Гордое сердце - Поттер Патриция - Страница 37

Библию Маккензи знал наизусть и, когда она процитировала строку из «Песни Песней», понял: надо положить конец их отношениям. Отстранив Эйприл, он сказал, подбирая слова:

— Подумайте о Дэйви. Ему нужен отец, способный дать образование и все, что полагается, а я — отверженный.

— Он любит вас, — возразила Эйприл. — Именно вы ему нужны.

— Сейчас — да. А что я могу ему дать, когда он подрастет?

— Маккензи, вместе мы преодолеем трудности и добьемся всего. Наконец, мой отец поможет нам на первых порах. Мы справимся, вот увидите.

— Эйприл, я погибну в неволе. Никогда и никому я не позволю взять верх над собой. — Он помолчал, а потом добавил: — Даже ради вас.

Черты его лица мгновенно посуровели, но она уже знала, что это не жестокость, а проявление гордости и благородства.

— Я люблю вас, — прошептала она. Маккензи молчал. Ему нечего было сказать в ответ, хотя больше всего на свете он хотел бы признаться ей в любви. Но он не имел на это права и потому отвел глаза и уставился куда-то в пространство, скривив губы в усмешке.

Эйприл заплакала. Было стыдно, но она ничего не могла с собой поделать, слезы текли ручьем. Неожиданно она поймала на себе его взгляд. А потом, к ее удивлению, он ласково вытер ей слезы ладонью и сказал:

— Эйприл, не надо плакать. Слезы вам не к лицу. — Он ободряюще улыбнулся. — Я хочу вас запомнить иной. Никогда не забуду, с какой гордостью вы шествовали по тропинке, неся полную миску медвежатины. И как заступились за меня… перед Терреллом. Вы сильный человек, Эйприл. Всегда оставайтесь такой.

Несмотря на эти слова, а возможно, вопреки им, слезы полились еще сильнее. Эйприл отвернулась. Она знала, что умение владеть собой и скрывать свои чувства — непременный признак хороших манер, но сейчас ей было все равно. Дрожащим голосом она произнесла:

— Я своего мнения не изменю.

— А я — своего, — хрипло сказал он. — Не хочу портить жизнь вам и вашему сыну.

Эйприл закусила губу.

— Давайте ужинать, — сказала она. — Вам надо набираться сил.

По тону ее голоса он понял, что отказываться от своего решения она не намерена.

— Слушаюсь, мэм, — ответил он шутливо, стараясь ослабить напряжение, возникшее между ними.

Дэйви примостился рядом с Маккензи. Мальчик чувствовал неладное. Он видел, как плакала мама, заметил грустные глаза своего друга.

— Маккензи, скажи, ты всегда будешь с нами? Скажи, всегда? — вырвалось у него.

— Тебя ждет дедушка, мой дружок. И в школу пора. Знаешь, сколько у тебя появится друзей?

— Ну и что? Дедушку я никогда не видел. А тебя я люблю. Возьми меня и маму с собой. Маккензи, ну пожалуйста…

Маккензи растерялся. Он не знал, что сказать ребенку. Эйприл пришла на помощь:

— Ну-ка, Дэйви, поднимайся! Пошли за хворостом.

Мальчик посмотрел на мать, потом на Маккензи. Что-то было не так, но что именно, он не понимал.

— Сынок, живее!

Взявшись за руки, они ушли. Маккензи смотрел им вслед, вслушиваясь в каждый звук. Пересев ближе к костру, он старался согреться. Перед глазами стояло заплаканное лицо Эйприл.