Последствия больших разговоров (СИ) - Барышева Мария Александровна - Страница 73

   - Да уж, - согласился мужичок, заметив выражение ее лица. - Ну, я пошел.

   Он открыл дверцу, вытолкнул из машины свою сумку, тут раздался громкий треск, и содержимое сумки вывалилось на асфальт. Шталь, потянувшись, откинула волосы Аллы, внимательно заглянула ей в лицо, утомленно вздохнула и, выбравшись из машины, принялась помогать экс-пассажиру складывать вещи обратно в сумку.

   Судьба - не судьба? Судьба - не судьба?

   Сумка вряд ли была какой-то особенной - вероятней всего, ее владелец обладал какими-то особыми навыками в умении ее укладывать, ибо вещей, высыпавшихся на землю, оказалось вдвое больше, чем сумка способна была вместить. Наследник, отдуваясь, посмотрел на Эшу почти умоляюще.

   - Не поможете донести?

   - Я вас не знаю, - подозрительно сказала Шталь.

   - Я стоял на тротуаре, - с готовностью напомнил тот о шталевском проступке. Еще раз посмотрев на неподвижное тело Орловой, Эша сгребла пакет с какими-то флакончиками и бидончик с краской. Наследник, ухватившись за сумку, поволок ее к домишку, словно поверженного врага, и воспользовавшись отсутствием внимания, Эша сунулась на заднее сиденье, вновь запустила руку в груду вещей на диванчике и, покопошившись в ней, к своей радости извлекла симпатичный туристический топорик. Против какого-нибудь агрессивного готического шкафа или возжаждавшего крови Говорящих большеемкостного бойлера с таким топориком не выйдешь, а вот мужичка он напугает. К тому же, в Малых Сосенках она неплохо управлялась с топором.

   Да, очень грозно роняла его на асфальт.

   И не забывай, что ничего этого, на самом деле, не было.

   Вслед за мужичком она пересекла обширные владения бурьяна перед крыльцом, помедлила перед дверным проемом, глядя на полуразвалившуюся собачью будку, в которой если кто-то и жил, то это было столетия назад. И тут от оставшегося стоять внедорожника долетел короткий металлический щелчок. Даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять - это открылась дверца. Орлова пришла в себя, и сейчас Эша будет очень быстро исключена из списка здравствующего шайского населения.

   Шталь впрыгнула в дверной проем, в котором скрылся недовольный наследник, и, уже оказавшись за порогом, в короткой, крошечной прихожей, почуяла нечто очень знакомо-нехорошее и сообразила, что только что совершила очень большую глупость. В тот же миг хранитель ее благоразумия издал беззвучный, необычайно мощный вопль ужаса, словно юная дева, обнаружившая в своей опочивальне вооруженного тесаком беглого каторжника. Одновременно с этим со всех сторон на Эшу накатила некая слепая, сытая, утробная удовлетворенность, точно она ненароком оказалась в чьем-то желудке. Выронив все, что держала в руках, кроме топорика, Шталь крутанулась обратно к выходу, но дверной проем мягко сомкнулся, попутно выдавив внутрь уже ненужную дверь, которая грохнулась на дощатый пол, еще в полете разломившись пополам. Не останавливаясь, Эша всадила лезвие топорика в то, что только что было дверным проемом, запоздало подумав, что можно было бы попробовать и договориться. Впрочем, колотить топором по камню тоже было отнюдь не лучшим шталевским решением, но когда железо встретилось с камнем, Шталь не услышала привычного звука, каким обычно сопровождаются все столкновения камня с летящим на большой скорости металлом. Вместо этого старая кладка издала сырой, хлюпающий звук, податливо приняв в себя топорик, который с легкостью исчез в стене почти до середины топорища, вывернувшись из шталевской хватки. Эша отшатнулась, в стене что-то кракнуло, охнуло, и топорик вывалился наружу, перекрученный, словно конфетный фантик и совершенно не годный к дальнейшему применению.

   - Что это?! - панически воскликнул владелец домика, тоже немедленно роняя все, что было у него в руках. Шталь, которую в данный момент интересовал вопрос не "что это?" а "куда от этого?" - рванулась к ближайшему окну, но и то уже стянулось до узкой бойницы. Эша успела испустить в бойницу душераздирающий призыв о помощи, на мгновение в отверстии мелькнули ставший очень далеким внедорожник и озадаченно-злое лицо Орловой, несущейся к дому по странному волнообразному маршруту, а потом бойница схлопнулась, плюнув осколками стекла и щепками. Одновременно с этим перестали существовать и другие окна, и в доме воцарился кромешный мрак. Чьи-то пальцы сомкнулись у Эши на предплечье, и она, взвизгнув, наугад ткнула кулаком и попала во что-то мягкое.

