Воевода заморских земель - Посняков Андрей - Страница 6

Олег Иваныч, назначенный воеводой новой новгородской экспедиции, использовал оба пути. Часть людей, вместе с ним самим, шла на небольших лодьях по Свири да Онеге, далее – по морю Гандвик, с заходом в Соловки на моление, и снова на юг, к Двине. Другая часть направилась через Великий Устюг, с наказом купить там лодей, для морских плаваний пригодных. Купили, чего уж. Кочами те лодьи назывались. Прямо скажем, не каравеллы, даже не когги. Мелкие какие-то, некрасивые, с полукруглым днищем. Некоторые уж хотели было морды плотникам за такие суда бить, да знающие люди отсоветовали. Во-первых, плотницких артелей в Устюге тьма, свару затевать себе дороже выйдет, ну, а во-вторых, такие вот кораблики и нужны, чтоб с удачей по ледовитым полуночным морям плыть. Корпус хоть и неказистый, да крепкий, теплый, в каюте-каморе даже печка небольшая имеется. А что с днищем полукруглым в море болтает сильно, так то невелика беда – зато льдами вовек не раздавит, а льдов в полночных водах – видимо-невидимо. Только что летом плыть и можно, и то – как Божья воля. Бывает, затянут море туманы, да такие, что носа собственного не разглядишь, или подует вдруг борей – северный ветер, принесет громадные льдины – вот и думай, то ли дальше идти, то ли пересидеть, переждать, да только ждать-то долгонько можно. А северное лето короткое – не успеешь оглянуться, уже зима. Вот и сиди тогда, зимуй, если сможешь. Многое тут не от умения людского, от погоды зависело, ну, а уж погода, вестимо, от Господа. Можно ведь было и далече уйти, за три-то месяца, а можно и до Вайгача не добраться, туманы, да шторма, да льды пережидая. Спаси, Господи, на все Твоя воля!

С такими мыслями и приплыли ушкуйники к монастырю, где их уже поджидал в нетерпении воевода Олег Иваныч. Ненамного и разминулись – сам только третьего дня до обители добрался. Морда от комарья да мошки опухшая, что у него, что у Софьи – та напросилась с мужем плыть. Олег Иваныч тому рад был, знал – дорога дальняя, не на месяцы, на годы. По тем же причинам и Ульянка с Гришей расставаться никак не хотела, тоже вместе плыли, да и многие охочие люди так. В конце апреля еще закончился срок посадничества Олега Иваныча в Новгороде. Совет Господ ему сразу и предложил возглавить дальний поход к неведомым землям, путь к которым был обозначен в земельном чертеже покойного ушкуйника Федора – мужа Олексахиной зазнобы Настены. Та уж второй раз на сносях от Олексахи была – так и отсоветовали Олексахе в поход ехать. Олег Иваныч, с одной стороны, переживал – одним верным да умным человеком меньше, а, с другой, понимал – надо ж кого-то и в Новгороде оставить. Олексаха по всем статьям подходил: умен, оборотист, порядочен, уж в этом Олег Иваныч сто раз имел случай убедиться. Да и новоизбранный, степенной, посадник – купеческий староста Панфил Селивантов был его давним другом и, правду сказать, собутыльником. Что греха таить, любил Олег Иваныч посидеть с Панфилом где-нибудь в корчме на Лубянице, вина попить да – хоть ни слуха, ни голоса – поорать популярные в народе песни, типа «Про злых и добрых жен». Песня та мотивом очень уж была похожа на «В ожидании солнца» Джима Моррисона, особенно припев. Олегу Иванычу, старому меломану, нравилось. Панфилу – тоже.

