Маскарад - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 54

Внезапно Агнесса осознала, что Андре смотрит на нее с типично оперным выражением лица.

— Разумеется, ведь так оно и есть. Ведь важно только шоу, — сказала она уже спокойнее. — Все это сплошное представление.

— Опера и не претендует на реалистичность, — произнес Андре. — Именно этим она отличается от театра. Здесь никто не говорит тебе: «А сейчас притворись, что это поле боя, а тот парень в картонной короне на самом деле король». Единственное предназначение сюжета здесь — это заполнить промежуток до следующей арии.

Перегнувшись через стол, Андре взял ее руку в свою.

— Должно быть, для тебя это большое потрясение, — сказал он.

Никогда прежде ни один мужчина не прикасался к Агнессе, разве только чтобы отпихнуть ее в сторону или отобрать конфету.

Она поспешно выдернула свою руку.

— Я, э-э, лучше пойду, порепетирую…

Она почувствовала, как краснота начинает свое победоносное шествие снизу вверх.

— Тебе и в самом деле замечательно удается партия Йодины, — похвалил Андре.

— Я, э-э, занимаюсь с частным преподавателем.

— Тогда он настоящий спец в опере, помяни мои слова.

— Думаю… думаю, так оно и есть.

— Эсме?

— Да, Гита?

— Не то чтобы я жалуюсь…

— Но?

— …Но почему не я изображаю из себя богатую покровительницу оперы?

— Потому что в тебе нет ничего особенного. Таких, как ты, везде полно, Гита.

— А. Ну ладно. — Подвергнув высказывание некоторому обдумыванию, нянюшка Ягг не увидела ни единой неточности, способной повлиять на судебный вердикт. — Тогда все честно.

— Знаешь, я от происходящего не очень-то и в восторге…

— Обработать госпоже ноги? — Маникюрщица уставилась на башмаки матушки и начала вспоминать, где у них в кладовке хранится молоток.

— Должна признать, прическа хороша, — заметила нянюшка.

— У госпожи восхитительные волосы! — воскликнула парикмахерша. — В чем ваш секрет?

— Смотри, чтоб в воде, которой моешься, не плавали головастики, — поделилась матушка. — Кто знает, что они там… — Матушка посмотрела поверх раковины на отражение в зеркале, повернулась одним боком, другим. Поджала губы. — Гм-м, — наконец подвела итог она.

На другом конце матушки маникюрше наконец удалось стянуть с ее ног башмаки и чулки. И, к огромному изумлению, вместо мозолистых и артритных страшилищ ее взору открылись идеальные ножки. Маникюрша даже не знала, с чего начать, потому что делать тут было решительно нечего, но маникюр стоит двадцать долларов, и в таких обстоятельствах лучше пошевелить мозгами и найти себе какое-нибудь занятие.

Нянюшка сидела возле груды покупок и записывала на клочке бумажки расходы. Она не обладала матушкиным даром обращаться с цифрами. Непокорные козявки крутились-вертелись под огрызком карандаша как хотели и все время неправильно складывались.

— Эсме? По-моему, мы уже истратили… долларов где-то с тысячу, и это не считая экипажа. И госпоже Ладе мы еще не заплатили за комнату.

— Ты сама сказала: чтобы помочь девушке из Ланкра, не пожалеешь ничего.

«Деньги — это, по-твоему, ничего?» — хотела было возразить нянюшка, но тут же разругала себя в пух и прах за такие мысли. Одно хорошо: район нижнего белья существенно полегчал.

Труженицы женской красоты пришли к соглашению, что сделали все, что было в их силах. Матушка повернулась во вращающемся кресле.

— Ну, как тебе? — осведомилась она. Нянюшка Ягг вытаращила глаза. В жизни ей довелось видеть немало странных вещей, некоторые из них даже дважды. Она видела эльфов, ходячие камни. Она была свидетельницей, как подковывают единорога. Как-то раз ей на голову упал целый дом. Но она никогда не видела матушку Ветровоск нарумяненной.

Вся известная ей брань, служившая для выражения шока и удивления, внезапно испарилась, и нянюшка неожиданно для себя самой прибегла к древнему проклятию, которое так любила ее бабушка.

— Чтоб мне умадрагориться! — воскликнула она.

— У мадам чрезвычайно гладкая кожа, — заметила девушка, накладывавшая косметику.

— Знаю, — кивнула матушка. — С этим, видно, ничего не поделать.

— Чтоб мне умадрагориться! — повторила нянюшка.

— Пудра и тушь, — усмехнулась матушка. — Ха. Еще одна маска. Ну что ж… — Она наградила парикмахершу ужасной улыбкой. — Сколько мы вам должны? — спросила она.

— Э-э… как насчет тридцати долларов? — робко произнесла парикмахерша. — Это нормальная це…

— Выдай этой жен… этому мужчине тридцать долларов и еще двадцать за беспокойство, — велела матушка, вставая и придерживая прическу.

— Пятьдесят долларов? Да за пятьдесят долларов можно купить всю их парикмахерскую, ни одна прическа столько не…

— Гита!

— Ладно, ладно. Звиняйте, мне только надо в банк сходить.

Скромно отвернувшись, она приподняла подол юбки…

… Диньдиньдиньдиньзвонзвонбряк…

…И повернулась обратно, зажимая горсть монет.

— Благодарю, добрая госпо… дорогой господин, — кисло сказала она.

Снаружи ждал экипаж. Самый лучший, какой только матушка сумела нанять за нянюшкины деньги. Ливрейный лакей распахнул дверь. Нянюшка помогла подруге забраться внутрь.

Карета тронулась.

— Поедем прямо к госпоже Ладе. Мне надо переодеться, — сказала матушка. — А потом в Оперу. У нас в запасе не так уж много времени.

— С тобой все в порядке?

— Никогда не чувствовала себя лучше. — Парой ловких касаний матушка поправила прическу. — Гита Ягг, ты ведь не была бы ведьмой, если бы не умела делать скоропалительные выводы, верно?

— О да, — кивнула нянюшка.

В этом не было ничего постыдного. Иногда просто нет времени ни на что, кроме как прыгнуть, не думая ни о чем. Иногда надо довериться опыту, интуиции и прыгнуть. С места нянюшка могла взять довольно высокое решение.

— Так что, наверное, по поводу Призрака у тебя тоже появились кое-какие мыслишки?

— Ну… вроде как представление, да…

— А может, даже имя?

Нянюшка неловко заерзала — и не столько из-за неудобств, причиняемых денежными мешками под юбкой.

— Признаюсь, одна мысль у меня мелькнула. Скорее даже… ощущение. То есть не могу утверждать с уверенностью…