Северное сияние (др.перевод) - Пулман Филип - Страница 26

— Лорд Фаа, этот ребенок, которого разыскивают, сейчас он сидит в переднем ряду. Я слышал, что в домах у людей, живущих в окрестностях Болот, переворачивают все вверх дном. Я слышал, что из-за этого ребенка как раз сегодня в Парламент поступило предложение отменить наши древние привилегии. Да, друзья, — сказал он в ответ на возмущенный ропот, — они хотят провести закон, который лишит нас права свободно приезжать в Болота. И вот что мы хотим знать, лорд Фаа: кто этот ребенок, из-за которого нам грозит такая неприятность? Это нецыганский ребенок, насколько я слышал. Почему ребенок земледеров подвергает нас такой опасности?

Лира перевела взгляд на массивную фигуру Джона Фаа. Сердце у нее стучало так, что она едва расслышала его первые слова.

— Говори все до конца, Раймонд, не стесняйся, — сказал он.

— Ты хочешь, чтобы мы отдали ребенка тем, от кого он бежал, так?

Стоявший упрямо нахмурился, но не ответил.

— Ну, может быть, ты и отдал бы, а может быть, нет, — продолжал Джон Фаа.

— Но если кому-нибудь здесь нужен довод в пользу доброго дела, учтите вот что. Эта девочка — дочь не кого-нибудь, а лорда Азриэла. Для тех, кто забыл, — именно лорд Азриэл ходатайствовал перед турками и отстоял жизнь Сэма Брукмана. Это лорд Азриэл предоставил цыганам право свободного прохода по каналам, пересекающим его земли. Это лорд Азриэл провалил Билль о водных путях в Парламенте к великой пользе для нас. Это лорд Азриэл днем и ночью трудился в наводнение пятьдесят третьего года и дважды бросался в воду, чтобы вытащить малолетних Рууда и Нелли Купман. Вы забыли? Позор, позор вам, позор.

А теперь лорда Азриэла держат узником на самом дальнем, самом холодном и темном краю ледяной пустыни, в крепости Свальбарда. Надо ли объяснять вам, какие создания его там сторожат? А у нас на руках его малолетняя дочь, и Раймонд ван Геррит готов отдать ее властям в обмен на сколько-то дней тишины и покоя. Это так, Раймонд? Встань и отвечай нам.

Но Раймонд ван Геррит уже опустился на место, и ничто не могло заставить его подняться. По залу пронесся разочарованный шепоток, и Лира подумала, что сейчас ему, должно быть, очень стыдно. Вместе с тем упоминание о храбром отце наполнило ее гордостью.

Джон Фаа повернулся к людям, стоявшим на помосте:

— Николас Рокби, возлагаю на тебя обязанность подыскать судно и командовать им во время плавания. Адам Стефански, ты отвечаешь за оружие и боеприпасы и берешь на себя военное руководство. Роджер ван Поппель, ты займешься остальным снаряжением, от провизии до полярной одежды. Симон Хартман, ты будешь казначеем и отвечаешь за правильное расходование нашего золотого запаса. Бенджамин де Рейтер, ты возглавишь разведку. Нам надо многое выяснить, эту обязанность ты возьмешь на себя, а докладывать будешь Фардеру Кораму. Майкл Канцона, тебе я поручаю координировать действия этих четырех руководителей, и докладывать будешь мне, а если я умру, возьмешь на себя командование. Итак, я распределил должности в соответствии с нашим обычаем. Всякий, кто не согласен, может заявить об этом без стеснения.

С места поднялась женщина:

— Лорд Фаа, вы не берете женщин в экспедицию, чтобы присматривать за детьми, когда вы их найдете?

— Нет, Нелл. У нас и так будет мало места. И если мы освободим детей, им все равно будет лучше на корабле, чем там, где они были.

— А вдруг для спасения детей понадобится, чтобы какие-нибудь женщины переоделись охранницами или санитарками или кем-нибудь еще?

— Да, я об этом не подумал, — признался Джон Фаа.

— Мы подробно обсудим это в совещательной комнате, даю тебе слово.

Она села, и встал еще один мужчина:

— Лорд Фаа, вы сказали, что лорд Азриэл в плену. Намерены ли вы освободить и его? Если да и если он во власти этих медведей, как вы, кажется, сказали, то нам понадобится больше ста семидесяти человек. И при том, что лорд Азриэл наш добрый друг, я не уверен, что мы должны взять на себя такое дело.

