Цвет волшебства - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 23

Он посмотрел на меч, зажатый в кулаке Хруна. Меч был абсолютно черным, того оттенка черного, который есть не цвет, но скорее могила всех цветов. Вверх по светящемуся слабым октариновым светом клинку шла чрезвычайно витиеватая руническая надпись. Меч, должно быть, тоже увидел волшебника, потому что внезапно заговорил – голосом, похожим на скрип когтя по стеклу.

– Странно, – удивился клинок. – Почему ему нельзя произносить число восемь?

«ВОСЕМЬ, Совсем, съем», – откликнулось эхо. Глубоко под землей послышался слабый-преслабый скрежещущий звук.

А эхо, хоть и стало мягче, отказывалось затихать. Его отголоски скакали от стены к стене, снова и снова сталкиваясь между собой. В такт звуку мигал фиолетовый свет.

– Ну вот! – завопил Ринсвинд. – Я же предупредил, ни в коем случае не упоминайте число восемь!

Он в ужасе замолчал. Что он наделал! Но слово уже вырвалось и присоединилось к своим собратьям в общем перешептывании.

Ринсвинд собрался было сделать ноги, но воздух внезапно загустел, как патока. В зале накапливался заряд магии, мощнее которого волшебник никогда не встречал. Когда же Ринсвинд медленно, с трудом сдвинулся с места, то за его ногами потянулись повторяющие их очертания хвосты золотистых искр.

За его спиной раздался грохот – это огромная восьмиугольная плита поднялась в воздух, постояла на ребре и рухнула наземь.

Из открывшейся дыры выскользнула черная полоска и обвилась вокруг лодыжки Ринсвинда. Он завопил и тяжело шмякнулся на вибрирующие мозаичные плитки. Щупальце начало подтягивать его к яме.

Одновременно рядом с волшебником вырос Двацветок, который попытался схватить его за руки. Ринсвинд отчаянно вцепился в маленького туриста, и они оказались на полу лицом друг к другу. Но все равно Ринсвинд потихоньку продолжал сползать.

– Тебя тоже сцапали? – задыхаясь, выговорил он.

– Н-нет! – ответил Двацветок. – Что происходит?

– А ты как думаешь? Меня, к примеру, утягивает в колодец!

– О Ринсвинд, мне так жаль…

– Это тебе жаль?…

В воздухе что-то запело, словно пила, и хватка на ноге Ринсвинда резко ослабла. Он повернул голову и увидел, что Хрун, пригнувшись, стоит возле ямы, а меч его так и мелькает в воздухе, расправляясь с вылетающими навстречу щупальцами.

Двацветок помог волшебнику подняться, и они скорчились у алтарного камня, наблюдая за неистовым варваром, который отважно сражался с тянущимися вверх отростками.

– Это не поможет, – сказал Ринсвинд. – Насылатель обладает способностью материализовать щупальца. Что ты делаешь?!!

Двацветок лихорадочно прилаживал клетку с притихшими ящерицами к водруженной на треногу коробке для картинок.

– Я просто обязан это запечатлеть, – пробормотал он. – Эй, демон, ты меня слышишь?

Бес-живописец открыл крошечную дверцу, бросил быстрый взгляд на происходящее у ямы и снова исчез в коробке. Почувствовав, как что-то коснулось его ноги, Ринсвинд подпрыгнул и раздавил каблуком подбирающееся щупальце.

– Пошли, – скомандовал он. – Пора делать ноги.

Он схватил Двацветка за руку, но турист уперся.

– Убежать и оставить Хруна наедине с этой тварью?

Лицо Ринсвинда выразило недоумение.

– А почему бы и нет? – спросил он. – Это же его работа.

– Но чудовище убьет Хруна!

– Могло быть и хуже, – заметил Ринсвинд.

– Что?

– На его месте могли быть мы, – логично указал волшебник. – Пошли!

– Эй! – тыча пальцем, возмутился Двацветок. – Оно схватило мой Сундук!

И прежде чем Ринсвинд успел его удержать, маленький турист бросился в обход ямы к Сундуку, который волоком тащили по полу, в то время как ящик безуспешно хлопал крышкой на держащее его щупальце. Двацветок начал яростно пинать зловредный отросток.

Другое щупальце, вылетев из окружающего Хруна клубка, обхватило варвара поперек туловища. Хрун превратился в неясный силуэт среди все туже затягивающихся колец. На глазах у пораженного ужасом Ринсвинда щупальца вырвали у героя меч и отшвырнули к стене.

