Генрих IV - Дюма Александр - Страница 3

Генриху показалось, что он умирает от горя; он обожал свою мать. Несколько дней он провел взаперти, отказываясь видеть кого бы то ни было. Но вот доложили о приходе короля, и он был вынужден его пустить. Король Карл IX явился вытащить своего кузена из его укрытия, чтобы вместе отправиться на охоту. Это был приказ. Генрих повиновался. 18 августа все было готово к свадьбе, и венчание состоялось. Последующие четыре дня прошли в турнирах, празднествах и балетах, которыми король и королева занимались настолько, что, казалось, потеряли сон.

Двадцать второго того же месяца, когда адмирал Колиньи шел из Лувра к себе, на улицу Бетизи, в него выстрелили из аркебузы, заряженной двумя пулями. Одна раздробила ему палец, другая серьезно ранила левую руку.

Король казался взбешенным, королева-мать была в отчаянье. Это уже было совсем другое, чем в деле при Рош-ла-Бель. Тут Генрих, увидев, какой оборот принимают события, страшно испугался. Он забаррикадировался у себя, где принимал только двух своих друзей, Сегюра и Ла Рошфуко, и Бовэ, своего нового наставника!

Все трое принялись его успокаивать, но на этот раз Генрих оставил свой каркас трепетать столько, сколько ему вздумается. Он не только не желал быть успокоенным, но делал все, чтобы напугать их.

— Оставайтесь рядом со мной, — говорил он им. — Не будем расставаться. Если мы умрем, умрем вместе.

Они же, не желая ничему верить, хотели уйти.

— Что ж, делайте как хотите, — говорил им Генрих. — Юпитер ослепляет тех, кого хочет погубить.

При расставании он, обнимая их, вдруг упал на землю и потерял сознание. Двое юношей и наставник подняли его. Сознание не возвращалось. Они уложили его в кровать, и он оставался час без признаков жизни. По истечении часа он пришел в себя, открыл глаза, но почти тотчас закрыл их снова. Молодые люди решили, что лучшим лекарством при подобном состоянии будет сон. Они увезли Бовэ и оставили принца в одиночестве. На другой день было 24 августа. В два часа утра Генрих был разбужен лучниками, которые приказали ему одеться и явиться к королю. Он хотел взять свою шпагу, но ему запретили.

В комнате, куда его привели, он увидел разоруженного Конде.

Через мгновение ворвался с аркебузой в руках разъяренный Карл IX, пьяный от пороха и крови.

— Смерть или месса? — спросил он Генриха и герцога Конде.

— Месса! — ответил Генрих.

— Смерть! — ответил Конде.

Карл IX был на грани того, чтобы разрядить аркебузу в грудь молодого герцога, который осмелился ему противоречить. Однако он не смог убить своего родственника.

— Даю вам подумать четверть часа, — сказал Карл IX. — Через четверть часа я вернусь.

И он вышел.

На протяжении этих пятнадцати минут Генрих доказывал своему кузену, что обещание, вырванное силой, не имеет никакой цены, что гораздо политичнее будет двум руководителям партии будущего смириться и жить, чем сопротивляться и умереть.

Генрих всегда был чрезвычайно красноречив, особенно в случаях такого рода. Он убедил Конде.

Карл IX вернулся по истечении назначенного срока.

— Итак? — спросил он?

— Месса, сир, — ответили молодые люди.

Варфоломеевская ночь принадлежит к политической истории нашего героя. Мы не будем заниматься ею. Но займемся королевой Маргаритой, или королевой Марго, как называл ее Карл IX. Она одна составляла его личную жизнь.

«Отдавая мою сестру Марго беарнскому принцу, — говаривал Карл IX, — я отдаю ее всем гугенотам королевства».

Возможно, беарнский принц в конце концов уяснил себе настоящий смысл этой фразы, но тогда он принял ее такой, какой она казалась.

Генрих на первый взгляд необычайно понравился своей супруге, которая не виделась с ним с того времени, когда он оставил двор в возрасте тринадцати лет.

Итак, господа де Суврей, впоследствии гувернер Людовика XIII, и Плювинель, первый конюший главной конюшни, привели ей ее нареченного.

Увидев его, она воскликнула:

— О, как он красив! И как ладно скроен! Как должен быть счастлив Широн, воспитавший подобного Ахилла!

