Дамы и господа - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 28

Пристрелить диктатора и предотвратить войну? Но диктатор — это лишь кончик социального нарыва, из которого появляются диктаторы. Пристрели одного, через минуту появится другой. Пристрелить и этого? Почему бы тогда не пристрелить всех и не захватить Польшу? Через пятьдесят, тридцать или десять лет мир все равно двинется прежним курсом. История обладает огромной инерцией.

Впрочем, и на эту инерцию находится управа.

Когда стенки между «тем» и «этим» истончаются, когда появляются странные утечки… Тогда-то и встает вопрос выбора. В такие минуты можно увидеть, как вселенная, накренившись, спускается по другой штанине хорошо известных Штанов Времени.

Кроме того, существуют застойные лужи — вселенные, отрезанные от прошлого и будущего. Они вынуждены воровать время у других вселенных и могут надеяться только на то, что им, как рыбам-прилипалам, удастся присосаться к динамичным вселенным, когда те будут находиться в уязвимом состоянии. Эти вселенные и называются паразитными, и на удачу они могут рассчитывать, только когда на полях вдруг начинают появляться круги, будто дождь из валунов прошел…

Ланкрский замок был значительно больше, чем требовалось, несмотря на то что само королевство было достаточно небольшим; с трех сторон страну окружали неприступные горы — и с четвертой стороны тоже была бы гора, не тянись там крутой обрыв. Одно слово, Овцепики…

Однако замок расползся во все стороны. Никто не знал, на какое расстояние тянутся его подвалы.

Сейчас все старались жить как можно ближе к воротам.

— Ты только посмотри на эти бойницы, — покачала головой Маграт.

— На что, м'м?

— На вырезы в верхних частях стен. Мы можем сдержать целую армию…

— Для этого и нужен замок, м'м.

Маграт вздохнула.

— Может, хватит все время твердить «м'м»? Из-за этого твои слова звучат как-то неуверенно.

— Гм-м, м'м?

— Я имею в виду, с кем тут сражаться? Даже тролли не могут перейти через эти горы, а любой человек, решивший проехаться по нашим дорогам, рискует получить камнем по голове. Кроме того, достаточно разрушить Ланкрский мост, и…

— Не знаю, м'м. Наверное, так положено, у каждого короля должен быть свой замок.

— Вот глупая девчонка… Неужели тебе не интересно? Ты что, вообще никогда не задаёшься никакими вопросами?

— А зачем, м'м?

«Я назвала ее глупой девчонкой, — подумала Маграт. — Становлюсь настоящей королевой».

— Ну, хорошо, — смирилась она. — На чем мы остановились?

— На том, что нам нужно две тысячи ярдов синего мебельного ситца в мелкий белый цветочек, — заявила Милли.

— А мы не промерили и половину окон, — вздохнула Маграт, скручивая портновский сантиметр.

Она посмотрела вдоль Длинной галереи. Самым главным в ней, самым примечательным, первым, на что обращал внимание любой увидевший ее, была длина. Этой характерной особенностью галерея была похожа на Главный зал и Глубокие подземелья. Название служило идеально точным описанием. Раскрудит ее, как выразилась бы нянюшка Ягг.

— Почему? Ну зачем в Ланкре построили замок? — спросила Маграт скорее у самой себя, потому что разговор с Милли практически ничем не отличался от разговора с собой. — Мы никогда ни с кем не ссорились. Кроме как друг с дружкой в субботу вечером у таверны.

— Не могу сказать, м'м.

Маграт опять вздохнула.

— А где сегодня король?

— Открывает Парламент, м'м.

— Ха! Парламент!

Это было еще одной гениальной идеей Веренса. Он пытался ввести в королевстве эфебскую демократию, предоставив право голоса любому, ну, практически любому «имеющему харошую рипутацию, мужского пола, старше сорака лет, влодеющиму домом, с даходом в три с палавиной козы в год» — никому не хочется прослыть круглым дураком, предоставившим право голоса беднякам, преступникам, сумасшедшим или женщинам, которые абсолютно не умеют пользоваться правами. В общем, Парламент появился, правда члены его приходили на заседания, когда им хотелось, никто никаких протоколов не вел, а еще все всегда соглашались с Веренсом, потому что он был королем. Зачем нам король, разумно рассуждали люди, если придется править самим?

Нет, король должен выполнять свои обязанности, он даже может не уметь читать, но править обязан. Никто ведь не заставляет его крыть крыши или доить коров, верно?

— Милли, мне скучно. Скучно, скучно, скучно. Я, пожалуй, пойду погуляю в саду.

— Позвать Шона с трубой?

— Нет, если еще хочешь жить.

Не все сады были перекопаны для сельскохозяйственных экспериментов, кое-что еще уцелело. Был, например, садик со всякими полезными травами — несколько бедноватый, с точки зрения Маграт, потому что росли здесь только те травы, которые использовались в качестве приправ. А скудного воображения госпожи Пышки хватило только на мяту и шалфей. Но вырвена? Тысячеглистник? Львиный зад? Ничего этого не было и в помине.

А еще в замке был знаменитый лабиринт — или, по крайней мере, он должен был стать таковым. Веренс посадил его потому, что где-то услышал, будто бы лабиринт королевскому обиталищу просто необходим. Оставалось дождаться, когда кусты вырастут выше их нынешней высоты в один фут — вот тогда лабиринт станет действительно знаменитым, и люди смогут в нем заблудиться, не закрывая глаз и не сгибаясь в три погибели.

Маграт уныло брела по дорожке, подметая подолом огромного пышного платья мелкий гравий, когда с другой стороны живой изгороди вдруг раздался чей-то вопль.

Однако Маграт узнала голос. Она уже изучила некоторые традиции Ланкрского замка.

— Доброе утро, Ходжесааргх, — поздоровалась она.

Из-за поворота, промакивая лицо носовым платком, показался королевский сокольничий. На его руке, сжав запястье когтями, словно некоим пыточным инструментом, сидела птица. Злобные красные глазки глядели на Маграт поверх острого как бритва клюва.

— У меня новый ястреб, — с гордостью сообщил Ходжесааргх. — Ланкрский ворончатый ястреб. Еще никому не удавалось их приручить. А я приручаю. И он уже почти перестал клевать мой, а-а-а-аргх…

Сокольничий яростно замолотил ястребом по стене, пока тот не отпустил его нос.