Божественные «кошмары», или живая легенда (СИ) - Фирсанова Юлия Алексеевна - Страница 52

— Комната Ята на первом этаже, — направил Итварт своих спутниц, когда они вошли в широкий холл, отделанный песочного цвета плиткой, деревом схожих тонов и устеленный яркими охристо-зелеными дорожками с геометрическими узорами. Магические шары, свисающие с потолка и вделанные в стены на манер старинных ламп были потушены, через широкие высокие окна попадало вдоволь дневного света.

Из коридора, заслышав голос воина, показалась полная женщина с округлым добрым лицом и покрасневшими от невыплаканных слез глазами. Пухлые руки сжимали деревянный поднос с почти нетронутой пищей. Только бокал молока был наполовину опустошен и отломлен кусочек хлеба от ковриги, нарезанной щедрыми ломтями, сочащимися желтым маслом.

— Опять ничего не съел, птенчик наш, — пожаловалась она с тяжким вздохом хозяину, даже не думая приседать в каком-то там глупом реверансе. — Уж и не знаю, что делать! И жаль его так, сердце аж щемит, а ничем помочь не могу! Забился в угол у кровати и дрожит, будто холодно ему в такую-то теплынь!

— Мы посмотрим, как он там, Мирра, — мягко ответил Итварт кормилице.

— Не плачь, пожалуйста, — тихонько попросила Бэль добрую женщину, проходя мимо, — мы постараемся вылечить мальчика.

— Дай-то Творец, голубушка, — покачала головой Мирра и так вздохнула, что всколыхнулось все ее пышное, совсем не старое тело.

Боги прошли по короткому коридору к двери в комнату мальчика. На ней, как призрак присутствия Ята прежнего, еще хранились наметки для резного травяного узора, сделанного пусть и не везде твердой, но явственно стремящейся к гармонии рукой. Теперь работа была позабыта-позаброшена. А на круглом ворсистом коврике у двери остались лишь следы сердобольной кормилицы.

— Он один? — Элия передернула плечами, а Бэль невольно потерла рукой об руку, стирая бегущие от странного ощущения силы мурашки.

— Конечно, — печально подтвердил бог. — Последнее время Ят избегает компании.

— У твоего сына очень сильный и необычный по характеристикам божественный потенциал, — признала старшая из принцесс.

Бэль кивнула, соглашаясь, хотя она вместо умных слов Богини Логики, употребила бы совсем другие: мурашки везде бегают, в животе щекотно и будто где-то рядом звучит очень красивая музыка, только не разобрать, какую пьесу играют.

Итварт осторожно стукнул в дверь и с неизбывной нежной заботой позвал:

— Ят, мальчик мой, к тебе гости!

Никакого ответа не последовало. Отворив дверь, воин жестом пригласил принцесс входить. В светлой даже при задернутых шторах спальной комнате в самом укромном уголке за кроватью, застеленной мягким покрывалом с цветами и феями, прямо на полу скорчилась маленькая худенькая фигурка темноволосого, вероятно в мать, подростка. Подтянув ноги и обхватив их руками, он прятал лицо в коленях и мелко дрожал, точно загнанный в ловушку и истомленный сопротивлением зверек. При появлении визитеров он задрожал еще сильнее.

— Бедненький, — по щекам Бэль сами собой заструились слезы, мощно встрепенулась сила Богини Исцеления, расправляясь широкими крыльями и укрывая собой комнату. — Ой, Эли, как ему плохо, одиноко и страшно.

— У него что-то болит? — шепотом спросила Элия.

— Нет, телом он здоров, ничего кроме легкой головной боли, — шепнула в ответ эльфийка, не так давно пережившая такой грандиозный приступ магической мигрени во время формирования божественного дарования, что все прочие неприятности вроде синяков и царапин показались детскими игрушками. Итварт не смог сдержать невольного вздоха облегчения. — Только ему очень жутко, он чего-то сильно боится.

— Его запугали? Кто? — не выдержав, переспросил воин, готовый рвать и метать, если кто-то осмелился хоть пальцем тронуть его единственного отпрыска. Спокойный и миролюбивый, насколько такое вообще можно было бы сказать о Боге Войны, Итварт так же спокойно порезал бы на куски любого, посмевшего обидеть Ята, просто для того, чтоб подобная мразь перестала марать своим присутствием землю.

