Письма с Соломоновых островов - Гижицкий Камил - Страница 22

Когда Вату и его отец подготовили материал, на строительной площадке в окружении друзей появился Доравиви. Как и подобает пожилому мужчине из почтенной семьи, он держал себя с достоинством, осмотрел колоду, предназначенную на киль, разрезанные пополам стволы, постучал по ним обухом, определил длину лодки и принялся за работу. Поверь мне, только щепки летели! Он действовал тяжелым плотничьим топором с такой легкостью и какой-то непонятной для меня точностью, что вскоре колода уже стала приобретать очертания киля. Он не пользовался ни линейкой, пи рулеткой, однако, глядя на его работу, поневоле ищешь метку, которая указывала бы, куда следует ударить топором. Затем он вырезал на киле две глубокие борозды для бортовых досок и на этом пока закончил работу над колодой темно-вишневого цвета.

После этого Доравиви принялся за доски. Он обтесал их начерно сперва с наружной, а затем с внутренней стороны, оставляя выступы, к которым следовало прикрепить шпангоуты. Когда первые две доски были готовы, Доравиви насадил их на киль. Они подошли так точно, как будто всегда там стояли. Я была поражена необычайной остротой зрения мастера: ведь он не вычерчивал и не измерял изгиба лодки, однако ему достаточно было слегка подтесать тут и там доски, как они точно вошли в пазы киля. Затем Доравиви пробуравил в досках и киле отверстия с интервалами в несколько дюймов и короткой тетивой соединил все в одно целое. Мне показалось, что обе доски, справа и слева, пришиты к килю!

Заметив, что его работа повергает меня в изумление, старый Доравиви улыбнулся и начал рассказывать мне, как его отец не только пользовался каменным топором, но и отверстия в киле пробивал с помощью каменных пробойников! Представь себе, какой это был адский труд, если боевая ладья, предназначенная для дальних плаваний на острова Нью-Джорджия, Санта-Исабель или Флорида, имела в длину от восьми до десяти метров.

Пока Доравиви со своими помощниками обрабатывал вторую пару досок, женщин послали в лес собирать опавшие орехи тунгового дерева, мякоть которых содержит клейкую, студенистую массу. Женщины ежедневно собирали огромное количество этих орехов и приносили в селение. Там их складывали на площадке, где строились лодки.

Вторая пара досок была надлежащим образом обтесана, после чего борта так крепко соединили с килем, что они уже не могли сместиться. В таком виде лодка называлась йола хуу, то есть «сырой остов».

Неделю лодка просыхала, затем временные швы были сняты, а доски перенесены к берегу моря, где их стали скоблить и выравнивать. Эту работу проделывали сильные мужчины, пользуясь специального рода камнем, гак называемым хола тапаа. Доски они положили на прежнее место, где сшили их очень крепкой тетивой ваарао. По-видимому, это разновидность ротанга[14], так как ее можно делить на полосы любой толщины длиною в сто метров и более.

Теперь на площадке появилась целая орава мальчишек. Им роздали орехи, с которых ребята сдирали толстую скорлупу и гладкими камешками выскребывали изнутри студенистую массу, которая с успехом заменяет отличную натуральную шпаклевку. Лодку перевернули вверх дном и толстым слоем «шпаклевки» покрыли все швы как внутри, так и снаружи. Мальчики и взрослые мужчины носились как угорелые, так как студенистая масса очень быстро застывала на воздухе, становясь сперва розовато-желтой, а затем почти совершенно темной. Каждую трещину, каждое отверстие, углубление или неровность замазывали этой чудесной «шпаклевкой», которая, высохнув, делается водонепроницаемой. Внутренние ребра или шпангоуты прочной тетивой привязали к килю и доскам. Обычно от числа шпангоутов зависит и численность экипажа лодки.

