истории образы, которым суждена долгая жизнь…

Принц уехал в декабре, и только восьмого января добрался до Куломье, где приложил немало усилий, чтобы наладить отношения супругов де Лонгвиль. Старый герцог не был рад приезду красавицы-супруги, но был вынужден почтительно ей поклониться, так как она явилась не кающейся грешницей, а почтенной ревнительницей веры и церкви, преданной всей душой небесным благам. Как можно было ей отказать, когда она предложила мужу, принять им вместе, держась за руки, святое причастие?

Успокоившись относительно судьбы сестры, Конде направил кортеж к Шатильону, предварительно отдав своим людям весьма строгие распоряжения. Герцогиня собиралась принимать их лично, и принцу не хотелось, чтобы она вспомнила, как недружественно он и его люди обходились с местными жителями после сражения при Блено.

Двенадцатого января они прибыли на место, люди де Конде рассеялись по городу, а он сам в сопровождении всего одного офицера направился в замок. На пороге Изабель приветствовала их глубоким реверансом, за которым последовало радостное восклицание.

– Франсуа!

Сестра узнала брата.

И вот она уже в его объятиях, смеясь и плача от радости, что видит его живым. А она-то не спала ночей, представляя, как он сидит в темнице и ждет суда, который непременно вынесет ему смертный приговор!

– О, монсеньор! Какую радость вы мне подарили! Как же вам это удалось?

– Если бы я знал, что ты украдешь у меня встречу, на какую я вправе был рассчитывать, я оставил бы тебя при дворе, – ворчливо произнес принц. – А теперь пусти меня на его место! – обратился он к Изабель.

– Простите меня, монсеньор, но я так боялась, что больше его не увижу! Вы сотворили настоящее чудо!

– Никакого чуда! Или вы могли подумать, что, оговаривая условия моего возвращения, я могу позабыть о судьбе моего лучшего офицера? Честно говоря, мне не пришлось особенно трудиться. Он стал пленником де Тюренна, который был когда-то его командиром и знает ему цену. Он вернул мне его даже без моей просьбы.

– Маршал по-настоящему храбрый и достойный человек, – со вздохом сказала Изабель. – Я непременно поблагодарю его.

– Он может подождать, я нет! Бутвиль, исчезни! Отправляйся и займись размещением людей. В замке сестры ты почти как у себя дома. Мы увидимся за ужином. А что касается вас, моя милая…

Не говоря больше ни слова, Конде подхватил ее на руки и бросился к лестнице. Остановился он только на втором этаже, в спальне Изабель, опустил ее на постель и стал торопливо раздеваться. Изабель раздевалась столь же торопливо. Он схватил ее в свои объятия и сказал:

– Господи, как же ты хороша! Ты еще красивее, чем в моих воспоминаниях! Но что я сказал такого смешного?

Изабель не могла удержаться от смеха.

– Любовь моя, вот уже много-много лет при каждой нашей встрече вы говорите мне одно и то же.

– Вы должны быть довольны этим, а не смеяться глупым смехом. Это значит, что время не имеет над вами власти!

Но принцу было не до дискуссий, и в комнате больше не слышалось ни единого слова. Тихо потрескивал огонь в камине, недовольно скрипела кровать под тяжестью тел страстных любовников. А Изабель? Она издавала что-то вроде удовлетворительного мурлыканья…

Гости пробыли в Шатильоне всего два дня, и герцогиня принимала их со свойственной ей веселой грациозностью, которая не покидала ее никогда. Или вернее, очень редко. Темные ночные часы принадлежали принцу де Конде, а днем Изабель всячески старалась, чтобы ее гости, возвращающиеся на родину, и их двойной эскорт – из прежних мятежников и гвардейцев кардинала, которых тот отрядил, чтобы обеспечить их безопасность, – увезли с собой самые лестные воспоминания о своем пребывании у Цирцеи. И в самом деле, все были очарованы. И первый – Франсуа, который охотно остался бы у сестры, избежав тягостного и неизбежного обряда раскаяния.

– Мне бы так хотелось поселиться здесь с вами, – сказал он. – Жить, как мы жили когда-то у нас в Преси. В погожие дни я выезжал бы на охоту, и за мной по пятам бежала бы длинноухая собака. Вечером мы сидели бы с вами у камина, поставив ноги на скамеечку, и болтали бы обо всем и ни о чем или читали книги. А в дождливые дни играли бы в шахматы…

– Не воспримите мои слова как упрек, братец, но вы сами выбрали стезю войны, а войны или выигрывают, или проигрывают. Разве вы не чувствуете себя счастливым от того, что обязаны произнести всего лишь несколько покаянных слов, а не…

– Ехать прямиком в заточение с перспективой подняться на эшафот, обтянутый черным крепом?

– Почему же вы не остались служить у маршала де Тюренна, который так высоко ценил ваши воинские доблести?

– А почему вы не стали возлюбленной де Тюренна, а хранили верность нашему принцу? – осведомился Франсуа по-солдатски грубовато. – Вопросов два, а ответ один: потому что и вы, и я любим принца, правда, каждый на свой лад. И я ни о чем не жалею. Если бы мне предложили начать все сначала, я поступил бы так же.

– По примеру нашего отца, который дрался на дуэлях вопреки всем запретам?

– Можно сказать и так.

Они замолчали и сидели, глядя на пылающий в камине огонь. Если судить по живому лицу Франсуа, мысли, в которые он погрузился, были совсем невеселыми. Изабель тихо спросила:

– Чего вы страшитесь, Франсуа?

– Бездействия! Ведь любой солдат, как только кончается война, остается не у дел. После Вестфальского мира нечего больше ждать от немецких принцев. А испанцы, которым все эти семь лет мне страшно хотелось надавать как следует, вот-вот станут нашими братьями. Женится король на инфанте и…

– Не танцуйте прежде, чем заиграет музыка! Он на ней еще не женился.

– Скоро женится.

– Неизвестно.

Франсуа удивленно взглянул на сестру.

– Почему вы так говорите?

– Говорю не я, братец, а такие при дворе ходят слухи. И хотя я живу в отдалении, они доходят и до меня. Говорят, что наш юный король не желает венчаться с той, которую ему предназначают в жены, потому что любит одну из племянниц кардинала.

– Племянница Мазарини на троне Франции?! А я помню, какой разразился скандал, когда было объявлено о браке принца из дома Конде и племянницы другого кардинала, который, что ни говорите, был не чета этому! Поверьте мне, Изабель, придворные сплетни останутся сплетнями, сквознячком и не больше, а король в самом скором времени женится на инфанте. Не один месяц Мазарини трудится над этим союзом, а он человек упорный, черт его побери! У нас есть этому подтверждение. И что же мы видим в итоге: пустоту! Полное отсутствие противников. Так что мне в самом скором времени придется повесить свою шпагу над камином в Преси!

– Мне кажется, вам не стоит рисовать свое будущее таким печальным. Я уверена, наш дорогой принц найдет для вас применение. Не думаю, что ошибусь, если предположу, что он не даст вам стать в тридцать лет захолустным провинциалом!