Дети Лезвия - Пояркова Жанна - Страница 57

Я снова видела их глазами, а они знали, что происходит со мной. Сумрачные силуэты возникли внезапно, выступив из арки, и подошли ближе. Я дернула рукой, почти слыша, как рвутся ткани, как некрасивыми полосами размазывается по полу кровь, но освободиться мне не удалось.

— Ты лучшая из Детей Лезвия, Ра, — произнес Тарен, слегка кивнув. — Никто не смог бы вернуться оттуда, откуда вернулась ты.

— Освободи меня, — приказала я.

Тени плясали в их глазах. Удовольствие затмевало страдание, вбирало его в себя — так, что боль становилась частью удовольствия. Удушье превращалось в элемент игры, который вел к вершине, к экстазу. Я слышала потусторонние звуки теневой стороны мира, о которой они рассказывали шелестящими голосами, завораживая, как хоровод падающих листьев. Они стояли, не подходя близко, лица были скрыты капюшонами.

— Мы хотим уйти, — ответил Эйлос и улыбнулся краешком рта. — Мы долго служили тебе, теперь настало другое время.

— Мы отправимся в Тени, — продолжил Тарен. — Путь стал слишком смутен, чтобы его можно было понять.

Они приблизились, бесшумно ступая по плитам Цитадели Стали.

— Вы проклятые предатели, — процедила я, чувствуя жесткость карт у щеки.

Эйлос кивнул брату, и они вытащили мечи из моих израненных ног. Движения были ласковы, но сейчас действовали сильнее, чем жестокий удар. Они извлекли обломки серпов из ладоней, стараясь не причинять боли. Я чувствовала дыхание Тарена — он шептал в ухо фразы на древнем языке; голос-бархат…

Лицо Эйлоса начало светиться, а потом распалось на хлопья пепла, оставив полутемный призрак. Во впадинах обычно высокомерных и насмешливых очей бурлил сумрак, а высокие скулы смазывались, заставляя моргать. Мне хотелось утонуть в нем, поглотить, оставить в себе или самой остаться внутри брата, бежать по его венам, стать чужой кровью и слиться навсегда.

— Вы должны вернуться ко мне, — прошептала я, стискивая карту Ариоха.

На лице Тарена появилось выражение отрешенности. Они видели то, что мне было неведомо, они были далеко, хотя сидели рядом, — так, что их дыхание срывалось на мои губы. Я попыталась пошевелиться. Не было участка тела, который бы не болел. Грудь превратилась в месиво. Ноги не слушались. Повсюду валялись карты из колоды лорда Хаоса. Их края манили блеском наточенной стали.

— Почему? — хрипло спросила я.

Эйлос усмехнулся из-под капюшона, а Тарен прикоснулся к моей израненной щеке и медленно поднялся. Фамильный плащ тихо прошуршал, соскользнув с его рук на мои плечи. Я скребла пальцами по полу, выводя символы Алфавита. Они дотронулись губами, совершая одним им понятный ритуал, и Тарен осторожно укутал меня в плащ, на котором алела птица-Смерть.

— Прощай, — сказал он, и братья пошли к выходу.

Шаг в шаг, бесшумно и красиво. Я вспомнила вопросы Атрирха, на которые я так уверенно отвечала, и карты лорда Хаоса ожили, подползая к руке, скручиваясь в спираль, словно ими играл ветер. Эйлос почувствовал угрозу и обернулся первым, Тарен чуть помедлил и тряхнул смертоносной кистью.

— Прощай… — повторила я, глядя в темные глаза Тарена.

Карты Ариоха взвились в воздух и помчались к братьям, рассекая воздух, быстрее, чем клинок, чем самый проворный боевой сокол, чем стрела. Беспощадные белые лезвия лорда Хаоса несли смерть так же легко и изящно, как шулер играет с колодой.

Некоторое время я сидела посреди Цитадели Стали, укутанная плащом Тарена, и дрожала. Карты Ариоха рассыпались вокруг трупов знаком «Верность». Обломки серпов, испачканные в моей крови, лежали рядом. Картина символизировала крушение и предательство, которое было наказано. Серая Леди ответила на слова, которые обычно произносили мы втроем, приняв очередную жертву. Вместо привычной близости моих теневых двойников меня окружала тишину. Тишина падала сверху, как колокольный звон. Я чувствовала, как остывают тела братьев, — их запах становился все слабее.

