Шотландец в Америке - Поттер Патриция - Страница 10

Керби слишком крепко сжал ручку, и она сломалась. События двадцатипятилетней давности были живы в его памяти, как будто это произошло вчера. Он старался загнать их поглубже, но они упорно всплывали на поверхность — и в последнее время все чаще. Керби мог лишь бессильно гадать, не связано ли недавнее покушение с той давней бедой.

Но кто нанял убийц?..

Под подозрением были три человека, которым смерть Керби могла оказаться выгодной, вернее, они что-то теряли, пока он жив. Но кто спустя столько лет стал раздувать тлеющие угли?

Может быть, никто. Может быть, это просто его совесть стала слишком часто напоминать о себе. Ведь не было же других попыток, кроме того странного покушения, которое Камерон, к счастью, предотвратил своим донкихотским вмешательством. По правде говоря, хотя Керби был чертовски рад, что остался жив, он не жалел, что это нападение произошло, — иначе он не познакомился бы с Дрю Камероном.

Вспомнив о шотландце, Керби улыбнулся. В последние двадцать пять лет он мало с кем дружил. Может быть, из-за неудачного выбора друзей в прошлом, а может, из опасения потерять новых. Независимо от причин, он держался особняком, однако что-то в личности Камерона так ему понравилось, что он отбросил привычную осторожность.

Мужество, например, и сила духа. А еще такое старомодное, такое надежное качество характера, как благородство. Ради совершенно незнакомого человека Дрю вступил в схватку с тремя вооруженными людьми. Впрочем, шотландец обладал и другими достоинствами. Он умен, начитан, обаятелен, и язык у него хорошо подвешен. Обычно Керби настороженно относился к внешнему обаянию — ведь именно оно когда-то послужило причиной всех его бед и едва не погубило. Однако в шотландце он не находил никаких дурных качеств — вот только тоскливая мрачность, похожая на его собственную. Дрю умело скрывал тоску под улыбчивостью и остроумием, но Керби часто недоумевал, что же заставило шотландского лорда стать бездомным бродягой и согласиться на изнурительную работу за жалкие гроши.

Керби вздохнул. Дружба с Камероном пугала его племянников. Они всегда рассчитывали, что Керби передаст им свое ранчо, и теперь видели в Камероне угрозу своим надеждам. Что Дрю Камерон совсем не претендует на земли Кингсли, не укладывалось у них в голове. И поэтому Кингсли решил, что соревнование будет полезно для племянников, хотя ему неприятно было думать, что он использует в личных интересах человека, который спас ему жизнь.

Так что вместо этого он стал думать о Лоре. Прелестной Лоре, которую никогда не назовет своей.

4.

— Седлать коней и вперед!

Сигнал, раздавшийся в голове стада, обтекая его по периметру, дошел до заднего ряда.

Дрю находился в арьергарде — самое тяжелое и неудобное положение при перегоне скота — и услышал сигнал последним. Земля дрогнула, и, казалось, сама долина пришла в движение. Тучи пыли, поднятой тысячами копыт, неслись ему прямо в лицо. Он закрыл лицо платком, но глаза сразу засорило. Через час одежда станет бурой от пыли. Это он уже знал.

Одному богу ведомо, как его конь выдерживает беспрерывный гул, но тот и ухом не повел. Перегон длился уже пять дней, и они с пегим наконец поняли друг друга. По крайней мере, Дрю на это надеялся.

Он отдался своим мыслям, и как раз в это время одна из бредущих позади коров повернула влево. Пегий сразу же резко осадил и поскакал за ней, а Дрю едва не вылетел из седла. Он тряхнул головой, чтобы отогнать посторонние мысли. Нельзя грезить о зеленых лугах с куропатками в тенистых, полных прохлады лесах Шотландии. Нельзя ослаблять внимание ни на минуту.

Пегий опять резко свернул, но на этот раз всадник предвидел такую возможность и припал к шее лошади. Своевольную корову загнали обратно в стадо, а пегий опять перешел на легкую рысь. Впереди Дрю ожидал утомительный день.

