Движущиеся картинки - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 38

– Нет, – ответил Виктор. Нагнувшись вплотную к верблюжьему уху, он прошептал – на случай, если данная особь могла отличаться особой, голывудской жилкой: – Слушай, я – друг, договорились?

Злобный Сукин Сын дернул плотным, как ковер, ухом[11] .

– А как на нем ездят? – спросил Виктор.

– Когда хочешь, чтобы он шел вперед, обругай его и стукни палкой, а когда захочешь, чтобы он остановился, обругай его и стукни палкой со всего размаху.

– А что делать, когда хочешь, чтобы он повернул?

– Ну-у, это уже из Учебника Второго Уровня. Лучше всего слезть и повернуть его вручную.

– Приготовиться! – рявкнул Достабль в мегафон. – Итак, подъезжаешь к палатке, соскакиваешь с верблюда, сражаешься с огромными евнухами, врываешься в палатку, выволакиваешь девушку, вскакиваешь на верблюда и уносишься прочь. Понял? Справишься?

– Что еще за огромные евнухи? – спросил Виктор.

Один из огромных евнухов застенчиво поднял руку.

– Это я, Морри, – сказал он.

– А, привет, Морри.

– Привет, Вик.

– И я, Утес, – сказал второй огромный евнух.

– Привет, Утес.

– Здорово, Вик.

– Все по местам, – приказал Достабль. – Что тебе, Утес?

– Э-э, я тут думал, господин Достабль… Какова моя мотивация в этой сцене?

– Чего? Мотивация?

– Да. Э-э. Мне это очень нужно, чтобы, э-э…

– А как тебе такая мотивация: не сделаешь то, что нужно, – уволю?

– Идет, господин Достабль, – ухмыльнулся Утес.

– Так, – сказал Достабль. – Все готовы… крути!

Злобный Сукин Сын неловко развернулся и, взбрыкнув ногами под непонятным верблюжьим углом, припустил вперед замысловатой рысью.

Ручка крутилась…

Воздух сверкал.

И тут Виктор проснулся. Ему казалось в тот миг, что он медленно выплывает из некоего розового облака или, быть может, из прекрасного сновидения; вытесняемое светом дня, оно покидает твое сознание, оставляя тебе жгучее чувство утраты, когда безотчетно знаешь – как бы ни было прекрасно то, что готовит тебе день грядущий, ничто не может сравниться с безвозвратно утекающим сновидением.

Виктор закрыл и открыл глаза. Образы стали блекнуть, потом исчезли. Все мускулы болели, словно он и в самом деле недавно натрудил их.

– Что случилось? – невнятно спросил он.

Потом опустил глаза.

– Вот это да.

Вместо верблюжьей шеи его глазам предстала едва прикрытая девичья попка. Так, подумал Виктор, мои дела явно идут на поправку.

– Почему, – спросила ледяным тоном Джинджер, – я лежу на верблюде?

– Понятия не имею. А у тебя были другие планы?

Она соскользнула на песок и попыталась поправить свой наряд.

В эту минуту оба заметили, что окружены зрителями.

Здесь был Достабль. Здесь был племянник Достабля. Здесь был рукоятор. Здесь были статисты. Здесь были разнообразные вице-президенты и другие чины, вызванные к жизни самим фактом сотворения движущихся картинок. Здесь был Чудо-Пес Гаспод.

И у каждого, кроме пса, хихикающего себе втихомолку, был разинут рот.

Рукоятор продолжал машинально крутить ручку. Потом уставился на собственную руку так, словно уличил ее в чем-то неприличном, и остановился.

Достабль тем временем успел совладать с собственным трансом.

– Ух ты! – сказал он. – Вот канальство! Ну и дела!

– Магия, – выдохнул Солл. – Чистая магия.

Достабль пихнул рукоятора в бок:

– Все успел снять?

– Снять что?! – в один голос спросили Джинджер и Виктор.

И вот тогда Виктор увидел сидящего на песке Морри. В руке тролля зияла внушительного вида дыра. Утес пытался зашпаклевать ее чем-то. Поймав взгляд Виктора, Морри состроил жалостливую гримаску.

– Ты чего? Думаешь, стал Коэном-Варваром, да?

– Во-во, – сказал Утес. – Как это называется – так называть его, как ты его называл? А если ты и дальше будешь так своей железкой размахивать, мы потребуем надбавку по доллару в день – «на восстановление отколотых частей тела».

Виктор оглядел меч. На лезвии образовались несколько зазубрин, но он, хоть убей, не мог представить себе, откуда они взялись.

– Послушайте, – заговорил он в полном отчаянии. – Я действительно ничего не понимаю. Я никого никак не называл. Рисовать уже начали?

– Я сижу спокойно, вдруг что-то происходит, а в следующую секунду я уже лежу, уткнувшись носом в верблюжью шкуру, – раздраженно сказала Джинджер. – Имею я право знать, в чем тут дело?

Но их, по-видимому, никто не слушал.

– Ну почему мы не можем найти способ получить звук? – вопрошал Достабль. – Представляете, какой был бы обалденный диалог! Сам я ни слова не понял, но что-что, а хороший диалог от плохого я отличить могу.

– Попугаи, – ровным голосом произнес рукоятор. – Обычный зеленый очудноземский попугайчик. Поразительная птица. Объем памяти – как у слона. Наберите несколько десятков штук разного размера – и у вас будет полный голосовой…

Это положило начало обстоятельной технической дискуссии.

Виктор соскользнул со спины верблюда, нырнул под его шею и снизу вверх заглянул в лицо Джинджер.

– Слушай, – со всей возможной убедительностью заговорил он. – Это все та же история! Только в этот раз все было намного мощнее. Как во сне. Рукоятор повернул ручку, и мы точно уснули.

– Да, но что именно мы делали? – спросила она.

– Ты вот что делал, – повернулся Утес к Виктору. – Пригнал верблюда к палатке, спрыгнул с верблюда и давай мечом крутить, как мельница крыльями…

– А еще по камням скакал и смеялся громко, – подсказал Морри.

– Да, и ты сказал Морри: «Вот тебе, Гнусный Мирза-Овец!» – продолжал Утес. – После чего врезал ему мечом по руке, продырявил палатку…

– Мечом ты умеешь вертеть, – одобрительно заметил Морри. – Может, это показуха, но машешь лихо.

– Да я вообще не умею… – заикнулся было Виктор.

– А она лежит там, – рассказывал Утес, – вся из себя разреженная. Ну ты ее схватил, а она и говорит…

– Разреженная? – беспомощно спросила Джинджер.

– Разнеженная, – сказал Виктор. – Мне кажется, он имел в виду – разнеженная.

– И говорит: «О, да ведь это…» – Он запнулся. – Какой-то Вор… Богатый?… Бог Дамский?