Кто бы мог подумать? - Котовщикова Аделаида Александровна - Страница 35

Вот оно, бедствие! Не идти к второклассникам нельзя. И не потому, конечно, что Светка заставляет. Но просто невозможно обмануть этого… жителя снежной берлоги.

Стоя рядом со Светой возле учительского стола, Костя видел ребячьи лица как в тумане. Тольку Акимова приметил на одной из задних парт.

Света весело провозгласила:

— Слушайте, октябрята! Вместо Раи Ивановой вожатым третьей звёздочки будет теперь Костя Дёмин. Кто в третьей звёздочке? Выходите сюда!

Вышли три девочки и два мальчика. Тольки среди них не было. Он продолжал сидеть, вылупив на Костю карие глаза.

Света прикасалась рукой к плечу каждого из ребят и быстро объясняла:

— Это Алла Печкина, это Таня Зимкова, это Ира Сергеева. Серёжа Мухин, Слава Курков. У меня память хорошая, не моя звёздочка, а всех помню. Ну, уславливайся с ними, когда начнёшь.

Ребята вопросительно, с ожиданием смотрели Косте в лицо. Так он это себе и представлял: он стоит, а в него упёрлись взгляды…

Костя нахмурился и пробормотал угрюмо:

— А этот что же не вышел? — И показал на Тольку.

— Ты про Акимова? — удивилась Света. — Так он не в третьей, он в моей звёздочке!

— Мне его давай! — буркнул Костя.

С готовностью Толька вскочил из-за парты, объявил:

— А я этого Костю, во-первых, знаю! — Вздёрнул подбородок и снисходительно покосился на ребят из третьей звёздочки.

Те перестали глядеть на Костю и, как один, уставились на Тольку.

Света не скрывала изумления и радости:

— Ты хочешь в свою звёздочку Акимова? Пожалуйста! Пожалуйста!

Придвинулась к Косте и шепнула на ухо:

— Это та-акое сокровище! — И опять громко: — Уславливайтесь! Живо! Сейчас звонок будет.

— Ребята, я… я вам завтра скажу, когда начнём, — заливаясь румянцем, промямлил Костя.

— Завтра так завтра, — согласилась Света. — Я вас познакомила, теперь уж ваше дело.

Костя выскочил из второго класса. Как раз прозвенел звонок. В коридоре Света припрыгивала возле быстро шагавшего Кости и тараторила:

— Я этих ребят немного знаю, Рае помогала, мы же с ней дружили. Алла Печкина у них талант, поёт, музыкой занимается. Ира Сергеева отличница, разумная, ты на неё опирайся. Мухин сонный какой-то, но послушный. Вот Таня Зимкова… вечно всё теряет. А Слава Курков… просто мальчик. Тебе попалась лёгкая звёздочка. И как это ты Акимова к себе захотел? Поражаюсь!

«Вот свиристелка!» — думал Костя, слушая Светкины излияния. Фыркнул, представив себе, как он опирается на плечо Иры Сергеевой — каланча на маленькую с такими аккуратными косичками.

Вечером Костя сидел за уроками мрачнее тучи. Усердно зубрил географию, ботанику, заданное наизусть стихотворение — всё подряд. В особом прилежании Костя заподозрить себя не мог. Но сейчас ему было необходимо занять голову, чтобы избавиться от тягостных мыслей: что ему с малышами-то делать?

Придя с работы, отец сразу заметил, что Костя чем-то расстроен.

— Ты что, сын, такой нахохленный?

— Не заболел? Не заболел. К сожалению. — Мелькнула мысль: «Вот был бы выход! Идти никуда не надо и не виноват». — Просто не знаю, что делать…

Лишь теперь Костя рассказал папе о поручении совета отряда. Накануне отец вернулся поздно, ни о чём поговорить не удалось. Маме Костя пожаловался: форменная напасть — заставляют работать октябрятским вожатым!

— Ну, какие пустяки! — сказала мама. — Есть из-за чего расстраиваться. Другие ведь работают. Попробуй! А не захочешь — откажешься. Подумаешь, проблема!

Но папа не сказал: «Пустяки». Внимательно посмотрел на Костю и произнёс задумчиво:

— Н-да, событие! А ты, главное, не думай, что не справишься. Наоборот, твёрдо реши: справлюсь! И тогда непременно справишься.

— Да я и понятия не имею, чего с ними делать! Так хотелось отказаться, но… не получилось.

