Патриот - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 3

Тогда господин Дженкинс принял мудрое решение и дал задний ход.

— Я… э-э-э… Я, пожалуй, пойду, разберусь там… Ну, мне, э-э, пора…

С этими словами он принялся проталкиваться сквозь толпу, которая сначала чуть подождала, не произойдет ли еще что-нибудь интересненькое, но, так ничего и не дождавшись, начала разбредаться в поисках новых развлечений.

— Так че, мне проверить евойную лодку? — спросил Детрит.

— Нет, сержант. Там действительно нет ни шелка, ни бумаг на него. Ничего, кроме стойкого запаха рыбьих потрохов.

— Ну и ну, эти клатчцы! Тащат, стало быть, все, что не прибито гвоздями?

Ваймс покачал головой и зашагал прочь.

— В Клатче ведь нет троллей? — спросил он.

— Никак нет, сэр. Слишком жарко. Тролльи мозги на жаре не работают. Окажись я в Клатче, — при ходьбе Детрит постукивал костяшками пальцев о мостовую, — я б совсем дураком стал.

— Детрит?

— Да, сэр?

— Держись от Клатча подальше.

— Так точно, сэр.

Следующий оратор собрал гораздо более многочисленную толпу. За спиной у него красовался большой плакат: «ГРЯЗДНЫЕ ЧУЖОКИ, ЛАПЫ ПРОЧ ОТ ЛЕШПА!»

— Лешп… — недоуменно покачал головой Детрит. — Ну и имечко… Там что, одни беззубые живут?

— Это страна, которая на прошлой неделе всплыла из морских глубин, — устало пояснил Ваймс.

Публика зачарованно внимала оратору, провозглашавшему, что священный долг Анк-Морпорка состоит в том, чтобы «защитить свою плоть и кровь на новой земле». Каменная физиономия Детрита озадаченно вытянулась.

— Ух ты! А земля и вправду вся была в кровище? — поинтересовался он.

— Это метафора. Но, быть может, все впереди.

«В воздухе витает что-то еще, — подумал Ваймс. — Запах моря, да, и… Нечто неуловимое». Он чувствовал, что грядут перемены. Вокруг только и говорили о Клатче.

Почти сто лет Анк-Морпорк пребывал в состоянии мира, ну, или, по крайней мере, не-войны, с Клатчем. Как-никак, они ведь были соседями, а с соседом лучше не ссориться.

Сосед… ха! Что именно стоит за этим словом? Любой стражник может много чего порассказать о поведении соседей. И законники тоже, в особенности те, что побогаче. Для них, к примеру, слово «сосед» обозначает человека, готового полжизни судиться из-за двухдюймовой полоски земли. Люди годами живут бок о бок, по дороге на работу приветствуют друг друга дружеским кивком, а потом случается какая-нибудь ерунда — и вот уже у кого-то из спины торчат садовые вилы.

Так и тут. Стоило вынырнуть из пучины обломку скалы, как кругом сразу принялись спускать собак на Клатч.

— Ааграгаах… — скорбно изрек Детрит.

— Совершенно с тобой согласен. Только, пожалуйста, осторожнее, ты мне все сапоги заплевал, — попросил Ваймс.

— Это типа, — Детрит взмахнул гигантской лапой, — ну, такая штука, которая вот сюда приходит. — И он гулко похлопал себя по мощному заду. — Ааграгаах. Ну, типа… Сначала ты видишь маленькие камушки, они катятся и катятся, и ты вдруг понимаешь, что вот-вот прямо тебе на башку сойдет огромный оползень, но бежать уже поздно. В общем, эта твоя понималка и есть ааграгаах.

Некоторое время Ваймс размышлял, безмолвно шевеля губами, точь-в-точь как Детрит.

— Ты, наверное, говоришь о предчувствии? — догадался наконец он.

— Угу.

— Забавно звучит по-тролльи. Интересно, почему вы так это назвали?

Детрит пожал плечами:

— Может, потому, что именно так ты орешь, когда тебе в заднее место врезается тысячетонная глыба?

— Предчувствие… — Ваймс потер подбородок. — Ну да. У меня-то этих предчувствий хоть отбавляй…

«Оползни и лавины… — подумал он. — Все тихо, мирно, красиво, кругом падают снежинки, легкие как перышко, — и вдруг вся гора начинает ползти на тебя…»

Детрит лукаво покосился на Ваймса.

