Безумная звезда - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 41

Так он действует на людей.

Описать эффект, который запах Анк-Морпорка производит на заезжий нос, можно только одним способом. При помощи аналогии.

Возьмите плед. Осыпьте его конфетти. Осветите разноцветной лампой.

А теперь возьмите хамелеона.

Посадите его на этот плед.

Внимательно посмотрите.

Видите?

Вот почему, когда лавка наконец материализовалась в Анк-Морпорке, Ринсвинд резко выпрямился на стуле и сказал: «Приехали», Бетан побледнела, тогда как Двацветок, совершенно лишенный обоняния, спросил: «Правда? А откуда ты знаешь?»

Это был долгий день. Они перемерили множество стен в целом ряде городов, потому что, согласно объяснениям продавца, магическое поле Диска выкидывало разные фокусы и переворачивало все вверх тормашками.

Все города были покинуты жителями и находились во власти праздношатающихся банд безумных почитателей левого уха.

– Откуда их столько? – полюбопытствовал Двацветок, улепетывая от очередной толпы.

– Внутри каждого нормального человека сидит безумец, пытающийся выбраться наружу, – ответил продавец. – Лично я так всегда думал. Никто не сходит с ума быстрее, чем абсолютно нормальный человек.

– Это бессмыслица, – сказала Бетан, – а если в этом и есть какой-то смысл, то он мне не нравится.

Звезда превзошла размерами солнце. Этой ночью ночи не предвиделось. У противоположного горизонта солнышко Диска прилагало массу усилий, чтобы зайти нормально. Общее впечатление, производимое красным светом, делало город, и в обычное время не особенно красивый, похожим на картину, нарисованную художником-фанатиком после периода неудач под названием «пора гуталина».

Но это была родина. Ринсвинд вгляделся в пустую улицу и почувствовал себя почти счастливым.

Заклинание на задворках сознания чуть не чокнулось со злости, но Ринсвинд даже не заметил этого. Может, магия и вправду ослабла с приближением звезды, а может, Заклинание сидело у него в голове так долго, что он приобрел нечто вроде психического иммунитета. Одним словом, он обнаружил в себе способности к сопротивлению.

– Мы в доках, – объявил он. – Вы только вдохните этот морской воздух!

– О, – сказала Бетан, прислоняясь к стенке. – Да.

– Это озон, вот что, – объяснил Ринсвинд. – Воздух с характером, не хухры-мухры.

Он сделал глубокий вдох.

Двацветок повернулся к продавцу.

– Что ж, надеюсь, ты найдешь своего чародея. Извини, что мы ничего не купили, но, понимаешь, все мои деньги остались в Сундуке…

Продавец сунул что-то ему в руку.

– Небольшой подарок. На память.

Он юркнул обратно в лавку, колокольчик звякнул, объявление, гласящее «Вазвращайтесь Завтра За Пиявками Ложконосца, Маленькими Кровососами», одиноко брякнулась о дверь, и магазинчик растаял в кирпичах стены, словно его никогда и не было. Двацветок осторожно протянул руку и, не доверяя своим глазам, потрогал стену.

– И что в мешке? – полюбопытствовал Ринсвинд.

Мешок был из толстой оберточной бумаги, с веревочными ручками.

– Если у него вдруг вырастут ноги, я не хочу иметь с ним ничего общего, – заявила Бетан.

Двацветок заглянул в мешок и вытащил его содержимое наружу.

– И все? – удивился Ринсвинд. – Маленький домик, оклеенный ракушками?

– Очень нужная штука, – начал обороняться Двацветок. – В нем можно хранить сигареты.

– А без них ты просто жить не можешь, да? – спросил Ринсвинд.

– Я предпочла бы бутылочку хорошего масла для загара, – фыркнула Бетан.

– Пошли, – скомандовал Ринсвинд и направился к центру города.

Остальные последовали за ним.

Двацветку пришло в голову, что нужно сказать слова утешения, завести легкую тактичную беседу, чтобы не дать Бетан замкнуться в себе и хоть как-то подбодрить ее.

– Не беспокойся, – сказал он. – Не исключено, что Коэн еще жив.

– О, полагаю, он жив-живехонек, – отозвалась она, топая по мощеной мостовой так, словно у нее были личные претензии к каждому булыжнику. – Если бы он постоянно умирал, то не дожил бы до восьмидесяти семи лет. Вот только здесь его нет.

