Смейся, Принцесса! - Климова Юлия - Страница 2

Спокойный открытый взгляд, сдержанная улыбка, ровный голос… Мне нравится наблюдать за Матвеевым и знать, что мы заодно. Хотя «заодно» – это, конечно, громко сказано. Мы делаем вид, будто бабушкины планы от нас скрыты, киваем друг другу при встрече, неторопливо разговариваем за столом, пару раз танцевали (Эдита Павловна «вышла в свет» только через месяц после «побега» Нины Филипповны), и между нами больше не возникает напряжения, которое присутствовало почти сразу после знакомства. Но ни на минуту я не забываю о том, кто друг Максима Матвеева. Ни на минуту. Клим Шелаев – враг семьи Ланье, человек, в присутствии которого мне нельзя произносить «никогда», потому что это слово (по неведомому закону) сразу меняет смысл на противоположный. Я не видела Клима три месяца, но не проходило дня, чтобы я не вспоминала о нем, – плохое всегда трудно забыть, наверное, именно поэтому в голове частенько проносятся фразы Шелаева, а перед глазами всплывает его черный образ.

Бабушка указала Климу на дверь, и он исчез, словно фамилия Ланье никогда и ничего для него не значила. «Растворился в воздухе, точно дьявольский фантом», – состроив страшную гримасу, пошутила Симка.

Нет, Шелаев не доставлял Эдите Павловне удовольствий: он не появлялся то тут, то там, не упоминал ее имя в разговорах (иначе бабушке стало бы об этом известно), не старался хоть как-нибудь уколоть или отомстить. Клим пошел другим путем, он обрек Эдиту Павловну на особое одиночество – жизнь без главного и лучшего врага. Иногда я задавалась вопросом: «Кто кого наказал?» – и ловила себя на том, что сама тоже улыбаюсь почти дьявольски.

Я ругала себя за воспоминания, за редкую непонятную дрожь в руках и ногах (при мыслях о недавнем прошлом) и настойчиво выращивала в душе равнодушие к Шелаеву, но оно по закону подлости совершенно не выращивалось.

«Ты останешься на ночь? Сегодня или еще когда-нибудь?»

«Какого цвета на тебе платье?»

«Помни, Анастасия, я жду, когда ты станешь очень сильной».

Разве можно забыть подобные фразы? Вот у меня и не получалось… Иногда они пришпиливали меня к стенке, приходилось закрывать глаза и сжимать губы, решительно перечеркивая все, что только можно!

В сентябре Лера встретила Шелаева на загородной вечеринке и случайно сболтнула об этом за завтраком: «Клим приехал к десяти и остался почти до утра. Гладко выбрит, в белой рубашке навыпуск… М-м-м, какой же он красавчик… – она подперла щеку кулаком и добавила с раздражением: – Шутил, веселился и звал всех к себе домой!» Эдита Павловна не остановила Леру и не проронила ни слова. Неторопливо поставив чашку на блюдце, промокнув губы салфеткой, она устало вздохнула и привычно дотронулась до крупных черных жемчужин ожерелья. Но я заметила в глазах бабушки всполох огня – один, второй, третий… Уверена, внешнее спокойствие далось ей нелегко. Клим не смел шутить и веселиться, он должен был плохо жить без Эдиты Павловны (не есть, не пить, не спать). Он должен был… скучать? Да, бабушка наверняка желала этого, но Шелаев уж точно не собирался огорчаться и впадать в уныние, даже представить его расстроенным совершенно невозможно, тем более расстроенным из-за Ланье.

Слова Леры и в моей растрепанной душе оставили корявый след. Целая неделя потребовалась на то, чтобы признать: я бы хотела оказаться на той вечеринке, хотела бы поймать взгляд Клима и… равнодушно отвернуться.

Симка сидела на подоконнике и уже минут десять размышляла о том, что осень – самое скучное время года. Подруга ругала дожди (их как раз можно было оставить в покое, потому что они закончились две недели назад), противный ветер, мрачные тучи, утреннюю и вечернюю темень, голые деревья и нелучезарные лица прохожих. Симка так и сказала: «нелучезарные», скривила губы и недовольно посмотрела на дверь библиотеки.

– Сколько мы уже ждем? Вот каторга… А тебе не кажется, что мы единственные студенты, которым за всю историю существования университета понадобилась библиотека? И никто никогда не объявится и не откроет эту пуленепробиваемую дверь!

На третьем этаже действительно было пустынно, здесь не проходили лекции, зато в половине кабинетов шел вялотекущий ремонт. Я сидела на стуле напротив Симки, вытянув длинные тощие ноги, и думала о Тиме, в связи с чем могла ждать библиотекаря хоть до утра.

