Дама его сердца - Поттер Патриция - Страница 2

— Если же ты все равно решишь жениться на Джэнет Лесли, то знай: я не дам ни гроша. Тебе не на что будет кормить и содержать жену — тем более из такого знатного рода.

И Нил понял, что в замке Брэмур его никогда не будут считать членом семьи. Да, он бастард. Дональд не раз так его называл. Но и Рори тоже бастард. Разница состояла лишь в том, что если не по крови, то по закону Рори все же считался сыном маркиза Брэмура. И неважно, что Нил всегда преданно служил маркизу. Сейчас он еще раз убедился, как был слеп. Он значил для маркиза не больше, чем какой-нибудь грум из конюшни. Более того, дядя явно издевался над ним. И Нил, пожалуй, догадывался, почему. По простоте души он предполагал, что раз приданое Джэнет все равно достанется маркизу Брэмуру, то тому будет безразлично, за кого она выходит замуж. Но Нил не учел, какой удар по самолюбию получит Дональд, если Джэнет предпочтет Нила. Да и гордый маркиз тоже будет уязвлен. Нищий ублюдок с наследственной болезнью преуспел там, где молодой наследник-лорд потерпел неудачу!

Маркиз презрительно усмехнулся, и Нил подумал, не покинуть ли ему навсегда Брэмур. В конце концов, он взрослый человек и может себя прокормить. Но он знал, что является единственной преградой между жестоким маркизом и его арендаторами, между Дональдом и Рори…

— Больше не смей встречаться с этой девушкой, — предупредил маркиз. — А теперь убирайся.

Нил молча вышел из кабинета дяди. Какого же он свалял дурака! И что же ему теперь делать? Если бы не наследственная болезнь, он все равно посватался бы к Джэнет. Он хорошо управляется с землей и животными. Они с Джэнет могли бы куда-нибудь уехать — ведь она же сама поклялась быть с ним, даже если ее отец и его дядя не дадут согласия на их брак… Но имеет ли он право обречь ее на бедность? А самое главное, может ли предложить ей брачный союз, отягченный наследственным недугом?

Нет, он не способен причинить ей такое горе. Значит, надо что-то придумать. Он должен сказать ей, что узнал, будто дядя лишит его наследства, если они убегут и обвенчаются тайно. Придется притвориться, что наследство для него имеет значение. Иначе она будет ждать, надеяться и уговаривать отца. Даже если он расскажет ей о болезни матери, Джэнет вряд ли прислушается к голосу разума. Нет, он должен оставить ей шанс полюбить кого-нибудь другого. Пусть его сердце разбито, но он не допустит, чтобы она тоже стала несчастной!

Никогда прежде его мысли не были столь бескорыстны. Он жил тем, что исполнял чужие приказания. Он не был героем. Впервые в жизни Нил готов был совершить благородный поступок. Даже если Джэнет возненавидит его.

1

Шотландия, 1747

Нет, никогда нельзя желать смерти другому человеку! Джэнет знала, что попадет за это в ад, а она ведь даже исповедоваться в таком страшном грехе не могла, потому что католическая религия давно была под запретом. Хотя в конечном счете это ничего не меняло, потому что в сердце своем она себя не винила и ни в чем не раскаивалась.

Но как же она могла так обмануться в отношении Аласдэра Кэмпбелла?! Как могла выйти за него замуж?..

Сидя теперь в детской и укачивая десятимесячного сына, она знала ответ. В смежной комнате спали три маленькие девочки, и это в них она влюбилась, а не в их отца.

Да, овдовевший Аласдэр притворился замечательным, любящим отцом, которому нужна для его дочек добрая мать. Именно этот довод и заставил Джэнет согласиться на брак. Ей так хотелось иметь детей.

Когда Нил предал ее, Джэнет поклялась, что больше никого не полюбит. Так оно и шло. Она отказывала всем претендентам на ее руку. Прошло два года, четыре, шесть после того, как она получила от Нила письмо, где он сообщал, что раздумал жениться, так как ее приданое его удовлетворить не может. Он даже не счел необходимым заявить ей об этом прямо в лицо и предпочел сокрушить ее сердце своим жестоким посланием.

А между тем Джэнет очень хотелось быть матерью. Она мечтала о том, как возьмет на руки новорожденного младенца, как будет радоваться на дочку, делающую первые шаги, любоваться маленьким сыном, который садится на первого в своей жизни пони.

