Кронштадтский мятеж - Семанов Сергей Николаевич - Страница 22

15 января состоялось партийное собрание делегатов частей Укрепленного района южного побережья (УРЮП) Финского залива. Вопрос был один: дискуссия о профсоюзах. И здесь оппозиционеры потерпели поражение: за ленинскую платформу был подан 91 голос, за «тезисы Троцкого» — 33. [256] В сохранившихся документах не зафиксировано ни одного случая, когда троцкисты собрали хотя бы половину голосов.

Фракционеров это не остановило. В дальнейшем материалами специального расследования Петроградского губкома было установлено, что троцкисты создали так называемую инициативную группу и даже попытались ее официально узаконить; Ф. Раскольников и С. Гессен самовольно распорядились отпечатать и расклеить по городу афишу с извещением о предстоящем выступлении Троцкого, и только вмешательство Петроградского комитета это остановило. В резолюции Петроградского губкома от 18 января 1921 г. осуждались «действия группы товарищей во главе с Раскольниковым и Гессеном», они были призваны «к порядку». [257]

19 января в Петрограде состоялось общее собрание моряков-коммунистов. (К сожалению, в документах нет сведений о том, находились ли среди них представители кораблей и частей из Кронштадта.) Оппозиционеры вызвали из Москвы своего «вождя» Льва Троцкого, однако и его присутствие им не помогло. В стенограмме собрания отмечено, что за ленинскую резолюцию было подано «подавляющее большинство голосов» [258] (очевидно, точный подсчет не производился). Газета «Правда», давая информацию об этом событии, отметила, что за «тезисы Троцкого» голосовало лишь около 10 % присутствовавших, которых было около 3,5 тыс. человек. [259]

В ходе собрания выяснилась неблаговидная деятельность Раскольникова и его сторонников в ходе фракционной борьбы. Оказалось, что Раскольников и Батис дали телеграмму о том, будто личный состав Балтфлота стоит на стороне оппозиции. Это лживое сообщение к тому времени уже использовалось троцкистами в Москве в выступлениях против ленинской линии. Собрание осудило эти незаконные действия оппозиционеров. [260] В ходе собрания один из сторонников Раскольникова даже пытался противопоставить Побалт партии, что вызвало бурное возмущение присутствующих коммунистов. [261]

Собрание 19 января стало кульминационным пунктом в действиях оппозиции, однако вплоть до X съезда РКП (б) их выступления в партийных организациях Балтфлота не прекращались. Оппозиционеры из флотского руководства потеряли всякий авторитет в глазах партийных масс. [262]

Однако деятельность руководящих органов флота была дезорганизована, что крайне облегчало подпольную деятельность разного рода антисоветских элементов.

Вечером 15 февраля 1921 г. открылась вторая партийная конференция моряков Балтфлота (первая была в 1920 г.). Присутствовало 285 делегатов с решающим и 57 с совещательным голосом. [263] Доклад Батиса о работе Побалта и вся деятельность этого органа подверглись самой суровой критике. В резолюции конференции работа Побалта получила отрицательную оценку. В этом итоговом документе говорилось:

«Заслушав доклад Побалта и последовавшие затем прения по докладу, 2-я конференция моряков-коммунистов находит, что работа Побалта велась настолько слабо, что привела к следующим отрицательным фактам.

1) Побалт оторвался не только от масс, но и от активных партийных работников и превратился в бюрократический, не пользующийся никаким авторитетом орган.

2) В работе Побалта отмечается полное отсутствие плана и системы, согласованности с центром и постановлениями IX съезда и X конференции РКП (б).

3) Совершенно оторвавшийся от партмасс Побалт уничтожил всякую инициативу мест, низвел всю работу до степени канцелярской переписки, что крайне тяжело отразилось на деле организации масс во флоте». [264]

Даже газета «Красный Балтийский флот», находившаяся в руках Раскольникова и его единомышленников, вынуждена была на этот раз отразить мнение моряков-коммунистов:

«Деятельность Побалта была подвергнута критике… Побалт не стоит на высоте, что он очиновничился и совершенно оторвался от масс; хорошие партийные работники в нем теряются… За истекший год в Побалте сменилось 4 начальника… По мнению некоторых делегатов необходимо принять меры к его оздоровлению». [265]

Такова была суровая и верная оценка моряками-коммунистами деятельности главного центра политической работы на Балтике накануне кронштадтского мятежа. К сожалению, изменить такое положение уже не оставалось времени…

Мятеж начался — мятежники в изоляции

Недостатки в деятельности Побалта и командования Балтфлота особенно тяжело сказались в Кронштадте. По существу в последние недели перед мятежом органы управления крепостью были парализованы. По свидетельству очевидцев, среди руководящих работников Кронштадта возникли склоки и разброд; демагоги, все громче кричавшие в кубриках и казармах, получали робкий отпор, даже особый отдел крепости не принимал надлежащих мер пресечения, хотя поводов для этого оказывалось более чем достаточно. [266] Подстрекатели и провокаторы использовали случаи «волынки» на некоторых петроградских предприятиях и распускали вздорные слухи о расстрелах рабочих, об артиллерийском обстреле Путиловского завода и т. п. Характерно, что среди активных подстрекателей оказались два матроса, освобожденные толпой из гауптвахты Дерябинских казарм и прибывшие в Кронштадт 25 или 26 февраля. [267]

Поднимало голову контрреволюционное офицерство, привлеченное в качестве военных специалистов на командные должности. Особенно следует назвать здесь штаб крепости, откуда вышли военные главари мятежа (бывшие офицеры Б. А. Арканников и Е. Н. Соловьянов, бывший генерал А. Н. Козловский и др.). В докладах политотдела Моркронкрепости (правда, по обыкновению в очень общей форме) упоминается об антисоветских настроениях офицерства. [268]

Лишь однажды, составители доклада (за первую половину января 1921 г.) изменили своему лаконизму и более пространно отметили явление, весьма важное для оценки общей обстановки в штабе крепости: «У комсостава с командой отношения чисто официальные», а затем следует сообщение, очень важное для понимания причин назревающего мятежа: «С комиссаром особых трений цет, но замечается, что начальник штаба Соловьянов как бы по личному приказанию коменданта делает иногда словесные распоряжения, не ставя об этом в известность комиссара, что комиссар находит ненормальным». [269] Источники не сохранили сведений о том, какие именно «словесные распоряжения» отдавал без ведома комиссара Соловьянов, однако направленность его активной деятельности в те тревожные дни сомнений не вызывает. Как видно, уже за полтора месяца до начала мятежа контрреволюционное офицерство проявляло активность.

Дальнейшее развитие событий показало, что к исходу февраля 1921 г. в недрах антисоветского брожения в среде кронштадтских моряков уже выкристаллизовались руководящие центры будущего мятежа. В этом смысле «стихийность» выступления кронштадтцев, о которой много писала в свое время «левая» эмигрантская пресса и на чем до сих пор настаивают некоторые буржуазные историки, представляется более чем сомнительной.