– Давай свое заклинание! – завопил Двацветок.

Ринсвинд не шелохнулся. Он не отводил взгляда от твари, что поднималась из ямы. Его внимание приковал огромный глаз, и глаз этот смотрел прямо на него. Одно из щупалец обвилось вокруг пояса волшебника, и он заскулил.

В горле поднялись незваные слова заклинания. Ринсвинд, как во сне, открыл рот, придавая заклятию форму первого примитивно-грубого слога.

Очередное щупальце, резко выстрелив, обмоталось вокруг его шеи, не давая ему вздохнуть, и поволокло спотыкающегося, ловящего ртом воздух волшебника по полу.

Одна из размахивающих рук Ринсвинда задела пробегающий мимо Двацветков иконограф. Ринсвинд инстинктивно схватился за него – точно так же его предки могли схватиться за камень, столкнувшись с бесчинствующим тигром. Вот бы как следует размахнуться и запустить треногой в Глаз…

…Который заполнил собою всю вселенную. Ринсвинд почувствовал, что его воля иссякает, словно вода, вытекающая из сита.

В прикрепленной к иконографу клетке зашевелились вялые ящерицы. Чисто автоматически – так человек, которого вот-вот обезглавят, замечает каждую щербинку, каждое пятнышко на плахе палача – Ринсвинд отметил, что у ящериц несоразмерно большие, голубовато-белые хвосты. К тому же хвосты эти угрожающе пульсировали.

Охваченный ужасом волшебник, которого продолжало тащить к Глазу, обороняясь поднял иконограф, как вдруг услышал предупреждение беса-живописца:

– Они уже созрели, и больше я их сдерживать не могу. Улыбнитесь, пожалуйста.

Вспыхнул…

…Настолько белый и яркий свет…

…Что, казалось, это и не свет вовсе.

Бел-Шамгарот вскрикнул – его крик начался далеко за нижним пределом слышимости и закончился где-то в Ринсвиндовых внутренностях. Разбросав свою добычу по всему залу, щупальца застыли, как палки, после чего разом взметнулись, закрывая пострадавший Глаз. Вся масса ухнула в яму, и мгновение спустя огромная плита, подхваченная несколькими дюжинами щупалец, с грохотом улеглась на место, оставляя по краям придавленные и бешено мечущиеся конечности подземной твари.

Хрун в падении перекатился и, оттолкнувшись от стены, вскочил на ноги. Отыскав свой меч, варвар принялся методично обрубать брошенные на верную смерть отростки. Ринсвинд продолжал лежать на полу, отчаянно пытаясь не сойти с ума. Глухой деревянный звук заставил его повернуть голову.

Сундук, приземлившийся на выпуклую крышку, сердито раскачивался и сучил ножками в воздухе.

Ринсвинд с опаской огляделся вокруг, отыскивая Двацветка. Маленький турист бесформенной кучей лежал у стены. По крайней мере, стонать он еще мог.

Волшебник с усилием подтащился к нему и прошептал:

– Черт возьми, что это было?

– Почему они сработали так ярко? – завывал Двацветок. – О боги, моя голова…

– Ярко? – повторил Ринсвинд, оглядываясь через зал на прикрепленную к иконографу клетку.

Сидящие в ней заметно похудевшие ящерицы изучали волшебника с явным интересом.

– Саламандры, – простонал Двацветок. – Картинка выйдет передержанной…

– Это саламандры? – недоверчиво переспросил Ринсвинд.

– Конечно. Стандартный комплект.

Ринсвинд подковылял к коробке и взял ее в руки. Разумеется, он и раньше видал саламандр, только то были некрупные экземпляры. К тому же они плавали в банке с консервантом в музее биологических диковинок, расположенном в подвалах Незримого Университета. Живые саламандры в окрестностях Круглого моря давным-давно вымерли.

Волшебник попытался припомнить то немногое, что он знал об этих ящерицах. Они были магическими существами. И ртов у них не было, поскольку жили они исключительно за счет питательных свойств октарина, содержащегося в солнечном свете Плоского мира и поглощаемого ими через кожу. Остальной солнечный свет они также поглощали, накапливая его в специальных пузырях до тех пор, пока он не выводился наружу обычным способом. Пустыня, населенная саламандрами Плоского мира, превращалась ночью в один сплошной маяк.