На пути к Основанию [На пути к Академии] - Азимов Айзек - Страница 51

Намарти радостно потер руки и с небольшой запинкой, словно сам понял, насколько это не в его характере, рассмеялся.

– Наверное, мы больше не увидимся, Планше, – задумчиво проговорила Манелла.

Рейч растирал спину полотенцем после душа.

– Почему?

– Глеб Андорин запретил мне.

– Но почему?

Манелла пожала покатыми плечиками.

– Говорит, будто тебе предстоит какое-то важное дело сделать, и хватит дурака валять. Может, он нашел для тебя работу получше?

– Какую работу? – напрягся Рейч. – Он что-нибудь говорил?

– Да нет, сказал только, что тебе придется отправиться в Имперский Сектор.

– Вот как? И часто он тебе такие вещи говорит?

– Планше, ну ты же сам знаешь, как это бывает. Когда мужик с тобой в постели, он болтает без умолку.

– Знаю, – буркнул Рейч, который как раз старался держать язык за зубами в подобных случаях. – И что еще он говорит?

– Ну, чего ты пристал? – капризно нахмурилась Манелла. – Ну, про тебя спрашивает частенько. Мужиков хлебом не корми – дай друг о друге повыспрашивать. Зачем это вам, а?

– И что ему про меня рассказываешь?

– Да ничего особенного. Просто говорю, что ты очень милый. Уж, конечно, я ему не говорю, что ты мне нравишься больше, чем он. Мне бы не поздоровилось.

Рейч заканчивал одеваться.

– Ну, значит, большой привет, так, что ли?

– Наверное, да. А может, Глеб передумает. А мне бы тоже хотелось побывать в Имперском Секторе. Вот если бы он взял меня с собой… Я там ни разу не была.

Рейч чуть было не проговорился. Сдержав слова, чуть было не слетевшие с губ, он закашлялся и сказал:

– Я тоже.

– Там, говорят, самые большущие дома и куча симпатичных местечек, и рестораны сногсшибательные. Там живут одни богатенькие. Хотелось бы познакомиться с богатенькими. Глеб, правда, тоже не нищий, но все-таки…

– Ну да, с меня-то тебе нечего взять, – буркнул Рейч.

– Да ладно тебе! Нельзя все время думать про кредитки, но время от времени приходится, как ни крути. Особенно как подумаю, что я Глебу скоро надоем.

– Ты не можешь надоесть, – польстил ей Рейч и вдруг понял, что сказал сущую правду.

– Мужчины так всегда говорят, – отшутилась Манелла, – но мне тоже было хорошо с тобой, Планше. Береги себя. Кто знает, может, и свидимся еще.

Рейч кивнул и обнаружил, что не может найти нужных слов, чтобы выразить свои чувства.

Он решил подумать о другом. Он должен был выяснить, что задумали люди Намарти. Раз они решили разлучить его с Манеллой, стало быть, время решительных действий на носу. А он до сих пор ничего не выяснил. Вот только этот странный вопрос насчет садоводства…

И Селдону он ничего передать не мог. За ним строго следили после встречи с Намарти, и все линии связи были сейчас для него отрезаны – еще один признак приближающегося кризиса. Дело явно шло к развязке.

Но если ему суждено было понять, что происходит, только тогда, когда все уже произойдет, если он сумеет передать новости тогда, когда они уже перестанут быть новостями, значит, считай, он провалился.

День у Хари Селдона выдался беспокойный. От Рейча после первой весточки – ни слуху ни духу. Селдон ума не мог приложить, что происходит.

К совершенно естественному беспокойству Селдона за Рейча (правда, дурные вести не сидят на месте и, если бы что стряслось, он бы уже узнал) примешивалось волнение о том, каковы могли быть планы злоумышленников.

Конечно, они не могли задумать ничего грубого и откровенного – только что-то очень хитрое и тонкое. Нападение на дворец исключалось – слишком надежна охрана. Но что они тогда могли задумать, чтобы добиться своего?

Эти мысли не дали Селдону заснуть ночью, не покинули они его и днем.

Мигнул огонек сигнальной лампочки.

– Премьер-министр, вы назначили аудиенцию на два часа, сэр.

– Что за аудиенция?

– К вам Мандель Грубер, садовник. У него в руках бумага, подтверждающая аудиенцию.

Селдон вспомнил.

– Да-да. Пусть войдет.

На самом деле времени разговаривать с Грубером у Селдона не было, но он уступил – похоже, Грубер был чем-то расстроен. Конечно, премьер-министру тоже не слишком часто приходилось идти на уступки, но Селдон оставался Селдоном.

– Входи, Грубер, – тепло пригласил он садовника в кабинет.

Грубер подошел к столу и замер. Голова его судорожно подергивалась, он моргал и растерянно смотрел по сторонам. Селдон не сомневался, что садовник никогда раньше не бывал в таких роскошных апартаментах, и у него чуть было не вырвалось: «Ну, как тебе? Нравится? Ты уж извини. Мне и самому тут не очень ловко».

Но он сказал другое:

– Что стряслось, Грубер? Отчего ты такой несчастный? – Грубер только вымученно улыбнулся. – Ну, давай, садись. Вот сюда. Ну, смелее, смелее.

– Ой, нет, господин премьер-министр, что вы? Я тут все запачкаю.

– Ничего страшного. Запачкаешь – почистить нетрудно. Ну вот. Славно! Посиди, расслабься, соберись с мыслями и скажи, что случилось.

Грубер помолчал минуту, а потом словно взорвался:

– Господин премьер-министр! Меня назначают главным садовником. Сам великий Император сказал мне.

– Да-да, я слышал, но уверен – это не должно тебя пугать. Тебя можно только поздравить с повышением в должности, и я тебя поздравляю. Можешь считать, что я к этому тоже причастен. Я никогда не забуду о той храбрости, с какой ты повел себя в тот ужасный день, когда меня чуть было не убили, и, конечно же, я рассказал о том случае Его Императорскому Величеству. Грубер, это вполне заслуженная награда, и тебе в любом случае светило бы повышение. Ты вполне соответствуешь своей новой должности. Ну а теперь, когда с этим все ясно, скажи мне, из-за чего ты так расстроен.

– Господин премьер-министр, да ведь из-за этой самой должности! Я же не справлюсь, у меня опыта не хватит!

– А мы уверены, что ты справишься.

Грубер разошелся не на шутку.

– И что, я должен буду в кабинете сидеть? Я в кабинетах сидеть не мастак. Ведь это же что получается? Это получается – я не смогу на воздух выбираться, не смогу возиться с растениями и зверьками. Это все равно что в тюрьму меня засадить, я вам вот так скажу, господин премьер-министр.