Северное сияние (др.перевод) - Пулман Филип - Страница 2

— Иначе не увидели бы, что Магистр отравил вино. Это ведь токай, про который он спрашивал Дворецкого! Они хотят убить лорда Азриэла!

— Почем ты знаешь, что это яд?

— Конечно, яд. Ты же помнишь, он велел Дворецкому уйти до того, как высыпал? Если бы не яд, он бы сделал это при Дворецком. Я знаю, тут что-то затевается — что-то политическое. Слуги об этом который день говорят. Пан, мы можем предотвратить убийство!

— В жизни не слышал такой чепухи. Как ты высидишь четыре часа в этом душном гардеробе? Дайка, вылезу, загляну в коридор. Скажу тебе, когда там будет пусто.

Он вспорхнул с ее плеча и маленькой тенью мелькнул перед освещенной щелкой.

— Напрасно, Пан, я остаюсь, — сказала она.

— Тут еще какая-то мантия. Положу ее на пол и устроюсь поудобней. Я должна увидеть, чем они занимаются.

Она осторожно поднялась с корточек и, стараясь не шуметь, пошарила вокруг. Гардероб оказался просторнее, чем она думала. Здесь висело еще несколько мантий, по большей части шелковых, некоторые — оторочены мехом.

— Интересно, это все — Магистра? — прошептала она.

— Когда ему дают ученые степени в других местах, наверное, дают и красивые мантии, а он их тут держит и наряжается… Пан, ты правда думаешь, что там не яд?

— Нет, — ответил он.

— Я тоже думаю, что яд. И думаю, что это не наше дело. И думаю, что из всех твоих глупостей это будет самая большая, если ты встрянешь. Нас это не касается.

— Ерунда, — сказала Лира.

— Буду сидеть здесь и смотреть, как его отравляют?

— А ты не сиди здесь.

— Ты трус, Пан.

— Конечно, трус. Позволь спросить — ты что задумала? Выскочишь и выхватишь бокал из его дрожащих пальцев? Какой твой план?

— Нет у меня плана, ты прекрасно это знаешь, — тихо огрызнулась она.

— Но я видела, что сделал Магистр, и теперь у меня нет выбора. Ты ведь, наверное, слышал про совесть? Могу я сидеть в Библиотеке или еще где и ковырять в носу, зная, что тут творится? Да ни за что, можешь быть уверен.

— Ты с самого начала это задумала, — сказал он, помолчав.

— Хотела спрятаться тут и подсматривать. Как же я раньше не догадался?

— Ну, хотела. Все знают, что тут у них какие-то секреты. Какой-то ритуал или еще что. И я хотела узнать.

— Не наше это дело! Хотят секретничать — пусть их, а ты будь выше этого. Прячутся и шпионят только глупые дети.

— Знала, что ты так и скажешь. Хватит занудничать.

Оба замолчали. Лире было неудобно сидеть на жестком полу гардероба, а недовольный ее упрямством Пантелеймон трогал своим временным усиком одну из мантий. Противоречивые мысли теснились в голове у Лиры, и больше всего на свете ей хотелось поделиться ими со своим деймоном, но мешала гордость. Ничего, попробует разобраться в них без его помощи.

На первом месте была тревога, и тревожилась она не за себя. В неприятности она попадала часто и привыкла к ним. Сейчас она тревожилась за лорда Азриэла и не понимала, что все это значит. Он не часто посещал Колледж, а времена сейчас были напряженные, и вряд ли он явился только для того, чтобы поесть, выпить и покурить со старыми друзьями. Она знала, что и лорд Азриэл, и Магистр были членами Государственного Совета, особого консультативного органа при премьер-министре, так что приезд его мог быть связан с этим, — но Совет заседал во Дворце, а не в Комнате Отдыха Иордан-колледжа.

И уже не первый день слуги перешептывались вот о чем: тартары якобы вторглись в Московию и устремились на север к Санкт-Петербургу. Они получат господство над Балтийским морем и в конце концов захватят весь запад Европы. А лорд Азриэл был на далеком Севере: когда она видела его в прошлый раз, он готовил экспедицию в Лапландию…

— Пан, — прошептала она.

— Что?

— Ты думаешь, будет война?

— Нет пока. Лорд Азриэл не обедал бы здесь, если бы ее ждали на будущей неделе.

— Вот и я так подумала. Попозже?

— Тсс! Кто-то идет.

Она села прямо и заглянула в щелку. Шел Дворецкий, поправить лампу, как велел Магистр. Общая Комната и Библиотека освещались безвоздушными антарными лампами, но в Комнате Отдыха ученые предпочитали более мягкий свет старинных гарных ламп. При жизни этого Магистра их не заменят.