— Адриан Браке, ты не ошибся. Я имел в виду, что на Севере мы должны смотреть в оба, по крупицам собирать сведения. Может, нам удастся как-нибудь ему помочь, может быть, не удастся, но не сомневайся: то, что вы мне доверили — людей и золото, — я не употреблю ни для какой другой цели, кроме объявленной — отыскать наших детей и привезти домой.

Встала еще одна женщина:

— Лорд Фаа, мы не знаем, что делают с нашими детьми Жрецы. Все слышали страшные рассказы. Мы слышали о детях без голов, о детях, разрезанных надвое и сшитых, слышали такое, что даже повторять страшно. Я, правда, не хочу никого огорчать, но все мы об этом слышали, и об этом надо сказать открыто. И вот, если вы столкнетесь с чем-нибудь таким ужасным, лорд Фаа, я надеюсь, что вы отомстите им беспощадно. Надеюсь, что мысли о милосердии и мягкости не остановят вашу руку и вы нанесете могучий удар в сердце этого нечеловеческого зла. Уверена, что то же самое скажет всякая мать, У которой Жрецы отняли ребенка.

Она села, зал ответил ей одобрительным шумом, люди кивали головами.

Джон Фаа дождался тишины и сказал:

— Ничто не удержит мою руку, Маргарет, кроме здравого суждения. Если я остановлю мою руку на Севере, то только для того, чтобы сильнее ударить на Юге. Ударить на день раньше — так же плохо, как ударить мимо. Да, в твоих словах много справедливой страсти. Но если вы поддадитесь страсти, друзья, вы сделаете то, от чего я вас всегда предостерегал: удовлетворение своих чувств поставите выше дела, к которому вы призваны. Наше дело — прежде всего спасти, а потом наказывать. Не идти на поводу у злых чувств. Наши чувства не имеют значения. Если мы спасем детей, но не сможем наказать Жрецов, главную задачу мы все равно выполним. Но если мы вознамеримся раньше всего наказать Жрецов и из-за этого лишимся возможности спасти детей, тогда мы проиграли.

Но будь уверена, Маргарет. Когда настанет время возмездия, мы нанесем такой удар, что сердца их дрогнут и наполнятся страхом. Мы ударим так, что лишим их силы. Они будут сломлены, повержены и раздавлены, разбиты и разорваны на тысячи кусков и развеяны по всем четырем ветрам. Мой молот жаждет крови, друзья. Он не пробовал крови с тех пор, как я сразил тартарского главаря в степях Казахстана; он висит в моей лодке и видит сны; но он чует запах крови в ветре с Севера. Он говорил со мной вчера ночью и поведал о своей жажде, и я сказал: скоро, друг, скоро. Маргарет, у тебя может быть тысяча причин для волнений, об одном не волнуйся: сердце Джона Фаа не размякнет, когда настанет пора нанести удар. А пора настанет, когда скажет разум. Не страсть. Кто-нибудь еще хочет высказаться? Говорите.

Но никто не хотел, и тогда Джон Фаа взял колокольчик, поднял над головой и с силой затряс, так что весь зал наполнился звоном и отозвались на него даже балки и стропила.

Потом вместе с главами семей он ушел с помоста в совещательную комнату. Лира была слегка разочарована. Что же, ее туда не позовут? Тони только рассмеялся.

— Им надо выработать план, — сказал он.

— Ты свое дело сделала. Теперь дело за Джоном Фаа и советом.

— Но я ничего еще не сделала! — сказала Лира, неохотно выйдя за остальными из зала и шагая по булыжной дороге к пристани.

— Ничего не сделала — сбежала от миссис Колтер, и все! Это только начало. Я хочу поехать на Север!

— Послушай, — сказал Тони, — я привезу тебе бивень моржа, вот что.

Лира дулась. Пантелеймон же строил обезьяньи гримасы деймону Тони, а тот с отвращением закрывал желтые глаза. Лира побрела на пирс и со своими новыми приятелями стала спускать на бечевках к черной воде фонари — приманивать медленно плававших вокруг пучеглазых рыб, а потом тыкать в них заточенными палками и раз за разом промахиваться. Но мысли ее были заняты Джоном Фаа и совещательной комнатой; вскоре она оставила ребят и вернулась по мощеной дороге к Заалю. В окне совещательной комнаты горел свет. Заглянуть в него было нельзя — оно находилось слишком высоко, но невнятные голоса оттуда доносились.