Кто бы мог подумать? - Котовщикова Аделаида Александровна - Страница 5

— Фу, какая же ты копуша! Разве можно такое откладывать? Я бы сразу взялась!

Ната поморгала глазами.

— Я не знаю, как начать.

— Да очень просто. Вот придёшь домой и перед тем, как садиться обедать, скажи: «Лёлечка, не забудь перед обедом вымыть руки». Вот и начнёшь. А там оно и пойдёт.

— Хорошо, я так и сделаю, — сказала Ната.

Придя из школы, домой, и поскорей бросив пальто в передней на сундук, Ната вбежала в комнату и строго приказала Лёле:

— Пойди вымой руки!

Лёля уронила кубик — они с Игорьком играли в кубики — и с удивлением уставилась на Нату:

— Зачем?

— Перед обедом потому что!

— Сама вымой! У тебя грязней, — спокойно ответила Лёля и опять взялась за кубики.

Ната посмотрела на свои руки: на указательном пальце чернильное пятно.

— Так что ж? И я вымою, — неохотно промолвила Ната, пошла в ванную и хорошенько отмыла все пятна.

Несколько раз она звала:

— Лёлька! Да иди скорей!

Наконец Лёля пришла в ванную и сообщила:

— У меня чистые.

— Ну, если чистые… — неуверенно сказала Ната.

Так Лёля и не вымыла руки перед обедом.

Часом позже Ната приказала:

— Лёля, говори тише! Игорёк засыпает. Слышишь, бабушка его укладывает?

Лёля даже не повернула головы и вдруг начала распевать:

— Перестань!

Лёля запела громче:

— Ты нарочно?! Вот какая противная! — И Ната замахнулась на Лёлю.

— Бабушка, она меня бить хочет! — тоненьким жалобным голосом закричала Лёля.

Ната поскорей зажала ей рот рукой.

— Да ты и, правда, разбудишь Игорька!

В это время вошла бабушка, совсем сонная. Её всегда клонило ко сну, когда она укладывала Игорька.

— Вот какие хорошие девочки, дружные, обнявшись, стоят! — зевая и прикрывая рот рукой, проговорила бабушка.

Девочки расхохотались.

— Не расслышала бабушка, как ты завопила, — шепнула Ната Лёле и подмигнула ей.

Лёля опять засмеялась. Потом предложила:

— Давай в школу играть!

— Давай! — согласилась Ната, а сама подумала: «Вот тут-то я и начну её воспитывать».

Они живо нарезали ножницами бумажных листочков, сделали из них маленькие тетрадки. Кукол посадили в ряд на диван, тетрадки им на колени положили.

— Сейчас начнётся урок, — объявила Ната.

— Да, сейчас начнётся, — отозвалась Лёля. — Я буду учительница.

— Ну, уж нет! — замотала Ната головой. — Ты — учительница! Скажет тоже! Да ты еще за партой ни разу не сидела. Ты и не видела, как детей учат, а я видела. Учительницей буду я!

— Нет, я буду учительницей! — упрямо сказала Лёля.

— Нет, не будешь! Ты младше меня, учительница не бывает младше.

Лёля подумала, прищурилась и проговорила медленно и отчётливо:

— А ты хуже меня читаешь! Учительница — нельзя, чтобы хуже читала.

Ната растерялась. Ведь и правда Лёля лучше её читает. А разве можно себе представить, чтобы Надежда Ивановна читала хуже первоклассниц? Нет, такого быть никогда не может.

Стоит Ната и косичку кусает.

— Я буду учительницей, да? — спросила Лёля.

Ната затрясла головой:

— Нет, нет!

И думает: «Как же я её тогда воспитывать буду? Разве ученики учительниц воспитывают?»

— Не хочу я в школу играть! — крикнула Ната, повернулась и выбежала из комнаты!

Влетела она в папин кабинет, забилась с ногами на кушетку, в самый угол, и расплакалась.

Сидит и плачет. Чего-то там, слышно, бабушка и Лёля вдруг громко заговорили. Доносятся голоса, а слов не разобрать. Вон Лёля засмеялась… Весело им почему-то, а что она, Ната, плачет, им всё равно.

Ещё больше заплакала Ната, глаза зажмурила, а слезинки так и катятся из-под сжатых век.

