Колдовской мир — 2 (Поворот): Бури победы - Нортон Андрэ - Страница 32

Потом…

Свет в глазах погас. Его кто-то задул, как пламя свечи. Лицо снова становится похожим на череп — это смерть в жизни. И я держу в руках всего лишь камень, но он все еще теплый. И что-то во мне становится таким же отчетливым и острым, каким было это лицо.

Несмотря на дождь и на то, что оставшиеся чудища могут напасть на меня, я выбралась из своего убежища и стояла под открытым небом. Промокнув, одежда прилипла к телу. Я наклонилась и подняла полоску металла, которую нашла. По крайней мере, в этом тело еще повинуется мне. А что касается остального — я фигура, которую передвигают на доске для игры.

Я поскользнулась и съехала вниз. Скалы покрыты липкой грязью, и по ней скользят обертки ног. Я опасалась привлечь внимание летающих чудовищ, стать их жертвой, но не услышала криков и ничего не увидела, кроме останков раненого чудища, убитого своими же.

Но вот я добралась до самой высокой точки острова. Стало так темно, Что я почти ничего не видела. Но меня привела сюда воля, которой я не могла противиться.

Амулет продолжал светиться. Время от времени я поглядывала на него, ожидая изменений, однако ничего не происходило. Под действием все той же непреодолимой воли я, стараясь не упасть, осторожно повернулась лицом к югу. Остров, на котором я стояла, тянулся в этом направлении, и туда я должна идти.

И я пошла, перебираясь через хребты и перепрыгивая через ручейки между ними. Вода иногда поднималась до колен. Никогда в своих странствиях не испытывала я такого одиночества. Мне кажется, я чувствовала его, потому что действовала по чьей-то воле, которую не понимала. И хотя шла осторожно, тем не менее спотыкалась и падала. А ведь сломанная кость здесь означает смерть.

Я упорно шла вперед. Дважды остров сужался до узкого перешейка, по обеим сторонам которого плескалось море. Островки, которые я больше не видела, здесь словно бусы, нанизанные на нить.

Не знаю, сколько продолжалось это путешествие. Все мое тело ныло, я покачивалась, как в полуобмороке, перебираясь от одной опоры к другой, заставляя себя двигаться. Давление чужой воли становилось все сильнее.

Наконец я упала, и волна перекатилась через меня. Вода попала в нос, я закашлялась, выплевывая соленую воду изо рта. К счастью, упала я не на камни, рукой нащупала песок. Восстановив дыхание, я поползла подальше от воды, на груду песка, и там легла. С огромным усилием поднесла руку с амулетом к больной голове, и тьма сомкнулась вокруг меня, не оставив места ни для чувств, ни для мыслей.

Спала я или лежала в обмороке? Мне ничего не снилось, или, проснувшись, я ничего не помнила. Проснулась я от жара на своих обнаженных плечах и, опираясь на руки, перевернулась лицом вверх.

Тучи и дождь исчезли. На небе светило солнце, и я лежала словно в огне. Я поднялась, осматриваясь.

Вокруг море, покрытое рифами. Я удивилась тому, как слепо выбрала дорогу. Если бы могла видеть окружающее, не пошла бы сюда. Остров, с которого я начала путь, теперь далеко на горизонте.

Вспомнив, я посмотрела вверх. Не видно ни одного крылатого существа. Однако здесь, на открытом месте, я чувствовала себя очень уязвимой, и потому, как ребенок, поползла к каменной стене, которая вздымалась за мной, создавая непреодолимую преграду на пути дальнейшего отступления. Эта стена продолжалась и к западу. Дальше никаких рифов нет, и море плещется прямо у подножия утесов. Я посмотрела на восток. Судя по увиденному, я добралась до той части материка, которая выступает в море.

В животе у меня пусто, руки дрожат. Правая рука разжалась и выпустила амулет, который снова повис на шее. Почему-то я сохранила в другой руке полоску металла, которую нашла в своем первом убежище.

Сейчас самая насущная моя потребность — еда. Недалеко видны лужи. Несомненно, остались после отлива. Я поползла туда. В лужах небольшие рыбы, попавшие в западню после отступления воды.