– Как и моего Сундука, – вставил Двацветок. – Хотя это не одно и то же.

– Как ты считаешь, звезда врежется в Диск?

– Нет, – уверенно заявил Двацветок.

– Почему?

– Ринсвинд считает, что этого не случится.

Бетан с изумлением посмотрела на туриста.

– Ну понимаешь, – продолжал тот, – тебе известно, как поступают с водорослями?

Бетан, выросшая на Водоворотных равнинах, слышала о море только в сказках и заочно решила, что оно ей не нравится. Ее лицо выразило недоумение.

– Их едят.

– И это тоже. Но в основном их вывешивают за дверь и определяют по ним, когда пойдет дождь.

Бетан уже успела усвоить, что пытаться понять речи Двацветка – бесполезно. Можно лишь бежать рядом с беседой и надеяться запрыгнуть на нее, когда она будет заворачивать за угол.

– Понятно, – сказала она.

– Видишь ли, Ринсвинд такой же.

– Такой же, как водоросли?

– Да. Он боится всего подряд. Но сейчас он не испытывает страха. Звезда – это чуть ли не единственная вещь на моей памяти, которой он не боится. А если уж он ее не боится, то и нам беспокоиться не о чем.

– Значит, дождя не будет? – спросила Бетан.

– Ну да. В метафорическом смысле.

– О-о.

Бетан решила не спрашивать, что значит «метафорический». Вдруг это имеет какое-то отношение к водорослям?

Ринсвинд обернулся.

– Подтягивайтесь, – сказал он. – Немножко осталось.

– И куда же мы идем? – поинтересовался Двацветок.

– В Незримый Университет, естественно.

– А это разумно?

– Может, и нет, но я все равно пойду туда…

Ринсвинд резко умолк, и его лицо исказилось гримасой боли. Он поднес руки к ушам и застонал.

– Что, Заклинание донимает?

– Аг-ха.

– Попробуй что-нибудь спеть про себя.

Ринсвинд поморщился.

– Нет, я избавлюсь от этой заразы, – хрипло заявил он. – Оно отправится обратно в книгу, где ему и место. Я хочу получить свою голову обратно!

– Но тогда… – начал было Двацветок и остановился.

До их слуха донеслись отдаленное пение и топот множества ног.

– Как ты думаешь, это люди со звездами? – спросила Бетан.

Это были они. Головные ряды вывернули из-за угла в сотне ярдов от путешественников – впереди войска гордо реяло потрепанное белое знамя с восьмиконечной звездой.

– Здесь не только люди со звездами, – заметил Двацветок. – Здесь все подряд!

Проходящая мимо толпа подхватила их и увлекла за собой. Только что они стояли на пустынной улице – и вот уже несутся вместе с людским потоком, который увлекает их все дальше и дальше.

Мерцающий свет факелов легко скользил по проложенным под Университетом сырым туннелям, по которым гуськом шествовали главы восьми орденов.

– По крайней мере, здесь прохладно, – изрек один из них.

– Не надо было сюда соваться.

Траймон, возглавляющий компанию, ничего не сказал. Он интенсивно думал. Думал о бутылочке с маслом, спрятанной в поясе, и о восьми ключах, которые несли волшебники, – о восьми ключах, которые должны подойти к восьми замкам, удерживающим Октаво в прикованном к кафедре состоянии. Траймон думал о том, что старые волшебники, чувствующие, что магия уходит, заняты своими собственными проблемами и, возможно, потеряли былую бдительность. Он думал о том, что через несколько минут Октаво, сосредоточивший в себе наибольшее количество магии на Диске, окажется у него в руках.

Несмотря на прохладу туннеля, он начал потеть.

Они подошли к обитой свинцом двери, утопленной в сплошном камне. Траймон достал тяжелый ключ – надежный, честный железный ключ, совсем не похожий на изломанные, сбивающие с толку ключи, которые должны освободить Октаво, – выдавил на замок каплю масла, вставил ключ в скважину и повернул. Замок с протестующим скрипом открылся.

– Едины ли мы в своем решении? – вопросил Траймон.

В ответ со всех сторон послышалось неопределенно-утвердительное бормотание.