Дворецкий подвернул фитиль, подложил полено в камин, после чего, прислушавшись у двери в Зал, вытащил из курительного прибора горсть листьев.

Не успел он закрыть крышку, как повернулась ручка другой двери, заставив его вздрогнуть. Лира едва удержалась от смеха. Дворецкий поспешно запихнул листья в карман и повернулся к вошедшему.

— Лорд Азриэл! — сказал он, и у Лиры холодок пробежал по спине. Отсюда он не был виден, и она с трудом победила искушение выглянуть.

— Добрый вечер, Рен, — сказал лорд Азриэл. Этот резкий голос всегда был приятен Лире, но и немного пугал ее.

— Я опоздал к обеду. Подожду здесь.

Дворецкий чувствовал себя неловко. В Комнату Отдыха гости входили только по приглашению Магистра, и лорд Азриэл это знал. Но, заметив, что лорд Азриэл подчеркнуто смотрит на его оттопыренный карман, Дворецкий решил не возражать.

— Доложить Магистру, что вы прибыли, милорд?

— Не имею ничего против. И принесите мне кофе.

— Хорошо, милорд.

Дворецкий поклонился и торопливо вышел; его деймон послушно затрусил за ним. Дядя Лиры подошел к камину, потянулся и зевнул, как лев. На нем была дорожная одежда. Страх, который ощущала Лира при каждой встрече с ним, вернулся и на этот раз. О том, чтобы улизнуть незаметно, не могло быть и речи; приходилось сидеть и ждать.

Деймон лорда Азриэла, снежный барс, стоял с ним рядом. Он тихо спросил:

— Здесь будешь показывать снимки?

— Да. Меньше будет суеты, чем в Лекционном Театре. И они захотят посмотреть образцы; сейчас пошлю за Швейцаром. Неудачное время, Стелмария.

— Тебе надо отдохнуть.

Он расположился в кресле, и Лира уже не видела его лица.

— Да, да. И переодеться. Тут, наверно, какой-нибудь древний этикет, могут оштрафовать на дюжину бутылок за то, что пришел в неподобающем виде. И поспать бы надо дня три. Все дело в том…

В дверь постучали, вошел Дворецкий с кофейником и чашкой на серебряном подносе.

— Спасибо, Рен, — сказал лорд Азриэл.

— Там у вас токай на столе?

— Магистр приказал налить специально для вас, милорд, — ответил Дворецкий.

— Осталось всего три дюжины бутылок девяносто восьмого года.

— Все хорошее кончается. Поставьте поднос сюда, поближе. Да, и попросите Швейцара прислать два ящика, которые я оставил при входе.

— Сюда, милорд?

— Да, сюда, пожалуйста. И мне понадобится экран и проекционный фонарь — тоже сюда и тоже сейчас.

Дворецкий чуть не раскрыл рот от удивления, но совладал с собой и воздержался от дальнейших вопросов или возражений.

— Рен, вы забываетесь, — сказал лорд Азриэл.

— Не задавайте вопросов, делайте, что вам сказано.

— Хорошо, милорд, — ответил Дворецкий.

— Но если позволите, я доложу мистеру Коусону о ваших намерениях, милорд, иначе это будет для него неожиданностью. Поймите меня.

— Ладно. Доложите.

Коусоном звали Стюарда. Соперничество между ним и Дворецким началось давно и не утихало. Стюард был старше по положению, но у Дворецкого было больше возможностей расположить к себе Ученых, и ни одной из них он не упускал. Ему будет приятно показать Стюарду, что он лучше осведомлен обо всем, происходящем в Комнате Отдыха.

Он поклонился и вышел. Лира видела, как дядя налил чашку кофе и разом выпил, потом налил другую и стал отпивать медленнее. Она сгорала от любопытства: ящики с образцами? Проекционный фонарь? Что это такое важное и срочное он хочет показать Ученым?

Лорд Азриэл встал и отвернулся от камина. Теперь она видела его во весь рост и удивлялась, насколько он отличается от пухлого Дворецкого, от сутулых, медлительных Ученых. Лорд Азриэл был высок и широкоплеч, глаза на суровом смуглом лице сверкали свирепым весельем. Это было лицо человека, которому можно только подчиняться или противостоять, — человека, который не потерпит ни покровительства, ни жалости. Все движения его были свободными и гармоничными, как у дикого животного, и, оказавшись в такой комнате, он напоминал дикое животное, запертое в тесной клетке.