– Вообще-то это была твоя идея, – начала я, но подруга посмотрела на меня как на лютого врага. – Молчу, молчу, молчу…

– Ждем еще пять минут и уходим. Я просто хотела как в старые добрые времена… Понимаешь? Правда, этих времен я не застала, но прабабушка рассказывала, – Симка улыбнулась. – Ладно, есть же на свете Интернет и книжные магазины! А скучно мне, потому что мы никуда не ходим. Учеба – дом, учеба – дом, и так до бесконечности. Личная жизнь моей прабабушки гораздо богаче нашей: у нее есть покер, два белых пуделя и доктор филологических наук. Давай сегодня отправимся в ночной клуб, а? – Симка соскочила с подоконника и скрестила руки на груди: – Только не говори «нет».

В отличие от Леры я не очень любила вечерние гуляния по ресторанам и клубам – моя двоюродная сестра могла до утра пить шампанское и танцевать, я же предпочитала книги и здоровый сон (хотя меня часто мучила бессонница, объяснение которой не всегда находилось). Да и без Тима подобное времяпровождение не казалось интересным.

– Хорошо, договорились, – согласилась я, выполняя долг дружбы перед Симкой.

– Бабушка тебя отпустит?

– Должна.

– Попроси, чтобы тебя забрал Тим. Это будет… опасно и волшебно!

Симка знала почти обо всем и при случае с удовольствием подшучивала над моим тяжелейшим положением. Ее оптимизм и неукротимая вера в светлое завтра весьма положительно сказывались на моем душевном состоянии. Не так-то просто жить в ожидании неминуемой погибели…

– Очень смешно, – хмыкнула я, сдерживая улыбку.

– О, смотри, кто идет.

Я повернула голову и увидела Лизу Акимову, сестру Павла, уверенно приближающуюся к нам. Приталенное черное платье подчеркивало красоту ее фигуры, каштановые волосы идеальными волнами лежали на плечах и чуть подпрыгивали в такт стуку каблуков, пухлые губы были сжаты (это скрытое презрение, бесспорно, относилось к нам).

Лиза иногда здоровалась со мной (всегда с явной усмешкой), но чаще подчеркнуто игнорировала, видимо, желая задеть. Внешне она слабо напоминала ту девочку, с которой я познакомилась в деревне около пяти лет назад. Пожалуй, если сравнить эту Лизу и ту, то общими окажутся лишь высокомерие и стильная дорогая одежда. Сестра Павла выросла, превратилась в утонченную холодную красавицу, знающую себе цену, считающую себя как минимум королевой. Мы с Симкой в ее глазах, наверное, были двумя букашками-альбиносами, по крайней мере, так казалось. «Ты не понимаешь! Наоборот, она пережить не может то, какая ты! Ты… настоящая, а она нет, – объясняла Симка. – Ну, красивая, и что? А мы? Да мы вообще бесподобные!»

Лиза не простила мне отношений с Павлом, и я даже не знаю, в чем, по ее мнению, состояла большая часть моей вины: в том, что ее брат встретил меня на своем пути, или в том, что я прекратила с ним общаться. Наверное, я была виновата абсолютно во всем и особенно в том, что живу на этом свете.

Лиза прошла мимо нас, не повернув головы, и Симка, смотря ей вслед, счастливо улыбнулась.

– Терпеть нас не может, – удовлетворенно выдохнула она и добавила: – Значит, мы – сила.

Я уже подходила к двери, когда во двор на своей белоснежной иномарке въехала моя двоюродная сестра. Эдита Павловна выполнила обещание и купила Лере машину, что автоматически потянуло за собой постоянные штрафы за нарушение правил дорожного движения и чуть ли не каждодневные траты на мойку. «Моя красотка не может быть грязной, она должна находиться в идеальной форме. Всегда!» – попыталась оправдаться Лера, когда бабушка указала на стопку счетов. «Попробуй ее мыть сама, Валерия, это наверняка пойдет тебе на пользу, – ответила Эдита Павловна и многозначительно подняла брови. – А если мне придется оплатить хотя бы еще один штраф, то…» Лера, закатив глаза к потолку, пообещала вести себя на дорогах правильно, однако слова так и оставались словами. Эдита Павловна, конечно, могла проявить жесткость и отобрать ключи от машины, но пока этого не делала, и я догадывалась почему: количество вечеринок и шампанского в жизни ее внучки наверняка бы вернулось на прежний уровень.