— Мы — орудие и рука…

Я попыталась встать, стиснула зубы от боли и села обратно. Руки действовали очень плохо, ноги были перебиты, грудь изорвана, все тело покрывали глубокие раны, и все же (надо отдать должное Серым Богам, накрепко связавшим Детей Лезвия с ритуалом) я уже начинала восстанавливаться. Тени тихо шуршали за спиной, я слышала их шепот, немного похожий на голос Тарена. Я лишилась моих крыльев. То, что они не приняли сторону Сэтра, не пытались напасть на меня, делало происшедшее еще более страшным. Я до конца исполняла Заповеди, а они легко попрощались с долгом, с дорогой Детей Лезвия, стоило проклятому Адепту разорвать какую-то связь. Эта легкость не давала мне покоя.

Цитадель Стали была пуста. У меня не осталось оружия — серпы, которыми я так гордилась, были осквернены. На сторону Сэтра перешли все оставшиеся в живых даройо, а это значит, что мне придется сразиться с ними. Я не сомневалась в том, что сумею победить любого, если приду в форму, но необходимость планомерно уничтожать свой собственный клан увеличивала груз в душе.

— Рик…

Я дернулась, призывая подарок Ариоха. Белые бритвы сбежались на зов, собираясь в колоду, и через миг оказались в ладони. У меня появились свои планы на оружие лорда Хаоса. Черный глаз недобро смотрел с рубашки карт, как, наверное, наблюдал за мной бесстрастный взгляд Ариоха. Тела Рика не было среди тех, что лежали на полу и на ступенях Цитадели. Трудно было представить, что сделал с ним Сэтр, но я надеялась, что он все еще жив.

— Дэр! — взвыла я, опять пытаясь встать.

Медлить было нельзя. Встать мне так и не удалось, я только переполошила криком тени, поэтому поползла прочь. Главное, добраться до Точки, до неприступных стен Алого Призрака с его хранилищем оружия. Огибая лежащие тела и тревожа знаки, написанные чужой кровью, я добралась до выхода, около которого лежало то, что осталось от Эйлоса и Тарена. Карты не пощадили ни их властные неукротимые лица, ни гибкие тела. Узнать братьев было невозможно.

— Ра.

Сдержанный голос Черного Лучника заставил меня вскинуть голову и остановиться. Триэр сидел, прислонившись к арке. Он услышал меня, не оборачиваясь, черные рога его лука выступали из тумана Ущелья. Вокруг валялись тела побежденных даройо, пахло человеком. Я искала взглядом тело Рика, но увидела только висящие на решетке обрывки веревки.

— Я опоздал, — даройо подошел и помог мне подняться, не изменившись в лице. — Когда я вернулся, Сэтр уже покинул Цитадель.

— Где Рик?… — начала было я, и тут заметила лежащего в стороне человека.

— Сэтр оставил его умирать, как и тебя. Он не думал, что его кто-нибудь найдет, к тому же действовало заклятье крови, которое ты наложила. Поэтому, хотя Ол и постарался, он выжил, — объяснил Триэр, и в глубине его глаз мелькнуло удовлетворение.

Я села на ограду, возвращаясь к жизни.

— Ты единственный из даройо, кто остался на правильном пути!

Он промолчал, окинув взглядом поруганную Цитадель и дымящиеся скалы, бывшие раньше пристанищем Детей Лезвия. Рик не приходил в себя, но дышал, — постепенно ко мне начал возвращаться слух. Я ощущала пустоту, вошедшую в Ущелье Раздоров. Сильнее закутавшись в плащ, я посмотрела на израненные ладони — они почернели, распухли, морось оседала на изуродованных пальцах. Человек тихо застонал. Я подумала, что если Ол погибнет от инструментов Тейза, в этом будет настоящая гармония. Для начала я лишу его рук.

Я опустилась на колено перед Триэром, соскользнув с ограды и прикусив губы, чтобы не завопить, как раненый зверь.

— Ты спас Рика, выполняя за меня мой долг… — начала было я, но Черный Лучник поднял меня, заворачивая в плащ.

— Я сделал это не для того, чтобы связать тебя еще одной клятвой. Я просто не хотел, чтобы он умер от рук Адепта. Нужно уходить.

— Да, — кивнула я, сдерживая благодарность. — Только сначала у меня есть одно дело.

Триэр довел меня до места, где лежала Кристия, и я некоторое время простояла над ней, сожалея, что не могу предать тело огню. Ее стоило бы сжечь под сенью ветвей Ки-рра-Дис, где падают алые листья леока.