Солдат революции. Фридрих Энгельс: Хроника жизни - Воскобойников Валерий Михайлович - Страница 15

Энгельс бросился добывать деньги у знакомых, выслал аванс за свою «английскую» книгу.

«Эти собаки не должны, по крайней мере, радоваться, что причинили тебе своей подлостью денежные затруднения», — писал он Марксу.

В Эльберфельде для дискуссий о коммунизме удалось снять самый большой ресторан. Собралось человек сорок. А на третьем собрании публика стояла даже в дверях — пришло более двухсот человек.

Слушатели расположились за столиками по рангам. Солидно восседала денежная знать. Вдоль стен расселись мелкие лавочники, владельцы мастерских. Отдельно ото всех, словно на собственном заседании, — прокуроры и члены городского суда. Присутствовал сам обер-прокурор. В дальнем углу смущённо жались четверо рабочих — делегаты с фабрики.

— Мы вовсе не хотим разрушать жизнь со всеми её условиями и потребностями, — утверждал Энгельс, — мы всячески стремимся созидать её.

После дискуссий в Вуппертале любая статья, публикация о коммунизме расхватывалась мгновенно. Фридрих со дня на день ждал выхода брошюры, которую они начали писать с Марксом в Париже. Маркс за несколько месяцев превратил её в солидную книгу и назвал «Святым семейством». Фридрих просил снять своё имя с обложки: написанного Марксом было раз в десять больше. Но Маркс, наоборот, поставил имя Энгельса первым.

Отец получал корреспонденцию в контору, туда же приходили и письма Фридриху. Эти письма внимательно осматривали, а потом отец с недовольным видом передавал их старшему сыну.

— Господи, молю тебя, отторгни его от этой ужасной компании! — часто повторял отец как бы самому себе.

Мама плакала уже с утра.

— Фридрих, милый, ну почему ты не можешь порвать со своими друзьями? — спрашивала она. — Ведь ты так хорошо занимался осенью науками!

— Неужели ты до сих пор думаешь, что в своей комнате он вёл научные занятия! — прервал её отец. — Всё, что он там делал, — тоже коммунизм!

— Ты не ошибся, — спокойно проговорил Фридрих.

Пора было внести ясность во всё.

— И следовательно… коммерцией ты отказываешься заниматься?

— Какая может быть коммерция, отец, при моих убеждениях!

В этот момент в дом явился посыльный. В форме, с золотыми галунами, фуражке с гербом, он принёс конверт и толстую книгу.

— Распишитесь, господин Энгельс, в получении постановления господина обер-бургомистра. — Отец недоумённо взял перо, но посыльный с подчёркнутым уважением остановил его. — Нет, господин Энгельс, расписаться должен господин Фридрих Энгельс-младший, это ему конверт.

В постановлении под гербом с прусским орлом сообщалось, что дальнейшие собрания в городе запрещены, а если организаторы, несмотря на запрет, соберутся, то будут немедленно арестованы и привлечены к суду.

— Я знал! Я знал, что именно этим и кончится! — Отец даже застонал. — Лучше бы ты не возвращался из Англии! Как нам спокойно жилось два года! Так опозорить наш дом… Весь наш род!

— Я готов уехать, отец. Например, в Брюссель.

Отец развёл руками.

— Ну что ж, пожалуй, это будет лучше для всех.

Весной Маркс с семьёй переселился в рабочий квартал на улицу Альянс, 5, поблизости от ворот Сен-Лувен. Здесь были самые дешёвые квартиры.

Энгельс приехал к нему в середине дня.

Дверь открыла молодая женщина с добрым крестьянским лицом. Увидела гостя, улыбнулась.

— Входите, господин Энгельс, мы вас ждём.

«Прислуга сказала бы: «Господа ждут вас», — подумал Энгельс, — верно, это та самая Ленхен, которая прекрасно готовит кофе…»

— Как хорошо, что вы приехали, господин Энгельс! Мы с Карлом только и вспоминали утром, что о вас, и он вот-вот подойдёт. — Женни, жена Маркса, проводив Фридриха в гостиную, усадила его в кресло. — А позавчера мы с Ленхен сияли для вас квартиру в соседнем доме — удобно и недорого.