Около полудня он уже нетерпеливо ерзал в седле, мечтая хотя бы ненадолго спешиться и пройтись пешком. Вообще-то для большинства погонщиков ходьба была нарушением всех правил, но тело Дрю не привыкло проводить по восемнадцать часов в седле. Страстное ожидание приключений, которое возникло у него в первое утро перегона, с тех пор успело испариться. Пыль, грязь и жара окутали его плотным облаком, и предвкушение риска и авантюры поблекло.

Нестерпимая жара проникала во все поры тела. Дрю казалось, что у него плавятся мозги. Раньше он и представить не мог, что солнце может быть таким, как в Техасе — громадным, беспощадным, — и точно знал, что никогда к нему не привыкнет. В Шотландии было три вида погоды: прохлада, холод и мороз. За минувшие пять дней Дрю пришел к выводу, что в Техасе существует тоже три вида — жара, невыносимая жара и пекло. Однако сегодня было особенно тяжко, так как жара сочеталась с удушливой влажностью.

Страдая от жары и прочих прелестей перегона, Дрю подумал о том, как себя чувствует Шкет. Несмотря на жару, парнишка оставался в своем нелепом одеянии. Другие работники, которые сняли с себя все, кроме самого необходимого для защиты от колючих кустарников и веток, бились об заклад — через сколько дней подручный повара начнет сбрасывать одну за другой свои одежки.

Дрю испытывал к Гэйбу Льюису сочувствие и искреннюю признательность. Мальчик стал вместо Дрю излюбленной мишенью для насмешек погонщиков, их шуток и розыгрышей. И, бог свидетель, он давал достаточно оснований для поддразнивания. Его первоначальные подозрения в отношении Гэйба Льюиса постепенно исчезли: даже самый малолетний преступник вряд ли мог быть таким неопытным и неумелым. При первом же нарушении закона он оказался бы либо в тюрьме, либо на том свете.

О его неумелости уже ходили легенды, и ему оставили только самую простую работу, хотя можно было с уверенностью сказать, что он и с этой не справится. Парня уволили бы в первый же день, если бы не его рвение и старательность. Это признавал даже Джед.

День тянулся медленно. Казалось, ему не будет конца. Ближе к вечеру Дрю почувствовал, что жара спадает, но воздух стал густым и тяжелым, а духота невыносимой. Все тело взмокло, поводья отсырели и выскальзывали из рук. В то же время в неподвижном, насыщенном влагой воздухе чувствовалось какое-то напряжение. Вскоре подул резкий ветер. Ясное с утра небо покрылось темными грозными тучами. Они громоздились, как горы, и заполонили все небо.

Стадо начало заметно беспокоиться. Глядя на грозовое небо, Дрю тоже встревожился не на шутку. В конце дня он и два других погонщика, которые ехали позади стада — чернокожий Туз и мексиканец Хуан, — просто выбились из сил, следя за тем, чтобы коровы не разбежались.

Примерно за час до сумерек, когда раздался сигнал на отдых, Дрю совсем изнемог и умирал от голода. В течение всего дня, после завтрака на рассвете, он съел лишь немного вяленого мяса и пил теплую воду из фляги. Он трижды менял лошадей и ехал теперь на вороном.

Когда Дрю справился со своей долей работы и стадо было остановлено на ночлег, он вместе с Тузом и Хуаном подъехал к коновязи. Там он спешился, расседлал лошадь и оставил ее на попечение конюха.

Радуясь тому, что наконец стоит на земле, Дрю направился к хозяйственному фургону. Оба фургона должны были прибыть еще несколько часов назад и разбить лагерь. Они всегда двигались впереди стада и выходили раньше, чтобы успеть набрать в бочки воду, пока ее не замутит скот.

Подойдя к лагерю, Дрю стал искать Гэйба, но мальчишки не было видно. Кофе, однако, уже был готов, а тушеное мясо казалось таким ароматным и аппетитным — не хуже, чем в первоклассном эдинбургском ресторане. Дрю налил в чашку немного кофе и прополоскал рот и горло от набившейся пыли.

— Не слишком расслабляйся, — сказал ему Керби, потягивая кофе. — Ты в первой смене дозора.

Дрю, неслышно вздохнув, кивнул. Он предупредил Керби, что не хочет никаких поблажек, и было ясно, что его желание исполняется на все сто. Как новичку ему поручали самую неприятную работу, включая место в арьергарде стада и первое ночное дежурство.