— Я слышал, некоторые говорят, мол, ты тупой, как Детрит, — проговорил он. — Но я-то завсегда сумею определить, откуда ветер дует.

Ваймс посмотрел на своего сержанта с внезапным уважением.

— И откуда же он сейчас дует?

Тролль многозначительно постучал по шлему.

— Все элемвентарно, — сказал он. — Видите, сэр, наверху всякие петушки, дракончики, другие зверюшки? И еще этот бедняга, ну, что на крыше у Гильдии Воров? Надо ж только на них глянуть — они все и укажут. Ума не приложу, и откуда они это знают…

Ваймс слегка расслабился. Для тролля Детрит был не так уж и глуп, по уровню интеллекта он находился где-то посредине между каракатицей и канатоходцем, зато на него всегда можно было положиться в одном: Детрит никогда не усомнится в целесообразности твоего приказа.

Детрит подмигнул.

— А еще мне это напоминает те времена, когда берешь дубину побольше и идешь вместе со всеми слушать рассказ о том, как дедушка еще тролленком бил проклятых гномов, — жизнерадостно сообщил Детрит. — Что-то такое носится в воздухе, а, сэр?

— М-м… да, пожалуй… — протянул Ваймс.

Сверху захлопало. Ваймс вздохнул.

Сообщение. С почтовым голубем.

Перепробовали уже все средства. Задействовали драконов — они взрывались в воздухе; бесенята имели привычку жрать письма; да и задумка с масляными семафорными шлемами тоже не удалась — на ветру огоньки гасли. Но в один прекрасный день капрал Задранец подметила, что анк-морпоркские голуби в результате многовекового гнета со стороны городских горгулий достигли необычайных интеллектуальных высот и стали гораздо умнее своих собратьев, обитателей спокойных мест. Впрочем, не особо выдающееся достижение — бахрома, появляющаяся на отсыревшем старом хлебе, как правило, и то более разумна, чем большинство голубей.

Ваймс вынул из кармана горстку кукурузных зерен. Голубь, послушно исполняя то, чему его так тщательно обучали, сел командору на плечо. И, послушно исполняя зов природы, мгновенно облегчился.

— И все равно, — пробормотал Ваймс, разворачивая записку, — надо бы придумать что-нибудь получше. Каждый раз, когда мы посылаем сообщение констеблю Водослею, он сжирает посланца вместе с письмом.

— На то они и горгульи, — резонно заметил Детрит.

— О, — произнес Ваймс. — Его светлость желает моего присутствия. Как это мило со стороны его светлости.

Лорд Витинари внимательно глядел на выступающего. Он не раз подмечал, что практически любой человек, ощутив пристальное внимание к своей персоне, сразу начинает волноваться и оговариваться.

Ну а на встречах вроде сегодняшней, на совещаниях с сильными города сего, ухо тем более надо было держать востро, ведь эти люди сообщали ему только то, что хотели сообщить. А значит, прислушиваться следовало не столько к словам, сколько к паузам между ними. Именно в этих провалах крылось то, чего (по мнению выступающих) патриций не знал и о чем (как они искренне надеялись) никогда не узнает.

В данный момент лорд Витинари слушал лорда Низза, вернее, прислушивался к тому, о чем глава Гильдии Убийц ненароком позабыл упомянуть в своей долгой речи, посвященной высокому уровню подготовки профессиональных убийц и особой ценности данной Гильдии для города. Не выдержав агрессивного внимания Витинари, голос Низза наконец затих.

— Большое спасибо, лорд Низз, — произнес Витинари. — Уверен, теперь, зная все вышеизложенное, мы уже не сможем спать так спокойно, как раньше. Но хотелось бы уточнить одну небольшую детальку… Слово «ассассин», другое название наемного убийцы, — оно ведь пришло к нам из клатчского?

— Ну… да…

— И если не ошибаюсь, многие ваши студенты тоже прибывают из Клатча или граничащих с ним стран?

— Не имеющий себе равных уровень нашего образования…

— С этим я не спорю. Но в общем и целом суть твоей речи сводится к тому, что убийцы клатчского происхождения давно уже обосновались в нашем городе, хорошо его узнали, а в качестве дополнения с вашей любезной помощью отточили навыки, которыми традиционно владеют.

— Э-э…

Патриций повернулся к президенту Гильдии Оружейников.

— Насколько мне известно, в области вооружений мы лидируем с серьезным отрывом. Правильно, господин Коренной?