Женни держалась уверенно и просто, приветливо разговаривала, и Фридрих уже в первые минуты почувствовал себя здесь удивительно легко.

— А ведь я давно хотела написать вам, уже больше года назад. — Женни улыбнулась, почувствовав удивлённый взгляд Энгельса. — В одном из последних писем вы жаловались Карлу, что все читают в «Ежегоднике» вашу статью об английской истории, экономическую же работу открывают немногие. А я вашу экономическую статью прочитала в рукописи одновременно с Карлом и могу сказать — статья очень основательна и глубока. Об этом я и хотела тогда написать вам в Манчестер. Публика же пока не вся готова к таким серьёзным статьям, потому и трудно воспринимает. Ваша работа много дала Карлу…

«Да она совсем непохожа на немецкую хаузфрау — домашнюю хозяйку, увлечённую только рукоделием и домашними заботами, — подумал Энгельс. — Хотя, конечно, этим ей тоже приходится заниматься. Карлу действительно посчастливилось».

Скоро пришёл Маркс. Фридрих поднялся ему навстречу, и они крепко обнялись.

Из Англии приехал Веерт. В тот же вечер Фридрих у себя дома познакомил его с Марксом. Веерт рассказывал новости, читал последние стихи.

— Гарни, редактор «Северной звезды» — молодец. В своей газете, Фридрих, он напечатал ваши статьи об успехах коммунизма в Германии. Наконец англичане увидели, что немцы их догоняют и в общественных делах…

— Мы много говорили с Фридрихом о немецких рабочих-эмигрантах в Лондоне. Они организовали там общину Союза справедливых. Вы знакомы с ними? — спросил Маркс.

— Конечно! Благодаря Фридриху и знаком. Честные, настоящие люди, — подхватил Веерт.

Он уже давно поглядывал на стопу только что принесённых из типографии книг и наконец не выдержал:

— Уж не ради ли этой книги, Энгельс, вы столько часов просиживали в Чатамской библиотеке в Манчестере?

— Уверен, что ради этой, — ответил за Фридриха Маркс. — Надо сказать, что на сегодняшний день это самая необходимая книга. Правда, было бы лучше, если Фридрих сам отвёз её в Англию.

— Отличная мысль! — обрадовался Веерт. — Книгу о положении рабочего класса автор сам передаст вождям движения.

— Уж если ехать, то вместе. — Энгельс думал об этой поездке: дело было только за деньгами. — Я бы познакомил тебя с теми настоящими людьми, о которых ты спрашивал Веерта.

— Если Женни и Ленхен отпустят… — Карл улыбнулся.

Жена Маркса ждала второго ребёнка, и он боялся надолго её оставлять.

— О, Карл, считай, что мы тебя туда направляем! — сказала Женни. — Заодно поработаешь в Чатамской библиотеке, тебе ведь это необходимо!

Вернувшись в гостиницу, Веерт сел за письмо матери:

«Пусть господа собственники остерегаются — могучие руки народа на нашей стороне, и лучшие мыслители всех народов переходят к нам. Среди них — мой горячо любимый друг — Фридрих Энгельс из Бармена, который написал книгу в защиту английских рабочих и справедливо, со всей беспощадностью бичует в ней фабрикантов. Его собственный отец владеет фабриками в Англии и Германии.

Теперь Энгельс вконец рассорился со своей семьёй, его считают безбожником и нечестивцем… Однако я знаю его как поистине чудесного человека, который день и ночь с громаднейшим напряжением борется за благо рабочего класса».

Знаменитую Чатамскую библиотеку в Манчестере было видно издалека.

У входа в старое готическое здание висела мраморная плита с выбитыми на ней строками из завещания Чатама, богатейшего промышленника.

Книги хранились в кельях — в этом здании когда-то был монастырь. Прежде, чтобы защитить их от воров, самые ценные проковывали цепями к полкам.

Энгельс помог Марксу выбрать труды английских экономистов: на континенте эти книги не были переведены.

В читальном зале с высоким сводчатым потолком было тихо и чинно.