— Нет, он боится не кого-то или чего-то, — покачала головой юная эмпатка, пытаясь более точно вчувствоваться и описать другим состояние подростка. — Скорее он безумно опасается сделать что-то, и, кажется, еще он думает, что сошел с ума. Только я никакого безумия совершенно не ощущаю. Скорее, его состояние немножко похоже на мое, после посещения Источника.

— Ах вот как, — Элии пришла в голову великолепнейшая в своей абсурдной парадоксальности догадка.

Сделав быстрый знак компании секунду помолчать, она заговорила спокойным, даже деловым тоном, обращаясь к подростку:

— Иногда то, что кажется безумием, на самом деле — высшая истина. Тебе это ведомо, Ят?

Принцесса не была уверена, что ее слова поймут, для начала было бы достаточно просто того, что ее голос звучит. Таким уж даром обладала Богиня Логики, она могла заставить прислушаться к смыслу произносимых слов, заставить любого собеседника не отринуть их сразу, как заведомо ложные, а постараться осмыслить. А в присутствии юной Богини Милосердия, утешающей одним своим присутствием страдающее сердце и душу, действие дара Элии лишь усилилось. Мальчик не ответил сразу, но стал дрожать как-то целенаправленно, чуть развернувшись в сторону богини и нервно перехватив руки, значит, услышал.

— Если ты видишь, слышишь или чувствуешь то, чего не могут другие, значит, глухи, слепы и немощны они, а не ты, маленький бог, — вкрадчиво, уж что-что, а искушать, и не только своими прелестями, она умела в совершенстве, отметила принцесса.

— А если я по-настоящему сумасшедший? — прозвучал ломкий голосок, хриплый от долгого молчания или криков.

— Тогда тебя можно вылечить, — пылко выпалила Бэль, сделав пару шагов к скорчившейся фигурке. — Элия умеет! Она уже Лейму и Рику души вылечила! Я тоже целительница! Только нам надо, чтобы ты рассказал, почему считаешь себя безумным. Я чувствую то, что чувствуешь ты, но не читаю мыслей!

— А кто же я? — Ят наконец поднял на посетителей осунувшееся, исхудавшее до полупрозрачной синевы личико-сердечко с остреньким подбородком и огромными серо-зелеными глазищами, в которых сигнальными огнями маяка лихорадочно пульсировали зрачки. — Если все вокруг не переставая звенит, как натянутые струны гигантской арфы. Нити, пестрые нити кругом, куда ни протяни руку, они всюду, все из них, и они во всем. Каждый шаг, каждый вздох задевает их. Вот вы вошли, и они запели так красиво, и радостно, и страшно, как гимн. Я боюсь ходить, говорить, я даже стал бояться дышать. Если мне все кажется, я безумец, а что если нет? Вдруг, когда я дернул одну струну, мир и правда покачнулся?

— Кто ты? Уж точно не сумасшедший! — неожиданно рассмеялась богиня. — Ты — Плетущий Мироздание, Ят!!!!

— Вот здорово! — не думая, выпалила Бэль, во все глаза уставившись на мальчика несколькими годами младше ее самой, оказавшимся легендарным созданием, о котором когда- то рассказывала ей сказки на ночь мудрая сестра.

Для принцесс все стало на свои места. Радугой мир приветствовал пробуждение сути Плетущего, землетрясение случилось, когда неопытный бог задел нить Мироздания. Получила свое объяснение странная сила мальчика, не похожая на дары других богов, куда более мощная, нежели его хрупкое тело. Стал понятен и ужас людей. Как в случае с Разрушителями, Плетущим так же было даровано это самое испытанное средство самозащиты. Они не только вызывали восторг, но поражали и ужасали, словно гудящее пламя великого небесного костра, на которое можно смотреть лишь издали, а вблизи жар становится поистине невыносимым.

— О Творец, — пораженно прошептал Итварт, подходя к сыну и опускаясь рядом с ним на пол, но не делая попытки коснуться ребенка. — Ты уверена, Элия?

— Это самый логичный из вариантов. Никто иной не воспринимает структуру миров постоянно и не способен воздействовать на нее столь явственно, — ответила принцесса.

— Значит, я не болен? — робко уточнил подросток, губы его чуть раздвинулись в намеке на застенчивую улыбку.

— Нет, милый, — улыбнулась принцесса. — Ты тот, кого ныне ищут по всем мирам Силы Равновесия ради спасения миров. То, что ты видишь и чувствуешь нити Мироздания, а именно так зовутся светящиеся, сияющие струны — высокая честь и предназначение.