И вдруг слышит она над собой голос до того знакомый, до того хороший, что и сказать невозможно:

— Натулька моя! Ты почему ревёшь? Что случилось?

Открыла Ната глаза. Папа над ней стоит!

— Папа! Папа! Папа!

Папа её на руки поднял, как маленькую, потом сел на кушетку и Нату рядом с собой посадил.

— Откуда ты взялся? — тараторит Ната. — У тебя щёки небритые. Мама ещё на работе. Она и не знает, что ты приехал. Подумай! А мы и тоже не знали, что ты сегодня приедешь. Ты хорошо ездил?

— Вот сорока! Сто слов в минуту, пожалуй, у тебя получается. Маме я позвонил на работу еще с вокзала, как с поезда сошёл. А почему ты плакала? Признавайся!

— Ой, ну как же? — Ната зашмыгала носом. — Я, папа, двойку получила, потому что грязно. И тройку с минусом тоже. И потом, пап, знаешь… — Ната замялась, завздыхала.

— Ну, что ещё? Выкладывай начистоту!

— Как мне Лёлю воспитывать? Я не знаю как. Потому что она, правда, лучше меня читает. А Нина говорит: «Надо, надо, ты должна, ты ведь старшая сестра, ничего, что двоюродная».

— Это какая Нина? Это Нина Серова из твоего класса велит тебе Лёлю воспитывать?

— Да. А Лёля, знаешь, какая жадная стала, просто ужас! Из-за слона этого с Игорьком вечно… Ну вот! И она мне нарочно наперекор делает. Я говорю: «Тише!» — а она поёт ещё громче. Про медведя без хвоста! И как же быть?

Папа подумал и сказал:

— Не огорчайся, дочка, что у тебя сразу не получилось. Постепенно, со временем ты научишься воспитывать Лёлю. Сейчас ты на неё очень не наседай со всякими приказами… А о двойках твоих, матушка, у нас будет разговор особый!

Ната вздохнула.

— Пойдём, я умоюсь с дороги, и поглядим на Игорька. А там и мама придёт.

Находка

В воскресенье ударил морозец. Лёлю с Игорьком не пустили гулять, да они и не просились на улицу: второй день играли новыми игрушками, которые привёз им папа. А Нате позволили немножко погулять.

Пробегая через столовую, Ната мельком слышала, как папа говорил бабушке: «Не надо баловать Лёлю…»

«Папа бабушку воспитывает», — подумала Ната, и ей стало смешно. Она поскорей оделась и вышла на крыльцо.

Снег сверкал на солнце. Ната прищурилась от яркого света, соскочила с крылечка, пробежалась взад-вперёд по дорожке. Ребят-то не видать никого. Неужели все в кино на детский утренник пошли? А мороз крепкий, пощипывает щёки и нос.

Длинная сосулька свисает с крыши. Огоньки цветные — жёлтые, синие, красные — в ней переливаются. Ната вприпрыжку подбежала к сосульке, уже руку, было, протянула отломить прозрачный кончик, да случайно глянула в сторону — и прямо в жар Нату бросило, несмотря на мороз. Подумать? Только — Пятнушка зелёненькая сидит на снегу, лапки распластала!

Ната обеими ногами в сугроб вскочила, нагнулась над зелёным комочком, что на снегу так ярко выделялся… Ой! И совсем это не Пятнушка. Кусок зелёного стекла зазубренный валяется на снегу. Блеснул он на солнце точь-в-точь как лягушечья гладкая спинка, вот и показалось Нате. А ведь как отчётливо увидела она на миг свою Пятнушку: глазки выпуклые, лапки растопыренные, рот широкий — полукругом…

Далеко отшвырнула Ната от себя стекло и вылезла из сугроба. Ну что за досада! Что за обида! Почти что нашлась Пятнушка, а вот и нет её…

Вдруг Ната почувствовала, что одну пятку ей сильно холодит. Когда лазила по сугробу, набился снег в валенки. Попрыгала Ната на одном месте — нет, ещё холоднее ноге.

Она домой побежала.

Лёлина обида

А дома Лёля опять повздорила с Игорьком. Когда Ната вошла в бабушкину комнату, Лёля, надутая, сердитая, стояла, прижимая к груди Маринку.