Посох и Шляпа - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 15

Обычно волшебники, спали допоздна, однако этим утром многие из них поднялись спозаранку и теперь бесцельно бродили по коридорам. Они ощущали в воздухе перемены.

Университет заполнялся магией.

Разумеется, он и так был заполнен магией, но то была старая, уютная магия, в которой таилось столько же возбуждения и опасности, сколько в домашнем шлепанце. Но сквозь древнюю основу просачивалась новая магия, зазубренная и вибрирующая, яркая и холодная, словно пламя кометы. Она пропитывала камни и искрами слетала с острых углов, подобно статистическому электричеству на нейлоновом ковре Мироздания. Она гудела и потрескивала. Завивала бороды волшебникам, стекала в клубах октаринового дыма с пальцев, которые в течение трех десятилетий не создавали ничего более мистического, чем небольшая световая иллюзия. Как бы поделикатнее описать эту картину… В общем, большинство волшебников испытывали то же, что испытывает старик, который внезапно оказался лицом к лицу с молодой и прекрасной женщиной и к своему ужасу, восхищению и изумлению обнаружил, что его плоть вдруг стала такой же пылкой, как и разум.

В залах и коридорах Университета шепотом произносилось слово: «Чудовство!».

Некоторые волшебники тайком пробовали чары, которые не получались у них годами, и с удивлением убеждались, что на этот раз все исполняется без сучка без задоринки. Сначала робко, затем уверенно, а потом с криками и воплями они принялись швырять друг в друга огненные шары, доставали из шляп живых голубей и вызывали дождь из разноцветных блесток. Чудовство! Один или два волшебника, достойные мужи, которые прежде не были замечены ни в чем более дурном, чем поедание живых устриц, сделались невидимками и начали гоняться по коридорам за служанками.

Чудовство! Кое-кто из тех, что были посмелее, испробовал на себе старинные заклинания для полета и теперь неуклюже порхал среди балок. Чудовство!

Только библиотекарь не принимал участия в магическом пиршестве. Сначала, поджав подвижные губы, он просто наблюдал за этими выходками, но потом опустился на четвереньки и заковылял в библиотеку. Если бы кто-нибудь потрудился обратить на него внимание, то заметил бы, что он запер за собой дверь.

В библиотеке царила мертвая тишина. Книги перестали буйствовать. Они прошли стадию страха и очутились в тихих водах неизбывного ужаса. Теперь они сидели, сжавшись на своих полках, словно загипнотизированные кролики.

Длинная волосатая рука протянулась к «Полнаму лексекону по магеи с насставленеями для мудрицов» Касплока и схватила том, прежде чем тот успел попятиться. Ладонь с длинными пальцами успокоила объятую ужасом книгу и открыла ее на букве «Ч». Библиотекарь нежно разгладил дрожащую стра ницу и, ведя по ней сверху вниз ороговевшим ногтем, нашел нужную статью.

Чудесник, сущ. (миф.). Прото-валшэбник, дверь, черриз каторую можит вайти в мир новая магея, валшэбник, не аграничинный ни физичискими вазможнастями собствинного тела, ни Роком, ни Смертью. Записано, што некагда, на заре мирра, сущиствавали чудесники, но к настаящему времини их не далжно быть, и слава багам, патаму што чудавство – не для людей и возврат чудавства будит азначатъ Канец Света… Если бы Саздатиль хател, штобы люди были как боги, он дал бы нам крылья.

СМ. ТАКЖЕ: Абокралипсис, лигенда о Лидяных Виликанах и Тайная Чаевня Багов.

Библиотекарь прочитал все ссылки, вернулся к первой статье и долго смотрел на нее глубокими темными глазами. Осторожно поставив книгу на место, он заполз под стол и натянул на голову одеяло.

Но Кардинг и Лузган, стоя на галерее для музыкантов в Главном зале и следя за разворачивающимися внизу событиями, испытывали совершенно иные чувства.

Стоя бок о бок, они выглядели в точности как число «десять».

– Что происходит? – осведомился Лузган. Он провел бессонную ночь, и у него слегка путались мысли.

