Движущиеся картинки - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 25

– Нельзя же допускать, чтобы исполнители диктовали нам…

– Сначала закончи клик, а потом увольняй, – распорядился Достабль.

– Правильно! – Зильберкит погрозил пальцем Виктору и Джинджер. – Больше в этом городе вы работы не найдете!

К вечеру кое-как закончили. Достабль велел привести лошадь и накинулся на рукоятора за то, что тот до сих пор не приспособился перемещать ящик для картинок. Демоны протестующе скулили. Лошадь пришлось поставить прямо напротив ящика, а Виктору предложено было подпрыгивать в седле. Для движущихся картинок сойдет, заявил Достабль.

По окончании клика Зильберкит сразу уволил их, неохотно выдав им напоследок по два доллара.

– Он предупредит остальных алхимиков, – упавшим голосом сказала Джинджер. – Они все заодно.

– Я заметил, что мы получаем только два доллара в день, а тролли – три. Как думаешь, почему? – спросил Виктор.

– Троллей здесь не так много, – объяснила Джинджер. – А хороший рукоятор вообще может получать шесть, а то и семь долларов в день. Но исполнители вроде нас – мелкая сошка.

Она со злостью взглянула на Виктора.

– А у меня так хорошо все шло, – процедила она. – Может, не роскошно, но вполне сносно. И работы хватало. Меня считали надежной. Я начала делать карьеру.

– В Голывуде нельзя сделать карьеру, – возразил Виктор. – Это все равно что строить дом на болоте. Здесь все ненастоящее.

– А мне тут нравилось! Но теперь ты все испортил! Придется возвращаться в свою ужасную деревеньку, о которой ты, наверное, никогда ничего не слышал! Опять за коровами ходить! Спасибо тебе большое! Всякий раз, как увижу коровью задницу, буду тебя вспоминать!

Разгневанная, она направилась в сторону города, оставив Виктора с троллями. Некоторое время они молчали. Потом Утес кашлянул, прочищая горло.

– У тебя есть где остановиться? – спросил он.

– Пожалуй, нет, – ответил Виктор.

– Место найти нелегко, – заметил Морри.

– Думаю устроиться на ночь на пляже. В конце концов, здесь не холодно. А мне надо как следует отдохнуть. Спокойной ночи.

Он поплелся к берегу.

Солнце садилось, ветер с моря принес некоторую прохладу. Вокруг темнеющей громады холма загорались огоньки Голывуда. Голывуд отдыхал только с приходом темноты. Сырье не тратят понапрасну, даже если это сырье – дневной свет.

У воды можно было расслабиться. Никто сюда не заглядывал. Прибитые морем коряги и растрескавшиеся, покрытые солью доски были посредственным стройматериалом. Импровизированной белой изгородью окаймляли они линию прибоя.

Виктор прихватил пару веток, чтобы разжечь костер, и улегся на песке, глядя на набегающие волны.

С гребня соседней дюны, укрывшись за пучком сухой травы, за Виктором задумчиво наблюдал Чудо-Пес Гаспод.

Было два часа пополуночи.

Она все-таки воцарилась в этом мире, радостно излившись из глубин холма, залила его своим сиянием.

А Голывуд грезил…

Она же грезила за каждого.

В жаркой, душной темноте дощатой лачуги Джинджер Уизел видела во сне красные ковровые дорожки и восторженные толпы. И еще решетку. Во сне она снова и снова возвращалась к решетке, где порыв теплого воздуха поднимал ее юбки…

В чуть более прохладной темноте своей куда более дорогой лачуги признанный мастер картинок Зильберкит видел во сне восторженные толпы, а еще видел, как кто-то вручает ему награду за лучшие в истории движущиеся картинки. То была громадная статуя.

Улегшись посреди песчаных дюн, Утес и Морри беспокойно ворочались во сне, ибо по природе своей были тварями ночными и потому сон в темноте будоражил их извечные инстинкты. Тролли видели во сне горы.

Поодаль от них, у воды, под звездами, Виктору снились взмывающие полы плаща, топот копыт, пиратские корабли, схватки на шпагах, люстры с сотнями свечей…

На соседней дюне, приоткрыв один глаз, дремал Чудо-Пес Гаспод. Ему снились стаи волков.

А Себя-Режу-Без-Ножа Достаблю ничего не снилось – потому что он не спал.

Путь верхом до Анк-Морпорка получился долгим. Вообще Достабль предпочел бы торговать лошадьми, чем ездить на них. Но даже самая долгая дорога когда-нибудь подходит к концу.

Непогода, так заботливо обходившая стороной Голывуд, не тревожилась об Анк-Морпорке, и город сейчас заливало дождем. Впрочем, ночной жизни это не мешало – она лишь делалась чуточку мокрее.

Не существует товара или услуги, которые были бы в Анк-Морпорке не доступны, даже глубокой ночью. А Достабль наметил сделать многое. Нужно было изготовить рисованные афиши. Добыть миллион мелочей. Многие из них напрямую были связаны с идеями, которые ему пришлось изобрести и разработать в течение долгого пути верхом. А теперь ему предстояло доходчиво разъяснить эти идеи другим людям. И разъяснить по возможности быстро.

Достабль спешился. Его окружала серая мгла рассвета, а дождь лил сплошным потоком, плотным, как стена. Вода переливалась через края сточных канав. Мерзкие горгульи-водометы с городских крыш ловко изрыгали дождевую воду на головы прохожих – правда, сейчас, в пять часов утра, толпы на улицах несколько поредели.

Себя-Режу всей грудью вдохнул густой городской воздух. Осязаемый воздух. Вряд ли где найдешь более осязаемый воздух, чем в Анк-Морпорке. Вдохнешь его, и сразу ясно – этим воздухом уже много тысяч лет подряд дышат другие люди.

Впервые за последние несколько дней его мысли более или менее прояснились. Ну и дела творятся в этом Голывуде! Пока ты находишься там, все кажется естественным, кажется, так и должна быть устроена жизнь, а как оттуда выедешь и оглянешься – все становится похожим на радужный мыльный пузырь. Получается, пока ты жил в Голывуде, ты был не ты, а какой-то другой человек.

Ну, ладно. Голывуд – это Голывуд, а Анк – это Анк. С Анком не справиться никаким голывудским завихрениям.

Достабль шлепал по лужам, слушая шум дождя.

Спустя некоторое время он заметил – впервые в жизни, – что у дождя есть ритм.

Странно. Всю жизнь живешь в городе и ничего не замечаешь. Надо уехать из него и вернуться, чтобы вдруг осознать, что в шуме дождевых капель, падающих в канаву, есть свой особый ритм: ПУМпи-пум-пум, пумпи-пумпи-ПУМ-ПУМ…