Восклицание это весьма не понравилось главному конюшему, который едва ли имел более тонкое воспитание, чем его лошади.

— Не предупреждал ли я вас, — сказал он Суврею, — что эта противная дамочка отпустит нам какое-нибудь оскорбление?

— Как это?

— Разве вы не слышали?

— Что?

— Она назвала нас Широном.

— Ну, это только полуоскорбление, мой дорогой Плювинель, — сказал господин де Суврей. — От Широна у вас только хвост сзади.

Маргарита Валуа, сестра Карла IX, была, впрочем, весьма красивая, образованная и проницательная принцесса. Замечали лишь, что лицо у нее чуть длинновато, а щеки немного обвислые… Замечали еще — в основном это замечал ее муж, — что она слишком легкомысленна.

В одиннадцать лет, если верить Генриху IV, у нее были уже два любовника, Антраге и Шарен.

Потом у нее появился Мартигю, полковник кавалерии, бесстрашный тип, который бросался на приступ и в схватки с двумя дарами, полученными от нее, — шарфом, который он носил на шее, и пёсиком, которого носил на руке, пока не был убит 19 ноября 1569 года при осаде Сен-Жан-д'Анжели.

Потом был господин де Гиз, который любил ее любовью столь огромной, что под влиянием своего дяди, кардинала Лоррена, расстроил свадьбу принцессы с королем Себастьяном Португальским.

Затем последовали, говорят — чего только не говорили про бедную принцессу, — последовали ее брат, Франсуа Алансонский, и другой брат, Генрих Анжуйский. И вот именно к этому моменту она вышла замуж за короля Наварры. От этой свадьбы Антраге испытал такую страшную печаль, что чудом избежал смерти. Приданое Маргариты составило пятьсот тысяч золотых экю. Король дал триста тысяч, королева-мать двести тысяч, а герцоги Алансонский и Анжуйский прибавили каждый по 25 тысяч ливров. К этому было прибавлено сорок тысяч ливров ренты с Вандомским замком, обставленным для жизни.

Маргарита была в постели и спокойно спала, когда был подан знак к резне. Внезапно она была разбужена человеком, который, стуча ногами и руками в дверь, кричал:

— Наварра! Наварра!

Кормилица принцессы, которая спала в ее комнате, решила, что это сам беарнский принц, и побежала ему открывать. Но это оказался молодой дворянин по имени Тежан, как говорила Маргарита, или Лейран, как говорил Дюплез. Его преследовали четверо убийц. Увидев дверь открытой, он бросился на кровать принцессы и, обвив ее окровавленными руками — он получил удар шпагой и удар алебардой, — вместе с ней свалился за кровать.

И не ясно, кто кричал сильнее, королева или этот несчастный, но еще хуже стало тогда, когда убийцы не смогли заставить его отпустить королеву и старались убить его непосредственно в ее объятиях. К счастью, капитан гвардейцев Гаспар де Ла Шатр, более известный под именем Нансей, ворвался в покои и, выгнав убийц, подарил королеве Маргарите жизнь несчастного Тежана. Он, в свою очередь, не желал ее покинуть, и она приказала перевязать его и уложить спать в своем кабинете. Оттуда он вышел только после полного исцеления.

Нужно, однако, отдать должное королеве Маргарите. Первое, о чем она спросила Нансея, когда Тежан был вне опасности, — что слышно о беарнском принце? Капитан гвардейцев объявил ей, что он с герцогом Конде находится в кабинете короля, и добавил также, что присутствие молодой супруги не было бы бесполезным для ее мужа.

Маргарита завернулась в широкий плащ и направилась в комнату сестры, мадам де Лоррен. Явилась она туда едва живая от страха. По дороге, в момент, когда она входила в прихожую, дворянин по имени Ла Бурс свалился замертво в трех шагах от нее, сраженный ударом алебарды.

Едва она вошла в комнату, как двое беглецов направились туда же, умоляя ее о помощи. Это были Миоссан, первый дворянин короля, ее мужа, и Арманьяк, его первый ординарец.

Маргарита бросилась в ноги короля и королевы-матери и с большим трудом вымолила им пощаду.

Считается также, что и беарнский принц спасся только благодаря тому, что укрылся под фижмами своей жены, которая носила одежду настолько просторную, что под ней мог укрыться даже и не один мужчина. Эта традиция действительно имела определенное значение, ибо она дала рождение следующему четверостишию: