Маленькие боги (Мелкие боги) - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 36

Ворбис собирался внести некоторые предложения. — Думаю, в конце концов сказал он, что наши размышления могут затянуться несколько дольше. Скажем, завтра утром?

Тирант кивнул. — Как вам будет угодно. В настоящее время, дворец в вашем распоряжении. Если вы пожелаете ознакомиться, здесь есть множество превосходных святилищ и произведений искусства. Когда вам потребуется пища, сообщите об этом ближайшему рабу. — Раб — эфебское слово. В Господе Оме у нас нет слова раб. . — сказал Ворбис. — Это я понимаю так:

— сказал Тирант, — я представляю себе, что у рыбы нет слова “вода”. — Он снова улыбнулся мимолетной улыбкой. — А так же есть бани и Библиотека, конечно. Множество интереснейших достопримечательностей. Будьте нашими гостями. Ворбис склонил голову. — Я молюсь о том, — сказал он, чтобы однажды вы были моим гостем. — И что же я увижу? — сказал Тирант. Брута встал, перевернув скамью и в замешательстве покраснел. Он думал: “Они лгут насчет Брата Мардака. Ворбис сказал, что они избили его до полусмерти и плетьми добавили вторую половину. И Брат Намрод говорил, что видел тело, и что все это — чистая правда. За слова! Люди, которые так поступают, заслуживают… кары. И они держат рабов. Заставляют людей работать против их воли. Обращаются с ними, как с животными. Они даже называют своего правителя Тираном!

И почему все это не так, как кажется?

И почему я не верю во все это?

Почему я знаю, что это — не правда?

И что он подразумевал под рыбой, не имеющей слова для воды?

* * *

Омнианцы были полу отведены, полу препровождены, в свое обиталище. Новая ваза с фруктами ожидала на столе в келье Бруты, а так же немного рыбы и кусок хлеба. Какой-то мужчина подметал пол. — Ум. — сказал Брута. — Ты — раб?

— Да, господин. — Это, должно быть, ужасно. Человек оперся на свою метлу. — Вы правы, господин. Это ужасно. Действительно ужасно. Знаете, у меня всего один выходной в неделю?

Брута, никогда прежде не слышавший слова “выходной” и в любом случае не знавший сути дела, неопределенно кивнул. — Почему же тогда ты не сбежишь? — сказал он. — Ох, да я уже сбегал. — сказал раб. — Однажды убегал в Цорт. Мне там не понравилось. Вернулся. Теперь каждую зиму на пару недель бегаю в Джелибейби. — Тебя приводят обратно? — сказал Брута. — Ха! сказал раб. — Нет. Этот Аристократес — жалкий скряга. Приходится возвращаться самому. Таскать грузы на кораблях, в таком роде. — Ты возвращаешься сам?

— Ага. На заграницу хорошо посмотреть, но жить там не тянет. В любом случае, мне осталось всего четыре года, а потом я свободен. Когда освобождаешься, получаешь право голоса. А еще можешь завести рабов. — Его лицо затуманилось в попытках перечесть, загибая пальцы. — Рабам полагается трехразовое питание, по крайней мере один раз с мясом. И один свободный день в неделю. И ежегодно две недели на побег. И я не стою у печи и не таскаю тяжестей. И за находчивость надбавляют. — Да, но ты не свободен . — сказал Брута, против воли заинтригованный. — В чем разница?

— Ну… ты не можешь взять выходной, — Брута взъерошил волосы, и ешь на один раз меньше. — Да? Уж спасибо, как-нибудь переживу без этой свободы. — Э… ты не видел где-нибудь здесь черепахи? — сказал Брута. — Нет . И я подметал под кроватью. — А где-нибудь еще сегодня?

— Вам нужна черепаха? Некоторые из них… — Нет. Нет. Все в порядке… — Брута!

Это был голос Ворбиса. Брута бросился через двор к комнате Ворбиса. — А, Брута. — Да, лорд?

Ворбис скрестив ноги сидел на полу и смотрел в стену. — Ты молод и находишься в незнакомом месте. сказал Ворбис. — Несомненно, тебе многое хочется увидеть. — Многое? — сказал Брута. Ворбис снова пользовался эксквизиторским голосом: невыразительным и монотонным, похожим тупой стальной штырь. — Ты можешь идти, куда пожелаешь. Погляди на новые вещи, Брута. Узнай все, что только сможешь. Тымои глаза и уши. И моя память. Изучи это место. — Э… Взаправду, лорд?

— Произвел ли на тебя впечатление мой безразличный тон, Брута?

— Нет, лорд. — Иди. Чувствуй себя свободно. И возвращайся к закату. — Э… Даже Библиотеку? — сказал Брута. — Что? Да, Библиотеку. Здешнюю Библиотеку. Конечно. Набитую бесполезным и опасным и вредным знанием. Я представляю себе это, Брута. Ты представляешь?

— Нет, лорд. — Твоя невинностьщит твой, Брута. Нет. В любом смысле, иди в Библиотеку. Я не опасаюсь никакого влияния на тебя. — Лорд Ворбис?

— Да?

— Тиран сказал , что они едва ли причинили какое-нибудь зло Брату Мардаку… Тишина вытянулась во всю свою бесконечную длину. Ворбис сказал: “Он солгал”. — Да . — Брута ждал. Ворбис продолжал смотреть в стену. Бруте было интересно, что же он там видит. Когда стало очевидно, что более ничего не последует, он сказал: “Спасибо”. Прежде, чем выйти, он чуть-чуть отступил назад; так ему удалось украдкой заглянуть под дьяконову кровать.

* * *

Наверное, он попал в беду. — Думал Брута на бегу через дворец. Каждый захочет съесть черепаху. Разминовываясь с фризами голых нимф, он пытался заглянуть всюду. Теоретически, Брута знал, что женщина имеет другую форму, нежели мужчина. Он не покидал деревни до двенадцати лет, а к тому времени некоторые его одногодки были уже женаты. Омнианизм поощрял ранние браки, как превентивную меру против Греха. Однако, любой род занятий, задействующий часть человеческой анатомии между шеей и коленями был более или менее Грешным в любом случае. Брута хотел стать более примерным учеником, чтобы смочь спросить своего Бога, почему. Потом он заметил, что хочет, чтобы его Бог был более понятливым Богом, чтобы смочь ответить. — Он не взывал ко мне. — думал он. — Я уверен, я бы слышал. Может, его еще не варят. Раб, полировавший одну из статуй, указал ему дорогу к Библиотеке. Брута прогремел по проходу между колоннами. Двор перед Библиотекой был битком набит философами, вытягивающими шею, чтобы что-то рассмотреть. Он слышал обычные раздраженные пререкания, показывавшие, что происходит философская дискуссия. В таком роде:

— Мои десять оболов уверяют, что она не сможет этого повторить. — Говорящие деньги? Это не часто услышишь, Ксено. — Да. И они собираются сказать до свидания. — Слушай, не будь дураком. Это черепаха. Это всего лишь брачный танец… Пауза затаив дыхание. Потом нечто вроде коллективного вздоха. — Вот!