Подвиги бригадира Жерара. Приключения бригадира Жерара (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 19

Мое воображение рисовало, что Третий гусарский полк ожидает меня под окнами в полном составе, с боем барабанов, поднятыми штандартами и развевающимися на ветру чепраками. Тогда я начинал работать как сумасшедший, пока кусок железа не окрашивался кровью, сочившейся из растертых рук. Таким образом, ночь за ночью я одолевал этот чертов цемент и прятал крошки в обивку подушки. Наконец наступил день, когда после хорошего рывка прут оказался в моей руке. Первый шаг к свободе был сделан.

Вы спросите, каков был смысл в этом, ведь даже ребенок не сумел бы протиснуться в узкое отверстие. Я расскажу вам. У меня появились сразу два предмета: инструмент и оружие. Теперь я мог расшатать камни по бокам окна и мне было чем защищаться. Все внимание я сосредоточил на камнях. Я долбил их заостренным концом прута, пока известковая пыль не укрыла все вокруг. Вы понимаете, конечно, что, когда наступало утро, я прятал следы своих трудов, чтобы тюремщики не смогли обнаружить на полу ни пятнышка. Через три недели я смог расшатать камень и втянуть его внутрь. Теперь в расширенном отверстии, там, где раньше были видны только четыре звезды, сияли десять. Все было готово к побегу. Я установил камень на место, смазал края жиром и слегка запачкал сажей, чтобы спрятать трещины, между которыми была известь. Через три дня ночи будут безлунными, и тогда наступит лучшее время для побега.

Я был уверен, что сумею пробраться во двор, но некоторые опасения по поводу того, как выбраться наружу, мучили меня. Будет чересчур унизительно после неудачных попыток вскарабкаться на стену, вернуться обратно, снова забраться в камеру или оказаться арестованным и попасть в сырой подземный карцер, в который бросали заключенных, пойманных при попытке к бегству. Я принялся строить планы. Вы знаете, что я никогда не имел шанса показать, на что я способен, будучи генералом. Иногда, выпив стакан-другой вина, я оказывался способен на построение столь хитроумных комбинаций, что доверь мне Наполеон командовать армией или корпусом, наши дела могли бы пойти совсем по-другому. Как бы то ни было, в том, что касается маленьких военных хитростей и смекалки, которые необходимы офицеру легкой кавалерии, мне не было равных во всей армии. Меня уже не раз выручали эти качества, и я нисколько не сомневался, что и на этот раз они меня не подведут.

Внутренняя стена, по которой предстояло взобраться, была кирпичной, высотой 12 футов. Ее верхняя часть была утыкана трехдюймовыми металлическими шипами. На внешнюю стену мне удалось бросить взгляд лишь однажды или дважды. Она казалась такой же высоты, как и внутренняя. Ее вершина точно так же была усыпана острыми шипами. Расстояние между стенами составляло около двадцати футов. У меня были основания полагать, что там не будет часовых, так как они несли службу на башнях. С другой стороны, я знал, что снаружи тюрьму охраняет цепь солдат. Вот какой орешек мне предстояло раскусить, друзья, а я не имел никаких инструментов, кроме собственных рук.

Одно из преимуществ, которые я мог учесть и использовать, – это высокий рост моего товарища Бомона. Как я уже упоминал, он был настоящим великаном, рост – футов шесть. Я подумал, что, встав на его плечи и уцепившись за шипы, легко взберусь наверх. Смогу ли я втащить на стену своего тяжеловатого товарища? Эта мысль не давала мне покоя, ведь я никогда не оставлю в беде человека, даже если он мне не особенно близок. Если я влезу на стену, а ему не удастся это, то я буду вынужден вернуться. Бомон, правда, казалось, не задумывался ни о чем, и я понадеялся, что он не сомневается в своих силах и мы сумеем избежать проблем.

Очень важно было правильно выбрать часового, который будет дежурить напротив нашего окна в необходимый момент. Часовые менялись каждые два часа, чтобы не терять бдительности. Я регулярно внимательно следил за ними через окно и пришел к выводу, что их поведение во время дежурства было разным. Некоторые были настолько внимательны, что мимо них не прошмыгнула бы и крыса. Иные же заботились лишь о себе и могли громко храпеть на посту, прислонившись щекой к мушкету, словно к пуховой подушке. Один из часовых, который отличался необыкновенной толщиной, спал настолько крепко, что даже не реагировал, когда на него сыпались куски штукатурки из моего окна. Нам повезло, что его дежурство выпало на промежуток с двенадцати до двух в ту самую ночь, когда мы собрались бежать.

