Мрачный Жнец - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 27

— Почему?

— Ну, я как-то брал мышиную кровь. Мышь была не в восторге.

— Нет, я имею в виду яйцо.

— А яйцу, я думаю, будет все равно.

— В любом случае, — срочно вмешался декан, предотвращая вспышку аркканцлера, — это крайне опасно. Мне всегда казалось, что он только делает вид, будто октограмма его держит. Терпеть не могу, когда он смотрит на тебя и словно что-то прикидывает.

— Ага, — согласился главный философ. — Это самая крайняя мера. Мы ведь и сами можем справиться. Справлялись же… С драконами, чудищами всякими. С крысами. Помните прошлогодних крыс? Казалось, они были повсюду. Но лорд Витинари нас не послушал, нет. Заплатил тысячу золотых этому бойкому мерзавцу в желто-красных рейтузах.

— А ведь у него получилось, — заметил профессор современного руносложения.

— Конечно получилось, — воскликнул декан. — В Щеботане и Сто Лате тоже получилось. И в Псевдополисе получилось бы, если бы его не узнали. Господин Изумительный Морис и Его Дрессированные Грызуны! Наглый плут!

— Вы тему разговора не меняйте, — сказал Чудакулли. — Я и так все решил. Мы проведем Обряд АшкЭнте.

— И вызовем Смерть, — простонал декан. — О боги.

— Смерть — нормальный парень, — успокоил Чудакулли. — Настоящий профессионал. Всегда делает свою работу. Быстро и чисто. Играет по правилам, никаких проблем. И кто-кто, а он точно знает, что тут происходит.

— О боги… — снова простонал декан.

Они подошли к воротам. Госпожа Торт шагнула вперед, загораживая аркканцлеру дорогу. Чудакулли удивленно поднял брови. Аркканцлер был не из тех людей, кто получает удовольствие, обращаясь с женщинами бесцеремонно и грубо. Другими словами, он обращался бесцеремонно и грубо абсолютно со всеми, независимо от пола и возраста, соблюдая таким образом равенство.

Ну а если бы следующий разговор не происходил между человеком, который слышит, что будет сказано, за несколько секунд до того, как это будет сказано, и человеком, который вообще никого никогда не слушает, общий ход событий мог бы быть совсем другим. Или мы ошибаемся, и все было бы так, как потом и случилось.

Госпожа Торт начала разговор с ответа.

— И вовсе я не ваша милая! — отрезала она.

— И кто же вы такая, моя милая? — спросил аркканцлер.

— Разве так разговаривают с почтенными дамами? — фыркнула госпожа Торт.

— Нашла на что обижаться, — заметил Чудакулли.

— Неужели, а я и не заметила!

— Мадам, почему вы отвечаете прежде, чем я задам вопрос?

— Что?

— Что вы имеете в виду?

— Это что вы имеете в виду?

— Что?

Разговор зашел в глухой тупик. Аркканцлер и госпожа Торт мерили друг друга сердитыми взглядами. А потом до госпожи Торт наконец дошло.

— Это все мое преждевременное предчувствие, — пояснила она, засунула палец в ухо и с хлюпаньем покрутила там. — Теперь все в порядке. Итак, причина…

Но Чудакулли уже решил, что с него достаточно.

— Казначей, — сказал он. — Дай этой женщине пенни, и пусть проваливает, понятно?

— Что?! — вопросила мгновенно разъярившаяся сверх меры госпожа Торт.

— С каждым днем их все прибывает… — пожаловался Чудакулли декану и зашагал прочь.

— Это все давления и стрессы, связанные с жизнью в крупном городе, — сказал главный философ. — Я где-то читал об этом. Люди частенько не выдерживают.

Они прошли сквозь ворота к одной из больших дверей, и декан захлопнул ее прямо перед носом госпожи Торт.

— А вдруг он не появится? — поинтересовался главный философ, пока они пересекали двор. — На прощальной вечеринке бедняги Сдумса он ведь так и не появился.

— На Обряд придет, — заверил его Чудакулли. — Это тебе не простое приглашение с пометкой «просьба ответить».

— А я люблю вечеринки, — сказал казначей.

— Слушай, казначей, заткнись, а?

Где-то в глубине Теней, в самой испещренной переулками части города, прятался грязный и кривой переулок. Что-то маленькое и блестящее закатилось туда и исчезло в темноте. Спустя некоторое время из переулка донеслись едва слышные металлические звуки.

Температура в кабинете аркканцлера была близкой к нулю.

— А может, он занят? — дрожащим голосом выдвинул предположение казначей.

— Заткнись, — хором ответили волшебники. Что-то определенно происходило. Пол внутри начерченной мелом октограммы побелел от инея.

— Такого еще никогда не было, — заметил главный философ.

— Все мы делаем не так! — воскликнул декан. — Нужно было расставить свечи, котелки, надо, чтобы в тиглях что-нибудь булькало, чтобы летала блестящая пыль, клубился цветной дым…

— Для Обряда ничего этого не нужно, — отрезал Чудакулли.

— Для Обряда — нет, а мне — нужно, — пробурчал декан. — Проводить Обряд АшкЭнте без нужных атрибутов то же самое, что принимать ванну, сняв с себя всю одежду.

— А я именно так всегда и поступаю, — удивился Чудакулли.

— Хм! Каждому, конечно, свое, но некоторым из нас кажется, что каких-то стандартов все же стоит придерживаться.

— Слушайте, а вдруг он в отпуске? — высказал очередную догадку казначей.

— Ага, — насмешливо произнес декан. — Где-нибудь на пляже греется. Пара напитков со льдом, а на голове кепка с надписью «Эй, красотка, поцелуй-ка меня».

— Кончайте, — прошипел главный философ. — Что-то проявляется.

Над октограммой возникли смутные очертания фигуры в плаще с капюшоном. Фигура непрерывно колыхалась, как будто на нее смотрели сквозь раскаленный воздух.

— Это он, — сказал декан.

— А по-моему, нет, — возразил профессор современного руносложения. — Это просто серая мантия. Внутри нее никого…

Он замолчал.

Фигура медленно повернулась. Мантия казалась чем-то заполненной, подразумевая присутствие внутри ее владельца, но в то же время производила впечатление пустоты, словно была не более чем формой для того, что вообще не имело таковой. Ну а капюшон… Капюшон был пуст.

Некоторое время пустота смотрела на волшебников, после чего повернулась к аркканцлеру.

— Кто ты? — сказала пустота.

Чудакулли судорожно сглотнул:

— Э-э. Наверн Чудакулли. Аркканцлер.