В погоне за тайной века - Пасецкий Василий Михайлович - Страница 31

Вот уже осталось позади 9 верст. Невысокие скалистые горы уклонились к юго-востоку. Ветер вдруг утратил свою буйность. Можно было смотать бечеву, которой тянули байдару, и плыть дальше на веслах. Исследовано и нанесено на карту еще 9 верст. Горы снова приближаются к берегу, на котором возвышается одинокий чум эскимосов. Путешественники решают навестить его обитателей.

«Когда мы приближались к палатке, то дети и женщины, — писал Кашеваров, — схватя в руки что попало и ведя за собой своих собак, пустились бежать в тундру. Остались только трое мужчин, которые в страхе суетились около палатки, не зная, на что решиться. По-видимому, ничто не могло их успокоить. Я подарил каждому из них по листу черкасского табаку, который они приняли от нас с величайшей робостью и, казалось, не верили, что такая наша щедрость проистекает из дружеского расположения». [176]

Тем временем на небе появились облака. Ветер сменился на попутный и задул ровно, спокойно.

Кашеваров покидает стойбище эскимосов и снова спешит на восток. Отмелый берег сменяется обрывами. Неподалеку высится гряда льдов. Байдара и байдарки идут вблизи нее. Края льдин так заострены прибоем и течениями, что при первом же касании они могут вспороть кожаную обшивку суденышек.

Вперед! Надо спешить! Лишь бы не переменился ветер и не погнал байдару и байдарки к берегу… Изо всех сил гребут алеуты, гребут помощники Кашеварова, гребет он сам. И тут случается самое неприятное. Шквалы один за другим пробегают над морем. Снег и дождь неистово хлещут по лицам путешественников. Ветер меняет направление и разводит такую толчею у ледяных закраин, что плыть дальше опасно. Приходится срубить мачту на байдаре, конца припая не видно. Пристать ко льду — равносильно самоубийству.

«Положение наше было гибельным», — признается Кашеваров. Он решает повернуть назад, к становищу эскимосов. Но и здесь, у недавно отмелого берега, бьет исполинский бурун, пенясь и неистовым грохотом оглашая окрестности.

И начальник экспедиции, и его друзья-алеуты внимательно наблюдают прибой, ища места, где можно было бы с меньшим риском выброситься на берег. Им помогают в этом и эскимосы.

Первым в путь через бурун на маленькой байдарке отправляется Кашеваров и в промежутке между набегами волн достигает твердой земли. За ним следуют остальные четыре байдарки. Две из них застревают на мели, но набежавшая волна перебрасывает их через это препятствие в устье ручья, где они оказываются в полной безопасности.

Но что делать с тяжелогруженной, глубоко сидящей байдарой, на которой находится 15 человек, продовольствие, оружие и порох?

«Можно себе представить чувства людей, оставшихся на байдаре, — писал Кашеваров. — Но и мне было не легко. Мысль потерпеть несчастье на первом, так сказать, шагу — тяготила меня. В жизнь мою много раз я встречался с морскими опасностями, но никогда не изгладится из моей памяти та минута, когда, стоя твердо на берегу и смотря на гибельное положение байдары, я обдумывал, как спасти ее; в то же время встречал я и взоры людей, обращенные ко мне с покорностью и упованием, — людей, находящихся между жизнью и смертью и вверенных моему попечению».[177]

Каждая минута промедления грозила печальными последствиями. Волны становились все выше и выше, верхушки их все чаще перелетали через борт байдары, обдавая брызгами людей и грузы.

