Волшебная Школа Карандаша и Самоделкина - Дружков (Постников) Юрий Михайлович - Страница 22

Рано утром Самоделкин вошёл в комнату, где спали Чижик и Настенька.

— Ребята, вставайте! — сказал он, щурясь от яркого солнышка и весело звеня своими пружинками. — Начинается новый день. Умываться пора, одеваться.

Чижик повернулся на левый бок, потянул на себя одеяло, так что стали видны розовые пятки, почесал во сне одной пяткой другую.

Настенька вздохнула, не просыпаясь. Как будто ей не надо было спешить на уроки, не надо умываться и завтракать.

Самоделкин пошёл в комнату, где ночевал Прутик.

— Лежебока, вставай! — позвал Самоделкин.

Учебная пластинка давно уже перестала вертеться. Мальчик спал, как спят все уставшие дети. Он сказал во сне: «а-аа», повернулся на правый бок и даже не проснулся.

— Мальчики-девочки! — звенел Самоделкин. — Доброе утро!

Никто не ответил ему. Железный Самоделкин почесал макушку. Так иногда делают, когда над чемнибудь крепко задумываются.

— Эй, Карандаш, — позвал он, — погляди, пожалуйста, на своих учеников, на этих сплюшек.

— Они, — шёпотом сказал Карандаш, — устали. Они такие маленькие. Пожалуйста, не буди, пусть ещё немного поспят.

— Ни в коем случае, — железный человечек был непреклонен. — Волшебникам не пристало быть лежебоками, сонями, лентяями… Ты мне скажи, как надо будить мальчиков и девочек, если они спят и совсем не хотят просыпаться?

— Надо подумать, — сказал художник. — Наверное, мамы и папы гладят их по головке.

Он подошёл и погладил макушку Чижика. Мальчик замурлыкал во сне что-то непонятное и крепче зажмурил глаза.

— Хм, — задумчиво сказал художник. — Наверное, папы и мамы включают по утрам какую-нибудь приятную тихую музыку.

— Тю! Может быть, колыбельную? — иронически предположил Самоделкин.

— Я догадался! — воскликнул Карандаш. — Наверное, мамы варят утром вкусную молочную кашу. Она так замечательно пахнет! Поэтому все девочки и мальчики сами собой встают. Я нарисую такую кашу!

— Этого ещё не хватало! — возмутился железный человечек. — Эй, скверные мальчишки! Эй, сплюхи! — закричал он. — Вставайте сию минуту! И тебе, девочка, стыдно быть лежебокой…

В ответ он услышал дружное посапывание. Под мягкими одеялами никто не шелохнулся.

— Ну я вам покажу!

Самоделкин, подпрыгивая от нетерпенья пошёл в класс, где висел пароходный сигнальный колокол. Самоделкин крепко схватил верёвку. Самоделкин хорошенько дёрнул эту верёвку один раз, другой, третий…

«Дон-динь-динь-дон! Дон-динь-динь-дон!» — зазвенел колокол на всю не-обыкновенную школу.

Когда начали звенеть стекла в окнах, Самоделкин, очень довольный, отпустил верёвку и не спеша отправился к ребятам. Пожелать им доброго утра. Но говорить было некому. Все ребята спали как ни в чём не бывало.

— Ну и ну! — только и мог произнести железный человечек.

— Маленькие… крохотулечки, — вздохнул Карандаш.

— Ах, так! — вскричал Самоделкин. — Тиграша, поди сюда! Ну-ка, разбуди этих маленьких!

Самоделкин, конечно, подумал: собака застаёт, и все мгновенно проснутся.

Но Тиграша лаять не стала. Она поглядела на ребят, поглядела, подумала-подумала, вильнула хвостом и лизнула Чижика в голую пятку.

Вас когда-нибудь собака лизала в пятку? Наверное, нет. А Чижа лизнула. Мальчик подпрыгнул в кровати.

Он закатился таким весёлым смехом, будто ему приснился удивительный клоун и весь цирк в придачу.

А Тиграша лизнула девочку прямо в нос и побежала к ленивому Прутику. Она его тоже лизнула в пятку. Прутик чуть с постели не упал. И все начали хохотать, и прыгать, и кувыркаться. И ребята, и Самоделкин, и Карандаш. А собака прыгала выше всех и лаяла, потому что собаки не умеют смеяться.