И вот тогда в их местах появился Аласдэр Кэмпбелл. Он привез с собой маленьких осиротевших девочек, и они сразу же завладели сердцем Джэнет. Аласдэр был красив и показался ей обаятельным. Девочки, пожалуй, чересчур примерно себя вели — как-то уж слишком тихо, — но Джэнет не придала этому значения, хотя такое поведение могло и насторожить. «Да, они молчаливы и робки, — подумала тогда Джэнет, — но ведь они потеряли мать!» И Джэнет очень захотелось, чтобы дети снова начали играть и звонко смеяться. Поэтому она дала согласие Аласдэру, хотя ее отца смущало, что Кэмпбеллы протестанты и верные слуги короля Георга, в то время как клан Лесли предпочитал католиков-якобитов.

Так Джэнет стала графиней Лохэн. Вскоре она убедилась, что семью графа раздирают самые дурные страсти: ненависть, зависть и алчность.

Первая жена Аласдэра, Изабелла, умерла, произведя на свет свою третью дочку, и иногда Джэнет задумывалась: а не по своей ли воле Изабелла ушла из жизни? Как бы то ни было, для детей смерть матери стала катастрофой. Они жили в постоянном страхе перед отцом, бабушкой, старой вдовствующей графиней, и дядей — ее средним сыном, который, между прочим, впал в ярость, когда у Джэнет родился Колин.

Колин и три маленькие девочки были единственным благим последствием ее брака. Джэнет любила девочек, как родных, заботилась о них, учила и защищала, за что порой ей приходилось сносить побои. Так получилось и на этот раз. Пятилетняя Аннабелла не сразу отскочила в сторону, когда мимо проходил отец. Точнее сказать, девочка словно приросла к месту — так испугалась. А когда старшая сестренка попыталась оттащить ее с дороги, чтобы не мешала, то получила удар хлыстом. Девочка вскрикнула от боли, и Джэнет бросилась на помощь, заслонив собой Грэйс.

Аласдэр вспыхнул от ярости.

— Это мои дети! — закричал он. — Что хочу, то с ними и делаю!

— Я не позволю тебе больше бить детей, — твердо заявила Джэнет.

Сколько раз ей приходилось молчать, зная, что возражения только разъярят его еще больше. Но нет, пусть лучше на нее обрушится его злоба, но не на ребенка, даже не понимающего, в чем он провинился.

— Ах, вот как? — переспросил граф любезным тоном, но Джэнет знала, конечно, что скрывается за этой показной любезностью.

Кэмпбелл больно схватил ее за руку и потащил к себе. Слава богу, они занимали раздельные комнаты. Джэнет очень хорошо знала, что он приводит по ночам женщин, чему она только радовалась: значит, этой ночью он не войдет в ее спальню. Джэнет в совершенстве овладела искусством избегать мужа и делала все, чтобы дети тоже не слишком часто попадались ему на глаза. Но сегодня они неосторожно выскочили из-за двери, желая узнать, состоится ли намеченный на завтра пикник.

Аласдэр швырнул Джэнет на кровать.

— Больше ты никогда не станешь мне перечить! — И он взмахнул хлыстом. — Забыла свое место, якобитская шлюха?

Кровь застыла в жилах Джэнет. Последний год был омрачен трагическими событиями в Горной Шотландии. После битвы при Куллодене все католики-якобиты подверглись жестоким гонениям. Брат Джэнет погиб, сражаясь на стороне принца Чарли, а все земли отца были конфискованы, хотя он до последнего дня пытался их отстоять. После его смерти Джэнет осталась совсем одна. Никто в целом мире больше не мог служить ей защитой и опорой. Никто ее не любил, кроме трех маленьких падчериц — пяти, шести и семи лет.

И еще она черпала утешение в памяти об одном прекрасном, лучезарном вечере. Даже сейчас Джэнет упрямо цеплялась за это воспоминание…

Муж разорвал на ней платье, и его хлыст заходил по ее плечам, груди и спине. А потом Аласдэр скинул одежду и набросился на Джэнет — нелюбящий, грубый, безразличный к тому, что свежие рубцы на ее теле кровоточат.

Муж насиловал ее, а она пыталась думать о своем. Что ей делать? Бежать? Но куда она денется с четырьмя детьми, старшей из которых нет еще и восьми? Сможет ли она заботиться о них как следует, кормить, одевать? Конечно, она может бежать в одиночку, но что тогда будет с детьми? Кроме того, Аласдэр ни за что не отдаст ей сына. Он бы прочесал все графство в поисках наследника. Девочки для него ничего не значат — они ведь только девочки и потому бесполезны. Но сын! Он хочет, чтобы мальчик стал его подобием, во всем бы следовал по его стопам.