Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Поэзия Латинской Америки

Коллектив авторов

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Поэзия Латинской Америки - Коллектив авторов - Страница 10

Изменить размер шрифта:

Сонатина

Перевод А. Старостина

Как печальна принцесса… Что бы значило это?

Ее губы поблекли, сердце скорбью одето;

улыбается грустно; вздох уныл и глубок…

В золотом ее кресле с ней тоска неразлучна,

и замолк клавесина аккорд полнозвучный,

и цветок позабытый увядает у ног.

Бродят павы по саду в их цветном оперенье,

неумолчно болтает о чем-то дуэнья,

рядом, в красных одеждах, сверкают шуты…

Не смеется принцесса их нелепым стараньям,

все гладит на восток, все следит за мельканьем

стрекозы беспокойной — прихотливой мечты.

Князь Голконды[30], быть может, в ее сердце стучится?

Или тот, что примчался в золотой колеснице,

чтоб глаза ее видеть, свет мечтательный их?

Иль король необъятных островов благодатных?

Царь алмазного края? Края роз ароматных?

Принц Ормуза[31], владетель жемчугов дорогих?

Ей тоскливо и грустно, этой бедной принцессе.

Ей бы ласточкой быстрой пролететь в поднебесье,

над горой и над тучей, через стужи и зной,

по ажурному лучику к солнцу взмыть без усилий

и поэму весеннюю прочитать царству лилий,

в шуме бури подняться над морскою волной.

За серебряной прялкой и с шутами ей скучно,

на волшебного сокола смотрит так равнодушно!

Как тоскливы все лебеди на лазури прудов…

И цветам стало грустно, и зеленым травинкам,

к восточным жасминам, и полночным кувшинкам,

георгинам заката, розам южных садов!

Ах, бедняжка принцесса с голубыми глазами,

ты ведь скована золотом, кружевными цепями…

Замок мраморный — клетка, он стеной окружен;

на стене с алебардами пятьдесят чернокожих,

в воротах десять стражей, с изваяньями схожих,

пес, бессонный и быстрый, и огромный дракон.

Превратиться бы в бабочку этой узнице бедной

(как печальна принцесса! Как лицо ее бледно!)

и навеки сдружиться с золотою мечтой —

улететь к королевичу в край прекрасный и дальный

(как принцесса бледна! Как принцесса печальна!),

он зари лучезарней, словно май — красотой…

«Не грусти, — утешает свою крестницу фея, —

на коне быстролетном мчится, в воздухе рея,

рыцарь; меч свой вздымая, он стремится вперед…

Он и смерть одолеет, привычный к победам,

хоть не знает тебя он и тебе он неведом,

но, любя и пленяя, тебя он зажжет».

Хвала сегидилье[32]

Перевод Г. Шмакова

Этой магией метра, пьянящей и грубой,

то веселье, то скорбь пробуждая в сердцах,

ты, как встарь, опаляешь цыганские губы

и беспечно цветешь на державных устах.

Сколько верных друзей у тебя, сегидилья,

музыкальная роза испанских куртин,

бродит в огненном ритме твоем мансанилья,

пряно пахнут гвоздики и белый жасмин.

И пока фимиам тебе курят поэты,

мы на улицах слышим твое торжество.

Сегидилья — ты пламень пейзажей Руэды[33],

многоцветье и роскошь палитры его.

Ты разубрана ярко рукой ювелира,

твой чекан непростой жемчугами повит.

Ты для Музы гневливой не гордая лира,

а блистающий лук, что стрелою разит.

Ты звучишь, и зарей полыхают мониста,

в танце праздничном юбки крахмалом шуршат,

Эсмеральды за прялками в платьях искристых

под сурдинку любовные нити сучат.

Посмотри: входит в круг молодая плясунья,

извивается, дразнит повадкой змеи.

Одалискою нежной, прелестной колдуньей

ее сделали в пляске напевы твои.

О звучащая амфора, Музой веселья

в тебе смешаны вина и сладостный мед,

андалусской лозы золотое похмелье,

соль, цветы и корица лазурных широт.

Щеголиха, в каких ты гуляешь нарядах:

одеваешься в звуки трескучих литавр,

в шелк знамен на ликующих пестрых парадах,

в песни флейты и крики победных фанфар.

Ты смеешься — и пенится вихрь карнавала,

ты танцуешь — и ноги пускаются в пляс,

ты заплачешь — рождаются звуки хорала,

и текут у людей слезы горя из глаз.

Ты букетом созвучий нас дразнишь и манишь,

о Диана с певучим и дерзким копьем,

нас морочишь ты, властно ласкаешь и ранишь

этим ритмом, как острых ножей лезвеем.

Ты мила поселянкам, ты сельских угодий

не презрела, кружа светоносной пчелой:

и в сочельник летящие искры мелодий

в поединок вступают с рождественской мглой.

Ветер пыль золотую клубит на дорогах,

блещет в небе слепящей лазури поток,

и растет на испанского Пинда[34] отрогах

сегидилья — лесной музыкальный цветок.

Симфония серых тонов

Перевод Инны Тяняновой

Солнце стеклянное тускло и сонно,

словно больное, вползает в зенит;

ветер морской отдыхает на тени

мягкой и легкой, как черный батист.

Волны вздымают свинцовое чрево,

стонут у мола и шепчутся с ним.

Старый моряк, примостившись на тросе,

трубкой дымит, вспоминая с тоскою

берег далекий туманной страны.

Волку морскому лицо обжигали

солнца бразильского алые лучи;

под завыванья тайфунов Китая

пил он из фляги спасительный джин.

К запаху моря, селитры и йода

нос его сизый давно уж привык,

грудь великана — под блузой матросской,

чуб непокорный ветрами завит.

В облаке буром табачного дыма

видит он берег туманной страны:

вечером знойным под парусом белым

в море тогда уходил его бриг…

Полдень тропический. Волку морскому

дремлется. Дали туман затопил.

Кажется, что горизонт растушеван

серою тушью до самых границ.

Полдень тропический. Где-то цикада

старческой хриплой гитарой бренчит,

ну а кузнечик на маленькой скрипке

все не настроит трескучей струны.