Прошлое научило меня многому. В том числе умению есть пищу сырой. Потребовалось какое-то время, чтобы поймать рыбу и убить ее заостренным камнем. С помощью камня я содрала с рыбы шкуру и съела до последнего кусочка.

Там, где я находилась, утесы крутые, и я не собиралась двигаться на запад, где они поднимаются из моря. Но к востоку видна темно-серая полоска, и там в утесах есть щели. По-прежнему неуверенно держась на обернутых тканью ногах, хотя импровизированная обувь уже почти совсем изорвалась, я двинулась в этом направлении. Пустой мир окружал меня. Если не считать морских животных в лужах после отлива, здесь нет жизни.

Судьба благоволила мне. Или та воля, которая двигала мною, позаботилась обо мне. Вскоре я оказалась у разрыва в стене утесов. Из этого разрыва вытекал ручей и небольшим водопадом уходил в море. Я набрала в пригоршню пресной воды и напилась. Мне показалось, что в этом месте, где скала прорезана ручьем, лучше всего попытаться пройти в глубь суши.

Первое время подъем был трудным, и мне приходилось часто отдыхать. Я лежала в воде, и тело мое дрожало от усталости. По обе стороны поднимались утесы, закрывая поле видимости. Я опасалась встретиться с летающим чудовищем и потому, продолжая двигаться, надеялась отыскать убежище наверху.

Но вот ущелье расширилось, стены отодвинулись, так что появилась возможность выбраться из ручья. И тут впервые после отплытия из Варна я увидела растительность. У основания скал зеленая сеть, влажная от брызг ручья. Не мох, а что-то похожее на паутину. Я попыталась оторвать ее и обнаружила, что у нее очень прочные корни. По мере моего продвижения эти сети становились все больше и гуще. А еще выше на серой почве показались бледные желто-зеленые стебли с длинными узкими листьями. На верху таких растений шары, от которых исходит едкий запах. К шарам прилипли насекомые, некоторые еще дергаются, пытаясь освободиться.

Наконец стены утеса расступились, и я увидела перед собой полоску открытой местности. Как и вокруг Варна, здесь не было деревьев. Тут и там виднелись кусты, они протягивали ветви друг другу и создавали местами непреодолимую преграду. Иногда эта преграда достигала значительной ширины. У кустов темно-зеленая листва, и, хотя ветра нет, она постоянно трепещет.

Я продолжала идти вдоль ручья, так как здесь меньше препятствий. К тому же в самой воде видны признаки жизни. Переворачивая камни, я находила под ними обитателей в панцирях. Почти таких же я видела на рыбных рынках севера. Их можно есть. Хотя мне не в чем их сварить, как поступают обычно. Снова пришлось есть сырое мясо, заставлять себя глотать его. Обычно по берегам ручьев растет трава. Тут я ее не видела.

Однажды мне встретилась змея с красно-желтой отпугивающей чешуей, знаком предупреждения. Я остановилась и концом палки ударила по земле. Змея дернулась и уползла, как поступают все змеи, если не загнать их в угол. Но это еще один признак того, что местность не очень благоприятствует пешим прогулкам.

Солнце уже висело совсем низко, а я все еще не могла найти места для привала. Я присела на берегу ручья, чтобы перевязать ноги и составить какой-нибудь план действий. Но стоило мне остановиться, как тяга, побуждающая идти, усилилась. Впереди меня что-то ждет, я должна это увидеть.

Я уже так долго действовала под влиянием этой воли, что не думала о сопротивлении. Все знают об обетах и о том, какое заклинание ложится на несчастных, околдованных ими. Может, и на мне такой обет? Но если так, кто наложил его на меня и зачем? Я считала, что ничего хорошего мне это не принесет. Больше всего мне хотелось очутиться рядом с леди Джелит: она одна во всем мире могла понять, что поддерживает меня, и помочь в неизбежной битве.

Глава четырнадцатая

Мне не хотелось находиться на открытом месте, но кусты поблизости такие густые; что я понимала: найти в них убежище невозможно. И вокруг я не видела ничего похожего на скалы, в которых находила укрытие до сих пор. Наконец я решила идти дальше. Небо чистое. Насколько я могу судить, ночь предстоит лунная. Почва под ногами ровная, а в качестве указателя направления мне служил ручей.