Лишь время покажет - Арчер Джеффри - Страница 7

— А вы знаете, как он погиб? — продолжил допытываться Гарри, глядя собеседнику в глаза с надеждой, что наконец-то получит честный ответ на вопрос, который столь долго его тревожил.

— А что тебе рассказывали? — осторожно спросил Смоленый.

— Что он погиб на Великой войне. Но я родился в тысяча девятьсот двадцатом, и даже я смог подсчитать, что это невозможно.

Некоторое время старик молчал. Гарри замер на краешке сиденья.

— Он был серьезно ранен на войне, но ты прав, не это стало причиной его смерти.

— Тогда как же он умер?

— Если бы я знал, то рассказал бы тебе, — ответил Смоленый. — Но по округе тогда гуляло столько слухов, что я не нашел кому верить. Однако есть несколько человек — и трое в особенности, — кому, вне всякого сомнения, известна правда о том, что произошло той ночью.

— Наверняка один из них — мой дядя Стэн, — решил Гарри. — Но кто же двое остальных?

Старый Джек помедлил, прежде чем ответить.

— Фил Хаскинс и мистер Хьюго.

— Мистер Хаскинс? Бригадир? — переспросил Гарри. — Он мне и слова не скажет. А кто такой мистер Хьюго?

— Хьюго Баррингтон, сын сэра Уолтера Баррингтона.

— Это семья, которая владеет судовой компанией?

— Именно, — подтвердил Смоленый, опасаясь, что зашел слишком далеко.

— И они тоже достойные, отважные и богобоязненные люди?

— Сэр Уолтер — из лучших, каких я когда-либо знал.

— А что насчет его сына, мистера Хьюго?

— Он, боюсь, слеплен из другого теста, — сообщил Смоленый без дальнейших объяснений.

4

Нарядно одетый мальчик восседал рядом с матерью на заднем сиденье трамвая.

— Вот наша остановка, — сообщила та, когда вагон сбавил ход.

Они сошли и неспешно направились вверх по склону холма к школе, с каждым шагом идя все медленнее.

Гарри одной рукой держался за ладонь матери, а в другой сжимал ручку потрепанного чемодана. Оба молчали, наблюдая, как перед воротами школы останавливались хэнсомовские кебы [11] и редкие машины с шоферами.

Отцы пожимали сыновьям руки, а укутанные в меха матери обнимали отпрысков, прежде чем клюнуть их в щечку, как птицы, с неохотой вынужденные признать, что птенцы вот-вот вылетят из гнезда.

Гарри не хотелось, чтобы мама целовала его перед другими мальчишками, и он выпустил ее руку, когда до ворот оставалось еще ярдов пятьдесят. Мэйзи, почувствовав его неловкость, нагнулась и торопливо чмокнула сына в лоб.

— Удачи, Гарри. Постарайся, чтобы мы могли гордиться тобой.

— До свиданья, мам, — ответил он, сдерживаясь, чтобы не расплакаться.

Мэйзи повернулась и начала спускаться с холма. По ее щекам лились слезы.

Гарри пошел вперед, вспоминая дядин рассказ о том, как они выскакивали из окопов под Ипром и бросались на строй противника. «Только не оглядывайся, или тебе конец». Мальчику хотелось оглянуться, но он знал, что если поддастся, то бросится бежать и не остановится, пока не окажется в безопасности, в вагоне трамвая. Он стиснул зубы и двинулся дальше.

— Хорошо провел каникулы, старина? — расспрашивал приятеля какой-то мальчик.

— Превосходно, — отвечал тот. — Отец взял меня в «Лордз» [12] на университетские соревнования.

Гарри задумался, что такое «Лордз» — не церковь ли, и если да, то что за соревнования могут проходить в церкви? Он решительно вошел в ворота и остановился, узнав человека, стоявшего у дверей школы с планшетом для бумаг в руках.

— И кто же вы, молодой человек? — спросил тот, приветливо улыбнувшись Гарри.

— Гарри Клифтон, сэр, — ответил мальчик, сдергивая кепку, как велел ему делать мистер Холкомб всякий раз, когда с ним заговорит учитель или дама.

— Клифтон, — повторил преподаватель, скользя пальцем по длинному списку имен. — А, вот.

Он отметил галочкой фамилию Гарри.