– В Университет стекается магия, – ответил Кардинг. – Вот что такое «чудесник». Канал для магии. Для настоящей магии, мой мальчик. Не той, старой и изношенной, которой мы обходились последние несколько столетий. Это рассвет, э-э… э-э…

– Нового, гм, расцвета?

– Вот именно. Время чудес, э-э… э-э…

– Полный анус, в общем. Кардинг нахмурился.

– Да, – не сразу отозвался он, – полагаю, что-то в этом роде. Знаешь, ты неплохо умеешь обращаться со словами.

– Благодарю тебя, брат.

Старший волшебник не обратил внимания на эту фамильярность. Вместо того он повернулся, облокотился о резные перила и принялся наблюдать за демонстрацией магических фокусов. Его руки автоматически полезли в карманы за кисетом с табаком, но на полпути остановились. Он ухмыльнулся и щелкнул пальцами. Во рту у него появилась зажженная сигара.

– Я много лет учился этому, – задумчиво проговорил он. – Огромные возможности, мой мальчик. Они этого еще не осознали, но вот он, конец орденов и уровней. Это была просто, э-э, система распределения. Мы в ней больше не нуждаемся. Где этот парнишка?

– Еще спит… – начал было Лузган.

– Я здесь, – сообщил Койн.

Он стоял у входа в коридор, ведущий к покоям старших волшебников. Рука сжимала октироновый посох, который был в полтора раза выше его самого. На матово-черной поверхности посоха, такой темной, что она казалась щелью, прорезающей мир, сверкали крошечные прожилки желтого огня.

Лузган почувствовал, как золотистые глаза впиваются в него и самые сокровенные мысли прокручиваются сейчас на задней стенке его черепа.

– О, – сказал он голосом, который, по его мнению, был приветливым, как у доброго дядюшки, но на самом деле прозвучал как сдавленный предсмертный хрип. После такого начала продолжение могло быть только еще хуже, и оно не подвело ожиданий. – Я вижу, ты, гм, встал, – констатировал он.

– Мой дорогой мальчик… – вмешался Кардинг.

Койн посмотрел на него долгим, леденящим взглядом.

– Я видел тебя прошлой ночью, – заявил он. – Ты могущественный?

– Более-менее, – ответил Кардинг, припомнив склонность мальчишки использовать волшебников для игры в кегли со смертельным исходом. – Но до тебя мне далеко.

– Меня сделают аркканцлером, как предопределено мне судьбой?

– О, безусловно, – отозвался Кардинг. – Ни малейших сомнений. Можно мне взглянуть на твой посох? Интересный рисунок…

Он протянул пухлую ладонь.

Это было вопиющим нарушением этикета. Ни один волшебник даже подумать не может, чтобы прикоснуться к чужому посоху без специального на то разрешения. Но кое-кто никак не может поверить, что дети – это полноценные люди, и думает, что в общении с ними не обязательно соблюдать обычные правила приличия.

Пальцы Кардинга сомкнулись вокруг черного посоха.

Раздался звук, который Лузган скорее почувствовал, чем услышал, и Кардинг, пролетев через всю галерею, врезался в противоположную стену, как мешок с салом, упавший на мостовую.

– Больше так не делай, – предупредил Койн, повернулся, посмотрел сквозь побледневшего Лузгана и добавил: – Помоги ему подняться. Надеюсь, он не сильно пострадал.

Казначей торопливо пересек галерею и склонился над тяжело дышащим Кардингом, лицо которого приняло странный оттенок. Лузган хлопал волшебника по щекам, пока тот не открыл глаза.

– Видел, что случилось? – шепнул Кардинг.

– Не уверен. Гм. А что случилось? – прошептал Лузган.

– Он меня укусил.

– В следующий раз, когда прикоснешься к посоху, умрешь, – сухо констатировал Койн. – Понял?

Кардинг осторожно приподнял голову, опасаясь, как бы она не рассыпалась на кусочки.

– Прекрасно понял, – заверил он.

– А теперь я хотел бы осмотреть Университет, – продолжал Койн. – Я очень много о нем слышал…

Кардинг с помощью Лузгана неуверенно поднялся на ноги и, опираясь на его руку, послушно затрусил следом за мальчиком.

– Ни в коем случае не трогай его посох, – пробормотал он.

– Я не забуду, гм, что этого не стоит делать, – твердо пообещал Лузган.