Маскарад - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 10

— А помнишь, мы как-то говорили, что она, быть может… подойдет?

— Гм, ты права, в ней есть что-то этакое, — согласилась матушка. — Вот только… имя неудачное.

— Ее отца звали Послед, — задумчиво произнесла нянюшка Ягг. — Их было три сына: Перед, Серед и Послед. С фантазией в этом семействе всегда были проблемы.

— Я говорила про Агнессу, — ответила матушка. — Лично мне это имя напоминает бахрому на коврике.

— Наверное, поэтому она и назвала себя Пердитой.

— Это еще хуже.

— Ты сосредоточилась? — спросила нянюшка.

— Да, пожалуй, сосредоточилась.

— Отлично. А теперь посмотри на чаинки.

Матушка заглянула в чашку.

Драматический эффект вышел не особо ярким — наверное, из-за того, что нянюшка несколько переборщила с напряжением. И все же матушка тихонько присвистнула.

— М-да. Вижу, — произнесла она.

— И ты тоже?

— Угу.

— Похоже на… череп?

— Угу.

— А глазищи? Лично я чуть не обо… я очень удивилась, когда увидела эти глазищи.

Нянюшка аккуратно поставила чашку на блюдце.

— Ее мамаша показала мне письма, которые она пишет родным, — продолжала она. — Я их прихватила с собой. Холодок по коже идет, когда читаешь эти письма, Эсме. Ее ждет что-то очень плохое. Но она девушка из Ланкра. Одна из наших. А мы, ланкрцы, своих в беде не бросаем.

— Чаинки не умеют предсказывать будущее, — голос матушки звучал спокойно. — Это всем известно.

— Кроме самих чаинок.

— Ну да, надо быть совсем слабоумным, чтобы пытаться спорить с чайной заваркой.

Нянюшка Ягг перевела взгляд на пачку писем Агнессы. Детский, округлый почерк…… — такой почерк обычно свойствен человеку, который в детстве честно и прилежно копировал буквы в прописях, но, повзрослев, редко брал в руку перо, а потому почерк его так и не изменился. Кроме того, автор писем аккуратно разлиновал бумагу тонкими карандашными линиями.

«Дарогая мамачка, надеюсь, это письмо благаполучно дайдет до тебя, патаму што я его тебе пасылаю. Я в Анк-Мопорке, и у меня все харошо. Меня еще не изнасиловали!! Жыву я по адресу улица Паточной Шахты, 4, место хорошее, и…»

Матушка взяла в руки следующее письмо.

«Дарогая мамачка, надеюсь, у тебя все харошо. У меня все отлично, толька деньги тают. Для заработка я пою в тавернах, но мне неочень много платят. Поэтому я пошла в Гильдию Белашвеек, штобы взять какоенибудь шытье. Штобы показать, што я, умею, я прихватила коекакие сваи вышывки. И ты ПАРАЗИШСЯ, другова слова не найти…»

А вот еще одно послание…

«Дарогая мамачка, наконец у меня есть харошие новости. На следущей неделе в Опере будут правадить слушания…»

— Что такое «опера»? — осведомилась матушка Ветровоск.

— Это как театр, только там все время поют.

— Ха! Театр! — мрачно прокомментировала матушка.

— Это мне мой Невчик как-то рассказывал. Говорит, там все время распевают на иностранных языках. А еще он сказал, что за все представление не понял ни слова.

— Твой Невчик много чего не понимает. И что, интересно, он делал в Опере?

— Отбивал черепицу с крыши, — довольным голосом ответила нянюшка.

Воровство, совершенное кем-то из представителей семейства Ягг, воровством не считалось.

— Из этих писем не много-то почерпнешь. Девушка приехала в город, образовывается там. — Матушка задумчиво наклонила голову набок. — Однако этого слишком мало для…

Раздался неуверенный стук в дверь. Это был Шон Ягг, младший сын нянюшки и единственный представитель всех общественных служб Ланкра. На данный момент к его лацкану был приколот значок почтальона; процесс доставки почты в Ланкре заключался в том, что Шон снимал мешок с письмами с гвоздя, куда его вешал возчик почтовой кареты, и потом, когда у него появлялось свободное время, разносил почту по домам. Хотя многие ланкрцы сами являлись к мешку и брали себе то письмо, которое понравится.

Приветствуя матушку Ветровоск, Шон уважительно прикоснулся к шлему.

— Сегодня много писем, мам, — произнес он, обращаясь к нянюшке Ягг. — Э-э. И все они адресованы… Э-э… В общем, ты лучше сама посмотри, мам. — Он протянул нянюшке кипу конвертов.

— Ланкрской Ведьме, — громко прочитала она.

— Стало быть, это мне, — твердо заявила матушка Ветровоск и взяла письма.

— Гм. Мне, пожалуй, пора, — нянюшка попятилась к двери.

— Ума не приложу, и кому это пришло в голову писать мне, — произнесла матушка, вскрывая один из конвертов. — Но слава такая штука, быстро разносится по земле…

Матушка сосредоточилась на тексте.

— «Дарагая Ведьма, — прочла она, — пишу, штобы сказать тебе, как мне панравился рицепт Знаменитаго Марковноустричново Пирога. Мой муж…»

Нянюшка Ягг успела преодолеть только половину расстояния до тропинки, как вдруг ее башмаки налились страшной тяжестью, пригвоздив нянюшку к земле.

— Гита Ягг, а ну, немедленно вернись!

Агнесса предприняла еще одну попытку. В Анк-Морпорке она никого не знала, а ей нужно было хоть с кем-то поговорить, пусть даже ее при этом не будут слушать.

— Наверное, самое главное, почему я уехала оттуда, так это из-за ведьм, — начала она.

Кристина повернулась к ней. Глаза девушки расширились, губки изумленно приоткрылись.

Наверное, именно так должен выглядеть очаровательный шар для боулинга.

— Из-за ведьм?! — выдохнула она.

— Ну да, — утомленно произнесла Агнесса. Вот так всегда. На упоминание о ведьмах люди всегда реагируют одинаково — с изумленным восхищением. Ведьмы? Вот здорово! Ага, здорово, попробовали бы пожить с ними рядом…

— Из-за самых настоящих ведьм?! Которые творят заклинания и летают на помеле?!

— Творят и летают.

— Ничего удивительного, что ты сбежала!!

— Что? А… нет… я не о том. Принято считать, будто бы ведьмы все до одной плохие, злые, коварные и так далее, но тут все гораздо хуже…

— То есть они, ведьмы, на самом деле куда хуже?!

— Понимаешь, они почему-то уверены, что все-все на свете знают. И могут решать за человека, что хорошо для него, а что — нет!

На маленьком лобике Кристины собрались морщинки. Это с ней случалось в тех редких случаях, когда она задумывалась над вещами более сложными, чем, к примеру, вопросы типа: «Как тебя зовут?»