Несущие ветер - Прайор Карен - Страница 2

Мы расстаемся с Карен Прайор, когда она оставила работу с дельфинами, но пройдет всего несколько лет, и дельфины снова властно позовут ее, на этот раз в открытый океан. Карен Прайор примет активное участие в программе работ по изучению поведения дельфинов в сетях, в которые они попадали и гибли в огромных количествах (до четырехсот тысяч в год) при ловле тунцов. И вновь самоотверженность, наблюдательность и знания победили – были найдены пути для спасения дельфинов: переделаны орудия лова, изменена техника промысла.

Наконец, надо отметить, что эта книга будет интересна и полезна читателям самого разного возраста и подготовки. Одни найдут в ней взволнованный рассказ о буднях и праздниках научной работы, другие – тонкие наблюдения за поведением людей и животных, третьи узнают, как рождался дельфиний цирк на Гавайях, побывают на его представлениях. А те, кто любит животных, работает с ними или держит их у себя дома, получат практическое пособие, которое поможет им глубже понять поведение своих питомцев и объяснит, как можно добиваться полного взаимодействия с попугаем, собакой или аквариумными рыбками.

В заключение хочу сказать, что исследование дельфинов – крайне трудная и сложная область морской биологии, где каждый новый шаг дается очень дорогой ценой, но игра стоит свеч, так как без этих усилий нам не понять закономерностей эволюции жизни в Океане и не избежать непоправимых ошибок при его освоении.

В.М. Белькович, доктор биологических наук

ПРЕДИСЛОВИЕ К АМЕРИКАНСКОМУ ИЗДАНИЮ

Карен Прайор, урожденная Уайли, восемь лет профессионально занималась дрессировкой дельфинов в парке «Жизнь моря» (Sea Life Park) на мысе Макапуу гавайского острова Оаху.

Она с детства принадлежала к тем, кто ощущает неизъяснимую первозданную радость, просто наблюдая животных, и благодаря этому научилась интуитивно понимать их поведение в целом, как систему.

Бесспорно, об определенных частях этой системы можно получить представление путем лабораторных экспериментов. Можно, не касаясь биологии животного в целом, исследовать только его способность к научению. Например, с достаточным успехом исследовала некоторую часть, или «подсистему», живых организмов бихевиористская школа в психологии. Можно, наоборот, поведение животных рассматривать, как часть функционального единого целого, включающего все виды животных, растений и микроорганизмов, живущих и взаимодействующих в одном месте. Такие системы называют экосистемами, а изучающую их науку – экологией.

Между экологическим и бихевиористским подходами к поведению животного существуют всевозможные промежуточные градации. У каждого ученого есть свобода, хочет ли он исследовать работу нервной системы мухи или экологию целого континента. В принципе научные исследования самых малых и самых больших систем живого вполне равноправны и равно могут быть плодотворны. В этом смысле нет никакой разницы в ценности или точности, скажем между биохимией и экологией.

Однако само собой разумеется, что, изучая подсистему какого-либо живого организма, исследователь в то же время должен ощущать ее как часть более широкой системы. Некоторых исследователей поведения можно упрекнуть в том, что полностью сосредоточиваясь на процессе научения через поощрение и закрепление, они игнорируют организм как целое, хотя все остальное в нем не менее достойно рассмотрения, самые нетерпимые из них готовы объявить «ненаучными» любые попытки изучать поведение вне круга вопросов, связанных с поощрением и закреплением. Естественно, эта позиция ошибочна, так как она оставляет за пределами научного рассмотрения все то, что делает голубя голубем, крысу крысой, а человека человеком.

Этологи, с другой стороны, пытаются раскрыть поведение животных того или иного вида как сложную систему взаимодействий организма с внешней средой или – в еще более широком плане – как экологию вида в целом. Однако, хотя этология по самой своей сути изучает присущее данному виду поведение как единую систему, а поведение, возникающее благодаря научению, бесспорно, составляет неотъемлемую часть этой системы, этологи более склонны интересоваться филогенетически запрограммированными формами поведения животных данного вида, чем процессом обучения. Во всяком случае мне практически не известны этологи, которые в своих этологических изысканиях применяли бы весь арсенал методик, разработанных бихевиористской школой для исследования процесса обучения.