Кашеваров принял решение. Он жестами показал, чтобы путешественники направлялись к берегу. Когда байдара приблизилась, моряки бросили два конца. Люди, бывшие на берегу, ухватили их и стали быстро подтягивать байдару. Вдруг исполинская волна ударила ее и бросила на отмель. Несколько человек кинулись в воду, схватили суденышко за борт и потащили к берегу…

«…Гребцы, почти машинально, перешли на тот же борт, — писал Кашеваров, — таким дружным действием мы не дали байдаре перевалиться на морскую сторону. То был отчаянный момент. От него зависел успех благополучной пристачи байдары, так как отмель была довольно крута; на ней тяжело нагруженная байдара при стремительном отливе буруна могла опрокинуться, или следующий бурун мог на нее обрушиться со страшной силой».[178]

Опасность осталась позади. И путешественники с облегчением смотрели, как с монотонным шумом разбиваются об отмель волны, как ветер играет льдинами, сталкивает их друг с другом и выбрасывает на берег.

Путешественники дарят листья табака эскимосам, которые помогли им в трудную минуту, и просят жителей привести из тундры своих детей и жен, где они страдают от дождя и ветра. Подарками и дружелюбием Кашеварову удается завоевать некоторое доверие, но настороженность местных жителей так и остается несломленной.

9 июля ветер, растеряв свою буйную силу, переменил направление. Льды стали отходить от берегов, бурун прекратился. Под вечер экспедиция уже находилась в пути. Все благоприятствовало плаванию.

Карта плавания А. Ф. Кашеварова.

Было тепло и тихо. Байдара под парусами, а байдарки на веслах уходили дальше на северо-восток. В 6 часов утра 10 июля достигли мыса Бофор и продолжали исследовательские работы до тех пор, пока снова не началось ненастье. Когда большая байдара причалила к берегу, волны дважды оставили в ней гребни своих валов, и только находчивость и смелость путешественников помогли сохранить сухими продовольствие и боящиеся воды вещи.

Кашеваров решил пробираться прибрежными озерами, но они изобиловали мелями, среди которых было трудно плыть даже на трехлючных байдарках, не говоря уже о большой байдаре. Приходилось часто перетаскивать суденышко через мели или снова выходить в море и с риском для жизни пробираться среди льдов.

В полдень 13 июля экспедиции повстречалось летнее поселение эскимосов, состоявшее из 30 палаток. Все мужское население охотилось в тундре. Одарив женщин табаком, Кашеваров пытался их расспросить о состоянии льдов дальше к востоку, но ответы оказались очень противоречивыми. Полагаться на добытые сведения было невозможно.

В этот же день у мыса Ледяного экспедиция повстречала густой лед. Он был плотно прижат к припаю, на котором виднелись торосы высотой более четырех метров. Путь на восток оказался закрытым. Надо было ждать, пока южные ветры отгонят льды от берега. Кашеваров отправился по сухопутью, чтобы разведать обстановку за мысом Ледяным. Пройдя пять верст, он обнаружил, что льды дальше к востоку стоят на мелководье. Между ними и берегом остается канал чистой воды. Хотя глубина и ширина его недостаточны для плавания на большой байдаре, по нему без больших трудностей можно пройти на легких байдарках.

Кашеваров решает отправить обратно большую часть своих людей (15 человек), приказав им остановиться вблизи устья безымянной речки, расположенной на 69°25? с. ш., и заняться строительством зимовья на случай, если бриг «Полифем» не сможет прийти за экспедицией. Сам Кашеваров в сопровождении 12 спутников на пяти байдарках с месячным запасом продовольствия отправляется на северо-восток вдоль неизведанных берегов.

В ночь на 15 июля они достигают эскимосского поселения Каякишвигмют, расположенного на северной стороне мыса Ледяного.

«Многочисленные его жители, — писал Кашеваров, — встретили нас дружелюбно и охотно показали нам разнообразную свою пляску, но из провизии ничего не продали. После толпа их, человек до 40, провожала нас берегом версты две и с величайшим криком предупреждала нас остерегаться каклигмютов, жителей дальних мест».[179]

Байдарки медленно продвигались вперед, с трудом отыскивая себе путь среди мелких и частых льдин. Затем густой туман снова выгоняет мореплавателей на берег, где они проводят половину суток.