   - Это я! - охнул наследник. - Господи, что же?!.. Где мой телефон?!

   Его слова напомнили Эше о существовании собственного телефона, и она вытащила его, тут же убедившись, что сигнал отсутствует. Тогда она замахала телефоном по сторонам, выхватывая из темноты обшарпанные стены. Свет проходил свободно, не встречая препятствий - мебели в доме не было никакой, кроме косо осевшего в углу трехногого стула. Ошметки густой паутины, затягивавшей стены, в бледно-голубом свете превращались в грязно-серебряные кружева, от свернувшихся рулончиками на стыках слоев краски разбегались суматошные тени, и казалось, что стены шевелятся. В какой-то момент из пятна света на Шталь пристально взглянули чьи-то глаза, и она едва сдержала крик, но это оказался лишь приклеенный на стену старый религиозный календарь с выцветшим от времени строгим лицом какого-то святого.

   - Ч-ч-ч-ч-ч-ч!..

   Шталь ткнула телефонным светом туда, откуда донесся этот странный, расползшийся мягким, даже каким-то бархатным эхом звук, но не обнаружила ничего кроме стены. Экс-пассажир, которого черт вынес на тротуар именно тогда, когда

  судьба... ты же просила... судьба...

  туда же вынесло саму Шталь, крепче сжал пальцы на ее руке, дохнув из темноты копченой колбасой:

   - Что это?!

   - Не знаю! - отрезала Эша, продолжая размахивать телефоном. - Это же ваш дом!

   - Хха-хха-хха-хха...

   Она дернула телефоном в сторону нового источника звука, но и там была только стена. Везде были только стены. И потолок. Ни единой щелки.

   - Мой дом?!.. - пискнул наследник. - Да я его... да он... - он зачем-то добавил: - Говорили, бабка была сильно того... не знаю, к чему это я... но куда теперь...

   Эша внезапно поняла сразу две вещи, но к сожалению, похоже, сделала это слишком поздно, и рассказать кому-либо у нее, вероятней всего, уже не получится. На нее накатила слепая, животная паника, и она бестолково задергалась из стороны в стороны, волоча за собой невидимый источник запаха копчености, повисшего на ее руке испуганной, тяжеленной гирей. Выхода не было. Не было!

   - Ч-ч-ч-ч-ч-ч...

   - Хха-хха-хха-хха...

   - Ч-ч-ч-ч-ч-ч...

   Казалось, изловивший их дряхлый домишко

  хотя, как выяснилось, не такой уж он и дряхлый

  потешается над ними, словно маньяк, наблюдающий за своими жертвами из укромного уголка. В зловещих шуршащих звуках, пронзающих темноту все чаще и чаще, было что-то живое и, в то же время странно отстраненное, монотонное. Нет, это не было смехом, не было способом передать какие-то чувства. Это больше было похоже на дыхание, единственное предназначение которого - поддерживать жизнь организма. Эша попыталась почувствовать дом, но не ощутила ничего, что ей доводилось ощущать раньше, - никаких эмоций, никаких попыток донести какую-то информацию. Зато ощутило нечто другое, что напугало ее еще больше. То, что окружало ее, не было домом. Оно было лишено памяти и каких-то желаний, но у него были вполне определенные потребности, которые оно стремилось удовлетворить.

   Оно было голодным.

   Первое ощущение не подвело Шталь. Они действительно оказались в чьем-то желудке. В желудке кого-то совершенно безмозглого. В желудке... э-э... огромной амебы, которой обернулся старый одноэтажный домик.

   Хотя, у амебы, кажется, нет желудка... Кажется, она обволакивает подвернувшуюся пищу.

   Эша, как и всякое живое существо, была категорически против того, чтобы ее обволакивали с гастрономическими целями, поэтому в качестве первого оборонительного действия испустила еще один истошный вопль. Но подействовал он, в первую очередь, не на дом, а на наследника, который, видимо решив, что нечто уже схватило и начало пережевывать его спутницу, отпустил шталевскую руку и прыгнул было к ближайшей стене. Эша едва успела вцепиться ему в рубашку и дернуть обратно под аккомпанемент громкого треска рвущейся материи. Она очень хорошо помнила, что стена сделала с прочным металлическим топором. А они-то с наследником, господа, помягче будут.