Тем не менее одно исключение из этого правила существует и есть один этолог, который сделал именно это, причем с удивительным успехом. Это Карен Прайор. То умение извлекать радость просто из соприкосновения с животными, которое, как я уже говорил, является необходимым условием объективного наблюдения, делает ее прирожденным этологом. А острый аналитический ум, унаследованный от отца, Филипа Уайли, позволяет ей делать верные выводы из наблюдений. По воле судьбы – и к большой удаче для науки – ей пришлось заняться дрессировкой дельфинов. Она применила поразительно тонкие методы скиннеровского научения, чтобы контролировать и формировать поведение своих дельфинов, и те в результате начали выполнять на редкость эффектные цирковые номера. Кеннет Норрис, величайший из ныне живущих специалистов по поведению китообразных, с уважением и восхищением называет ее несравненным дрессировщиком.

Однако главное в ее книге – то, что свой талант она употребила не просто на достижение чудес дрессировки. Нет, она использовала традиционные дрессировочные приемы для установления контакта со своими дельфинами. Она сознательно использовала скиннеровские методики как средство общения с животными.

Становится ясно (одни воспринимают это с изумлением, другие – как нечто само собой разумеющееся), что животным нравится учиться и что активная роль в оперантном научении принадлежит не столько экспериментатору, сколько объекту эксперимента. История о дельфине, который учит своего учителя тому, как надо учить, не только забавна, но и чрезвычайно полезна для тех, кто исследует формы общения. Рассказ Карен Прайор о том, как она училась дрессировать дельфинов, вскрывает самую суть процесса оперантного научения и показывает, как искомое поведение может быть «сформировано» и приведено под стимульный контроль. Собственно говоря, этой книгой можно пользоваться (и, я надеюсь, будут пользоваться!) как руководством по обучению животных вообще и скиннеровскому научению в частности.

Однако величайшая ценность этой книги заключается в следующем: она показывает этолога, использующего все тонкости научения не как самоцель и не для того, чтобы изучать только поощрение и закрепление, но как орудие для обретения знаний о животном в целом. Карен Прайор нигде не поддается модным теориям, утверждающим, будто высокоразвитые животные вроде дельфинов или собак не обладают субъективным опытом и эмоциями, близкими к нашим собственным. Она нисколько не скрывает своего убеждения, что они обладают всем этим, и в своей книге описывает взаимодействие двух видов живых существ, которых при всей их непохожести объединяет способность испытывать удовольствие и боль – способность, составляющая суть нашего сознания и души, чем бы они ни были. Однако Карен Прайор не преуменьшает различия между человеком и дельфином. Ее наблюдения неопровержимо доказывают, что россказни о чуть ли не сверхчеловеческом уме дельфинов, о наличии у них прямо-таки синтаксической речи – короче говоря, об их интеллектуальном превосходстве над человеком – представляют собой чистейшей воды выдумки или, в лучшем случае, самообман пристрастных наблюдателей. Но, как часто бывает в подобных случаях, правда оказывается куда более увлекательной и прекрасной, чем мифы, сплетенные вокруг этого животного. В безыскусном повествовании Карен Прайор есть по-настоящему трогательные эпизоды. В одном месте у меня на глаза чуть не навернулись слезы. Самка дельфина явно мучилась (я сознательно употребляю здесь это слово) из-за того, что не могла справиться с предложенной ей задачей. Когда же она с помощью дрессировщика вдруг разобралась в том, что от нее требуется, она сделала то, что до сих пор не наблюдалось ни разу – подплыла к своей дрессировщице и погладила ее грудным плавником. Такой дружелюбный жест обычен между дельфинами, но не известно другого случая, когда эта ласка адресовалась бы человеку.