Эх, Панфил, Олексаха… друзья. Удастся ли еще свидеться, винца попить, попеть песен? Удастся! Обязательно удастся, стопудово! Карта есть, желание тоже – да и финансы в экспедицию немалые вложены и Софийским Домом и, так сказать, частными инвесторами, боярином Епифаном Власьевичем, к примеру. Хоть и нельзя сказать, чтоб шибко умен был боярин, однако честен и, несмотря на годы свои, в боях за чужие спины не прятался, за то чуть было не казнил его Иван, князь московский, после битвы у Шелони-реки. Боярину Епифану, кстати сказать, и принадлежала недавно выстроенная неподалеку от монастыря верфь. Правда, не лично ему одному, а на паях с хитроватым боярином Симеоном Яковлевичем Заовражским. Хитер был Симеон Яковлевич, себе на уме. По-английски да по-голландски болтал как по-русски, всех старых английских пиратов, включая самого короля Эдуарда, знал лично, и Олег Иваныч подозревал – откуда. Не иначе, провел боярин свои молодые годы не в ушкуйниках, как он всем говорил, а на палубе крутобокой каравеллы с абордажной саблей в руках. Вот этот ушлый Симеон Яковлевич и переманил с государственных хлебов португальского мастера Жоакина Марейру. Не сам лично переманил, через Жоакинову подружку Машу – та больше не на русскую, на испанку обликом была похожа, хоть и роду простого да небогатого. Уж как не хотелось Жоакину покидать обжитые ладожские берега, да уговорили-таки. Кабы не работа да не жена – совсем бы заскучал привыкший к веселому многолюдству португалец, потому, как увидал спускавшегося по сходням на берег Олега Иваныча, старого своего знакомца, так сам не свой сделался. Бросился с объятиями, словно брата родного увидел.

– Здрав будь, сеньор боярин, por favor, приходи в гости. С супругой приходи и вот, с Гришей.

Олега Иваныча долго упрашивать было не надо. Чего б не проведать хорошего человека? Посидеть за кувшинчиком хмельного напитка, вспомнить былое… Заодно обговорить ход строительства. Собственно, корабли уже были почти готовы, оставались мелкие недоделки, что можно было бы произвести и на плаву. Вернее, так Олег Иваныч думал, но, прежде чем приказывать, решил посоветоваться с мастером, четко все вызнать – с чем можно в море выйти, а с чем лучше погодить. Странные суда строил Жоакин на северной верфи. По оснастке вроде бы – каравеллы, да вот только корпус странный – округлый, с «шубой» – второй обшивкой ниже ватерлинии, сработанной из прочной, в воде не гниющей лиственницы. Такая обшивка – против льда – кто его знает, как там, в морях северных сладится? Пусть меньше скорость будет, зато надежней, мало ли. Не шибко осадистые получились каравеллы, больше на местные суда – кочи – похожи, Олег Иваныч даже засомневался – не перевернутся ли? Жоакин рассмеялся – не один корабли такие строил, с мастерами поморскими – а уж те дело свое дюже знали, лет пятьсот поморы по морям студеным хаживали. А что не осадистые каравеллы вышли – так то специально: хоть и не собирался адмирал-воевода Завойский волоками пользоваться, однако на зимовку суда все ж таки решил на берег вытащить. Обычные кочи таскать – плевое дело, у них и дно для того приспособлено, и форштевень наклонный, почти так же и на европейского типа кораблях сделали – красивые получились суда, северные каравеллы.

На обеде немного народу было, только самые близкие Жоакину люди: Олег Иваныч да Гриша с женами, да лекарь Геронтий. Геронтий в экспедицию согласился сразу, как только предложили – доверял новоиспеченному воеводе Завойскому, да и, видно, приелась ему размеренная спокойная жизнь городского эскулапа. По-прежнему вид имел Геронтий самый скромный: бархатный черный кафтан безо всяких украшений, коричневый пояс с большим широким кинжалом, больше напоминающим итальянский меч чинкведей, – вполне можно было таким кинжалом и от меча отбиться, а уж владел оружием Геронтий не хуже Олега Иваныча.

– Кушайте, гости дорогие! – Супруга Жоакина Маша – смуглая, черноокая, красивая – с поклоном поставила на стол серебряное блюдо с печеной рыбой, улыбнулась застенчиво, пряча под летником заметный живот – ждала ребенка.

– Рыбка! – обрадованно потер руки русоволосый отрок в красной шелковой рубахе, вышитой по вороту золотыми медведями – Ваня, старший Епифана Власьевича сынок.

– Куда?! – строго посмотрела на него Маша. – Сначала уха, потом каша, а уж потом – рыбка. На вот тебе ложку, да смотри, как бы в лоб ею не получить!

– Да ладно тебе, Маша, – Ваня хитро склонил голову набок. – Знаю, что сперва каша, да уж больно рыбки хочется! – Отрок вздохнул, пожаловался: – Вот, всегда так. Рыбки хочется – Маша не велит, с вами в поход – батюшка не пускает, мал, говорит. А какое мал? Двенадцать годков уже. На верфи у Жоакина учиться – так не мал.

– Что поделать, отроче, – усмехнулся Олег Иваныч. – Не всегда наши желания совпадают с нашими возможностями. Вот за это и выпьем. Чтоб совпали!