Королевский корсар - Поуп Майкл - Страница 21

Ломбардец, как и все итальянцы, что неудивительно, был черноволос, горяч, говорлив и лжив. Все знали, что от него не услышишь и слова правды, поэтому он никому не приносил вреда своей ложью.

Сэр Вудфорд поднял тост за высоких гостей. Выразил восторг по поводу того, что имеет честь состоять на службе у короля, который посылает к нему столь проницательных, благородных и великолепных инспекторов. Заверил, что и без всяких инспекций интересы британской короны блюдутся им в полной мере на самом острове Невис и во всех прилегающих к нему водах. Подверг осмеянию и развернутой критике тех, кто испытывает и высказывает сомнения по поводу благополучного и скорого окончания войны. Даром что за столом не было никого, кто держался бы противоположного мнения.

Лорд Хардуэй одобрительно кивал.

Полковник Маллин поощрительно надувал щеки.

Полковник Керр молчал.

Даже в таком сильно подпитом состоянии он непрерывно размышлял над конфигурацией театра военных действий и над особенностями акватории.

— Но одно сомнение меня все-таки гложет.

Все разом встрепенулись.

Губернатор напряженным взором посмотрел сквозь хрусталь своего бокала на большой подсвечник, стоявший посреди стола, уснащенный изрядно оплывшими свечами.

— Не могу поверить, что его величество и господа члены британского парламента могли принять такое решение.

Это решение было сообщено лордом Хардуэем много раньше, еще утром, сразу по прибытии. В кабинете губернатора. В присутствии высших офицеров гарнизона и влиятельнейших граждан. То есть при всех тех, кто находился сейчас за столом.

Оказывается, губернатор был поражен уже тогда, но не посмел высказать свое мнение, находясь в трезвом виде.

Лорд Хардуэй тоже был не в восторге от поручения, которое послан был выполнять в Новый Свет. Тем не менее он, поправив локон своего парика, заметил:

— Как бы там ни было, сэр Вудфорд, всем нам придется делать то, что нам надлежит делать.

Полковники одновременно кивнули. Им понравился ответ лорда Хардуэя и своей твердостью, и своей тактичностью. Он не стал резко обрывать старика губернатора, но вместе с тем дал понять, что в военное время приказы не обсуждаются.

— Я привез с собой целый саквояж, набитый патентами и свидетельствами, и не вернусь в Лондон, пока не найду применение им всем.

Майор Плант и синьор Галиани переглянулись, но их взгляды ничего не сказали друг другу. Лорд Хардуэй продолжил:

— Майор, сегодня же отдайте приказ офицерам вашей эскадры готовиться к выходу в море.

— Слушаю, сэр.

— Из моих шести кораблей четыре нуждаются в мелком ремонте. На «Сомерсетшире» треснула фок-мачта.

— Понял вас, сэр. Завтра с рассветом мои плотники займутся ею.

Губернатор продолжал стоять, держа бокал в вытянутой руке. Он был пьян, но даже сквозь опьянение до него доходило, какую непозволительную вещь он сказал. Он посмел открыто обсуждать и осуждать королевский приказ.

Так и не выпив, он тяжело опустился в кресло.

Лорд Хардуэй, напротив, встал. Откланялся и удалился в отведенные покои, громко стуча золочеными каблуками по вощеному полу.

Ранним утром следующего дня эскадра из четырех кораблей покидала бухту Порт-Элизабет. Туман, покрывавший побережье и акваторию бухты, придавал этому событию некоторую таинственность.

Город — горстка белых кубиков среди сочной зелени пальм — в этот час еще спал.

Губернатор Вудфорд стоял на набережной, глядя в корму последнему из кораблей, исчезающих в тумане, и едва заметно шевелил губами. Если бы кто-нибудь мог подслушать, что он шепчет, то он бы очень удивился. Губернатор посылал тихие проклятия на голову главнокомандующего королевскими военно-морскими силами в Новом Свете.

Губернатор был в ужасе от того, что наговорил вчера за портвейном, причем в похмельном сознании прегрешение разрасталось, как в увеличительном стекле. Сэр Вудфорд был уверен, что этот столичный хлыщ Хардуэй рано или поздно использует против него эту пьяную оплошность.

Не нравилось губернатору и то, что его единственный сын Генри, двадцатилетний лейтенант, увязался вместе с эскадрой.

Видите ли, он хочет послужить отечеству! Как будто ему нельзя послужить, сидя на берегу и не рискуя попусту.

Синьор Галиани стоял рядом и подсчитывал в уме, что даст ему, главному поставщику невисской эскадры, этот поход. Выходило, что даст немало.

Лорд Хардуэй стоял на шканцах флагманского корабля и настороженно прислушивался к сигналам своего организма. С ужасом он ожидал признаков морской болезни. Как и многие флотоводцы, он был, к несчастью, ей подвержен.

Слава Богу, океан был гладок, как обеденный стол.

Утром того же самого дня «Блаженный Уильям» приближался к острову Невис с юга. Встречные ветры и атлантические штили измотали команду. Матросы уже две недели как не видели нормальной пищи — сплошь солонина и сухари. Непрерывные размышления о зарытом на Мадагаскаре золоте добавили яду в общую атмосферу. Поэтому когда на горизонте показался некий корабль, он был заведомо обречен.

Команда желала развлечься.

И развлечений она желала кровавых.

Одномачтовый однопалубный шлюп под голландским флагом.

Откровенно говоря, это было не совсем то, что нужно.

Не француз.

Не испанец.

— Что будем делать? — спросил Каллифорд, складывая подзорную трубу и пряча ее в карман своего черного кафтана.

Берджесс взорвался:

— В конце концов, мы не состоим на королевской службе и не обязаны заботиться о безопасности союзников его величества.

— Не состоим, — подтвердил Мэй.

— Когда нас станут вешать, никто не спросит, кем мы себя считали, всех заинтересует, что мы делали.

Берджесс несколько раз хлопнул ладонями по дубовым перилам:

— Команда застоялась. Через пару минут они узнают, что прямо по курсу у нас появилась добыча, и тогда ты посмотришь, как они отнесутся к твоим благоразумным рассуждениям.

По лицу Каллифорда было видно, что предстоящее развлечение ему не по душе.

— Что тебя смущает, Роб? Солнце еще не успеет войти в зенит, а мы уже возьмем этот шлюп на абордаж.

— А что ты там рассчитываешь найти, кроме сахарного тростника и соленых воловьих шкур? Золото и жемчуг на таких посудинах не перевозят.