— Так… Значит, хорист. Мои поздравления, и добро пожаловать в школу Святого Бе?ды. Я мистер Фробишер, заведующий вашим пансионом, а это дом Фробишера. Если вы оставите чемодан в вестибюле, староста проводит вас в столовую, где перед ужином я обращусь к новичкам.

Гарри еще ни разу в жизни не ужинал. Чай всегда был последней трапезой в доме Клифтонов, после которой его отсылали в постель, как только за окном смеркалось. Электричество еще не добралось до Стилл-Хаус-лейн, а лишние деньги заводились в семье слишком редко, чтобы тратить их на свечи.

— Спасибо, сэр, — отозвался Гарри и шагнул за дверь, в просторный вестибюль, обшитый панелями из полированного дерева.

Он поставил чемодан на пол и поднял взгляд на портрет пожилого мужчины с седыми волосами и кустистыми белыми бакенбардами, облаченного в длинную черную мантию с откинутым красным капюшоном.

— Как тебя зовут? — рявкнул голос из-за его спины.

— Клифтон, сэр, — ответил Гарри и повернулся к высокому мальчику в длинных брюках.

— Не обращайся ко мне «сэр», Клифтон. Зови меня Фишер. Я староста, а не преподаватель.

— Простите, сэр, — извинился Гарри.

— Оставь чемодан здесь и следуй за мной.

Мальчик оставил свой подержанный, потрепанный чемодан рядом с чужими. Чемодан был единственным на котором не были оттиснуты инициалы. Он направился вслед за старостой по длинному коридору, по стенам которого тянулись фотографии прежних школьных команд и шкафы-витрины, заполненные серебряными кубками, чтобы напоминать будущим поколениям о былой славе.

— Садись где захочешь, Клифтон, — сказал Фишер, когда они добрались до столовой. — И перестань болтать, как только войдет мистер Фробишер.

Гарри помешкал, прежде чем выбрал, за который из четырех длинных столов ему сесть. Несколько ребят уже бродили вокруг, собираясь группками и негромко разговаривая. Он медленно прошел в дальний угол зала и занял место в конце стола. Затем поднял взгляд и увидел, как в столовую входят еще несколько мальчиков, на вид не менее растерянных, чем он сам. Один из них подошел и сел рядом с Гарри, а другой устроился напротив, и они продолжили болтать, как будто его вовсе тут не было.

Без предупреждения прозвонил колокол, и все умолкли, когда в столовую вошел мистер Фробишер. Он занял место за кафедрой, которой Гарри сперва не заметил, и подергал отвороты мантии.

— Добро пожаловать, — начал он и приподнял академическую шапку, приветствуя собравшихся. — Сегодня первый день вашего первого триместра в школе Святого Беды. Вскоре вам предстоит первая школьная трапеза, и могу вас заверить, что со временем она лучше не станет.

Пара мальчиков напряженно рассмеялись.

— Как только отужинаете, вас отведут в спальни, где вы распакуете вещи. В восемь часов услышите еще один колокол. Тот же самый, только звонят в него в другое время.

Гарри улыбнулся, хотя большинство ребят не поняли шутки мистера Фробишера.

— Тридцать минут спустя все тот же колокол прозвонит снова, и тогда же вы отправитесь в постель, но не раньше чем умоетесь и почистите зубы. Дальше у вас будет полчаса на чтение до того, как погасят свет, а затем вы отойдете ко сну. Всякий ребенок, которого застанут за разговорами после отбоя, будет наказан дежурным старостой. Больше вы не услышите колокола, — продолжал мистер Фробишер, — до шести тридцати завтрашнего утра, когда подниметесь, умоетесь и оденетесь так, чтобы успеть явиться в столовую до семи. Всякий опоздавший останется без завтрака.

Утреннее собрание состоится в восемь в большом зале, где к нам обратится директор. За ним в восемь тридцать последует ваш первый урок. Утром их будет три, по часу каждый, с десятиминутными переменами для перехода из класса в класс. Далее, в двенадцать, обед. После полудня пройдут еще два урока, а затем вы будете играть в футбол.

Гарри улыбнулся во второй раз.

— Играть обязательно для всех, кто не является участником хора.

Мальчик нахмурился. Никто не сказал ему, что хористы не играют в футбол.