О происшествии с Толькой Акимовым Костя умолчал. Что-то его удерживало. Уж очень сложные чувства его тогда обуревали. И ведь Толька напомнил ему маленького Ваську… Но то, что сделал Костя для Тольки, было совсем ерундой, пустяковиной, по сравнению с тем, что делал когда-то для Васьки папа. Может, потом когда-нибудь он папе и расскажет…

— Не знаешь, что с ними делать? — проговорил отец. — Ясно, каким-то интересным делом надо заняться.

— Да каким таким делом? Они же маленькие!

— По восемь лет им? Не такие уж маленькие. Делом можно заняться и в четыре года. — Отец смотрел в окно. Шторы были отдёрнуты. За синим стеклом валил снег. — Экая снежная нынче зима! Я шёл через сквер — по щиколотку проваливался… Постой! А почему бы вам с ребятами не расчистить дорожки в сквере? Это самая короткая дорога к заводу, все там ходят, в сугробах кувыркаются. Дворникам с крышами бы управиться, снег свалить, да кое-как тротуары очистить.

— Папа! — воскликнул Костя. — Да что они могут, эти?.. Да там ещё три девчонки!

Отец рассмеялся.

— Хоть сколько-нибудь сделают. Ты, само собой, не забывай, что у тебя под началом не ломовые лошади. И знаешь что? Скажи ребятам, что рабочие завода просили их прочистить дорожки. Словом, шевели мозгами, братва, мужайся!

Недоумение Тольки Акимова

Свою родную мать Толька Акимов помнил смутно. Ему было пять лет, когда мать умерла, перед этим долго лежала в больнице. Толька жил в круглосуточном детском саду. На выходные отец его брал, но большую часть времени мальчик находился у соседей, играл с их детьми, там ел, а случалось, и спал. После смерти жены Акимов увёз сына в деревню к старушке матери. У бабушки Толька делал что хотел: гонял дотемна по улице; не слушая бабушкиного зова, плескался до дрожи зубовной в речке и однажды чуть не утонул — ребята постарше успели вытащить его за волосы. Забирался в свинарник, разгонял во все стороны поросят и крутил им хвосты. К семи годам отец привёз Тольку в город: он снова женился, а парню пора было учиться, да и бабушке не справиться с сорванцом.

К мачехе Толька отнёсся настороженно, однако живо смекнул, что вреда ему от Серафимы не будет: женщина ласковая и мягкая, не только его не сторожит, а, наоборот, задабривает. Толька нахально называл мачеху «Серафимой», ни до «тёти», ни тем более до «мамы» не снизошёл.

Вот с отцом Толька воевал. Всякие Толькины неурядицы — что-нибудь сломает, разобьёт, потеряет, нахватает двоек — Серафима от отца скрывала. Но не всегда удавалось. Тогда отец бушевал. А уж если бывал, нетрезв, готова была спрятаться и Серафима.

Когда мальчишка, который приволок его домой, назвался вожатым, Толька удивился чрезвычайно. Вожатой звёздочки, в которой числился Толька, была пятиклассница Света, и Тольке мало было до неё дела. Забежит к ним в класс и велит прийти в три часа в школу или домой к какой-нибудь девчонке. Прийти и принести картинки. Про осень, например.

Из любопытства Толька пошёл. Ребята наклеивали в альбом картинки, вырезанные из журналов, из старых книг. Придумывали подписи. Сазонова, у которой был хороший почерк, писала эти подписи на длинных кусочках бумаги, которые тоже приклеивали — под картинкой. Толька придумал подпись: «Дождь идёт — скот пасёт». Самому ему подпись очень понравилась: складно вышло. Но Света сказала, что это — сплошная глупость, дождь не пастух и не может пасти коров. Ребята смеялись. Сазонова не стала выводить своим хорошим почерком Толькину подпись. Толька показал ей язык и свалился под парту, будто умер. Ребята опять смеялись, тыкали его руками и даже носками тапочек, а он не шевелился. Света рассердилась и пожаловалась учительнице: «Акимов всех дезорганизует!»

На следующий сбор звёздочки пошли к Сазоновой домой. Толька тоже явился, надеясь на что-нибудь интересное. Четыре девчонки и один Сенька Маслов разучивали стихи под руководством Светы. Это надо было для какой-то игры, которая когда ещё будет. Очень смахивало на приготовление уроков. Тольке стало скучно. Он вышел в переднюю, погладил толстомордого кота и стал обучать его акробатике: без конца перевёртывал пушистого увесистого котищу через голову. Кот когтями разодрал Тольке руку, а главное, взвыл дурным голосом. Бабушка Сазоновой разахалась. Ребята перестали учить стихи и выскочили в переднюю. Света опять напала на Тольку со своим «дезорганизовал». Больше Толька не рисковал приходить на сборы звёздочки.