Оставалось лишь отделать лодку, то есть насадить носовой брус и корму, а также разукрасить ее в зависимости от назначения. Женские лодки, предназначенные для ловли лангуст, осьминогов кли мурен, изготовляются обычно из одного выдолбленного ствола; у них нет надстроенных форштевня и кормы, они не украшены резьбой и не инкрустированы перламутром. У обычных рыбачьих лодок, которыми пользуются мужчины, оба конца высоко приподняты и часто снабжены так называемым хаку — коротким форштевнем, защищающим лодку от волн. У лодок, предназначенных для ловли бониты, как и у больших боевых ладей, высокие форштевень и корма. Рыбачьи лодки украшаются барельефами фрегата, держащего в клюве бониту. Боевые же ладьи обычно гладко обструганы, высоко приподняты и украшены по носу и корме резьбой. На мягкой подстилке из раскрашенных тонких пальмовых волокон лежат кокосовые орехи, а сверху ладьи гордо вздымается плюмаж. Лодки для ловли бониты в нескольких дюймах над ватерлинией покрыты резьбой, изображающей половину разрезанной пополам собаки, другую ее половину можно увидеть на этой же высоте ближе к корме.

Как нос, так и корма лодки изготовляются из легких, мягких досок хлебного дерева, которые пришивают к корпусу, заделывают «шпаклевкой», выравнивают и полируют. Перламутровую инкрустацию накладывают на «шпаклевку» и прижимают к доскам, а после того как она прилипнет, полируют. К аккуратно выровненному и украшенному полированным перламутром форштевню прикрепляют с обеих сторон стилизованные резные изображения акул, а к корме — такие же изображения фрегатов. Орнамент, расположенный в две линии вдоль всей лодки, также состоит большей частью из фрегатов, выложенных из кусков перламутра.

Украшение лодки продолжается нередко значительно дольше, чем само ее сооружение. Поэтому я не просиживала все время около Доравиви, а ежедневно приходила в свое укрытие и следила за тем, что происходит среди малаоху. Отец был занят своими исследованиями и записью легенд, которые ему пересказывали аборигены. С утра до вечера бродил он между селением, площадкой, где строились лодки, и ритуальными домами бониты, а потому в лес меня иногда провожал Анджей.

Как он изменился! Все так же внимателен и деликатен, но временами заключает меня в объятия, как свою собственность, и целует. Вероятно, вернемся в Польшу уже как супруги, хотя пока я еще не совсем уверена, люблю ли его так сильно, чтобы связать свою судьбу с ним на всю жизнь, или это просто местный климат разжигает мою страсть. Я честно сказала, что ему очень симпатизирую и, если ни он, ни я не разочаруемся друг в друге, стану его женой.

Из своего тайника я следила за участниками посвящения, а когда погода благоприятствовала, то снимала на фотопленку все, что удавалось. Посылаю тебе несколько снимков как доказательство, что не трачу попусту ни пленку, ни фотобумагу. На первом ты увидишь нескольких подростков в праздничном одеянии. Эти мальчики прибыли из разных селений и даже с соседних островков, но между ними нет большой разницы. Как видишь, вся их одежда — это весьма искусно сплетенные пояса из разноцветных ракушек и красные набедренные повязки, а на запястьях и голенях — манжеты также из разноцветных ракушек. Выше над локтями видны широкие браслеты из раковин тридакны или крупных океанических моллюсков, а еще выше — наплечники, вышитые красивыми узорами из белых, красных и черных ракушек. Ниже колен у всех повязки из раковин, застегнутые посередине большой белой полированной пластинкой, на которой вырезаны символические фрегаты и знаки, так называемые ха’а ли’или’и. На груди у одних — круглые, а у других — полукруглые диски из толстого полированного перламутра, из-под которых выступают кончики разноцветных ожерелий, отделанных клыками летучих собак или морских свиней. Некоторые подростки отделывают эти ожерелья зубами хищных рыб или диких собак. Все носят мастерски выполненные серьги. На лбу у мальчиков — повязка из больших полированных белых раковин. Волосы посыпаны слоем извести; в них воткнут высокий гребешок в виде суживающихся кверху трех палочек, каждая закапчивается пышной свисающей кистью из окрашенных в красный цвет волокон.

На головах двух мальчиков, стоящих с краю (гребешки они уже вынули), — миски с едой, доставленной им из селения; другие подростки держат в руках ритуальные копья из твердого красного дерева. Заусеницы острия, асимметрично вырезанные в древке, украшены у основания пучком волокон из цветных папоротников особых сортов.