Когда последний день подошел к концу, я так нервничал, что бегал взад и вперед по камере. Каждую минуту я опасался, что тюремщик обнаружит расшатанный прут или заметит, что камень не покрыт известью: я не мог спрятать следы снаружи так же, как внутри. Что касается моего товарища, то он сидел насупившись на кровати, поглядывал на меня исподтишка и грыз ногти, как будто одолеваемый глубокими раздумьями.

– Держись, мой друг, – сказал я и хлопнул его по плечу. – Уже в конце этого месяца ты вернешься к своим пушкам.

– Прекрасно, – ответил он, – но куда ты направишься, когда выберешься из тюрьмы?

– К побережью, – ответил я. – Смельчакам всегда везет. У меня один путь – в свой полк.

– Ты скорее попадешь в подземный карцер или в плавучую тюрьму в Портсмуте, – сказал он.

– Солдат должен воспользоваться шансом. Риск – благородное дело, – заметил я. – Лишь трусы живут в ожидании плохого.

После моих слов лицо его покраснело, и я впервые отметил, что он как-то ожил. Он потянулся к кувшину, словно намереваясь швырнуть его в меня, но затем вроде бы передумал, пожал плечами, уставился в пол, продолжая грызть ногти. Взглянув на него, я подумал, что сослужу плохую службу конной артиллерии, если верну его в часть.

Никогда еще время не текло так медленно, как тем вечером. К ночи разыгралась буря, и чем темнее становилось, тем сильнее и страшнее завывал ветер. В небе не было видно ни одной звезды, низко над землей плыли черные тучи. Дождь хлынул на землю рекой. Сквозь шум дождя, завывание ветра не были слышны шаги часового. «Раз я его не слышу, – подумал я, – то и он меня, скорее всего, не услышит». Дрожа от волнения, я ждал, когда надзиратель, как обычно, заглянет в камеру через решетку. Потом вгляделся в темноту и, не увидев часового, который наверняка спрятался где-то от дождя и по обыкновению заснул, понял, что пришел мой час. Я вынул металлический прут, вытащил камень и махнул рукой товарищу, призывая вылазить наружу.

– После вас, полковник, – отозвался он.

– Ты не желаешь быть первым? – спросил я.

– Хочу идти за вами.

– Ладно, следуй за мной, но тихо. Помни, на карту поставлена наша жизнь.

Было слышно, как стучат его зубы. Не знаю, был ли когда-нибудь у кого-нибудь столь ненадежный партнер в столь серьезную минуту. Я вытянул прут и влез на табуретку, затем просунул голову и плечи в отверстие. Извиваясь, как змея, я высунулся до талии, как вдруг мой напарник схватил меня за ноги и во всю глотку заорал:

– На помощь, на помощь, заключенный убегает!

Ах, друзья, если б вы знали, какие чувства охватили меня! Конечно, я тут же раскусил, что за игру задумал этот мерзавец. Зачем мучиться, рисковать собственной шкурой, карабкаться на высокую стену, когда англичане и так отпустят тебя за пресечение попытки побега, да еще человека, намного более заслуженного? Я догадывался, что он подлый, но все-таки не ожидал, что человек способен пасть так низко. Тот, кто всегда жил в окружении порядочных людей, не допускает мысли о предательстве со стороны другого, пока с ним не столкнется.

Но тупица не предполагал, что потерял гораздо больше, чем надеялся получить. Я протиснулся назад, схватил его за горло и дважды ударил заостренным прутом. После первого удара он коротко взвизгнул, словно собачонка, которой по неосторожности наступили на лапу. После второго он, застонав, свалился на пол. Я же уселся на кровать и стал раздумывать, какому наказанию подвергнут меня тюремщики.

Но прошла минута, затем другая. Не было слышно ни звука, за исключением тяжелых хрипов лежавшего без сознания Бомона. Возможно, во время бури его никто не услышал? Поначалу это казалось несбыточной надеждой, но спустя еще пару минут во мне начала крепнуть уверенность. Нигде ни звука. Я вытер с лица холодный пот и стал раздумывать, что предпринять.