Стрела Посейдона - Касслер Клайв - Страница 2

Первый пилот сделал второй заход, ориентируясь по маркерному буйку, сброшенному перед первой атакой. Глядя на исчезающий след винтов подлодки, он на глазок прикинул невидимый курс судна и бросил пузатую «Каталину» к месту чуть впереди буйка.

— Выходим на нее, — сказал он штурману-бомбардиру. — Если видите цель, сбрасывайте.

Бомбардир экипажа из восьми человек заметил подлодку и тут же щелкнул тумблером, сбросив вторую пару глубинных бомб, подвешенных под крыльями «Каталины».

— Бомбы сброшены. Я бы сказал, на сей раз тютелька в тютельку, капитан.

— Давайте сделаем еще заход для верности, а потом поглядим, нельзя ли прислать сюда надводное судно, — отозвался пилот, снова закладывая крутой вираж.

В «Барбариго» сдвоенные взрывы прошили переборки мощной дрожью. Верхний свет мигнул, легкий корпус застонал, но воду к прочному корпусу[3] не подпустил. Мгновение казалось, что оглушительный звон в ушах каждого члена команды, как от колоколов базилики Святого Петра, — худшее из последствий. Однако затем звон перекрыл металлический лязг, докатившийся с кормы, а за ним — высокий визг.

Капитан ощутил небольшое изменение дифферента судна.

— Доложить о повреждениях носа и кормы! — гаркнул он. — На какой мы глубине?

— Двенадцать метров, синьор капитан, — доложил рулевой.

Никто в рубке не проронил ни слова. Подлодку, уходящую вглубь, заполнила какофония шипения и скрежета. Но все насторожили уши, стараясь уловить вовсе не эти звуки, — а всплески и хлопки пары глубинных бомб, сработавших возле погруженного корабля.

На последнем заходе «Каталина» дала серьезного маху: ее пилот решил, что надо принять к северу, а «Барбариго» вильнула к югу. Последние приглушенные взрывы почти не побеспокоили подводную лодку, нырнувшую на глубину, недосягаемую для глубинных бомб. Вздох облегчения всего экипажа исторгся будто из одной груди, когда все осознали, что на время сия чаша их миновала. Теперь им оставалось лишь опасаться, что экипаж призовет надводный корабль Союзников для возобновления бомбардировки.

Но чувство облегчения оказалось скоропреходящим. Конец ему положил крик рулевого:

— Капитан, мы теряем ход!

Подойдя, Де Джулио оглядел ряд циферблатов перед креслом рулевого.

— Электродвигатели работоспособны и действуют, — доложил молодой моряк, хмуря брови. — Но я не вижу оборотов на гребном валу.

— Немедленно Салу ко мне.

— Есть, синьор!

Матрос, стоявший у перископа, бросился за главным механиком «Барбариго». Но едва он сделал пару шагов, как тот сам появился из прохода, ведущего к корме.

Главный механик Эдуардо Сала двигался, как бульдозер, неся свое массивное коренастое тело вперед на всех парах. Он подошел к капитану и уставил на него суровый взгляд черных глаз.

— Сала, вот и вы, — встрепенулся капитан. — Доложите о ситуации.

— Прочный корпус в порядке, командор. Есть сильная течь через сальник главного вала, мы пытаемся ее перекрыть. Есть один пострадавший, механик Парма, во время бомбардировки упавший и сломавший запястье.

— Очень хорошо, но что с гребной установкой? Электромоторы неисправны?

— Никак нет, командор. Я отключил главные гребные моторы.

— Сала, вы с ума сошли? Нас атакуют, а вы отключили моторы?!

Сала поглядел на капитана с пренебрежением и тихо проронил:

— Они сейчас роли не играют.

— Что вы такое говорите? — изрек Де Джулио, повергнутый уклончивостью механика в недоумение.

— Дело в винте, — пояснил Сала. — Из-за глубинного взрыва лопасть то ли погнулась, то ли скрутилась, соприкоснулась с корпусом, и ее срезало.

— Одну из лопастей? — уточнил Де Джулио.

— Нет… весь винт.

Слова повисли в воздухе погребальным звоном. Лишившуюся своего единственного винта «Барбариго» будет носить по морю, как щепку. И до порта приписки Бордо ей вдруг стало далеко, как до луны.

— И что мы можем сделать? — поинтересовался капитан.

Сердитый механик лишь тряхнул головой.

— Ничего, только молиться, — негромко вымолвил он. — Молиться о милосердии моря.

Часть первая

СТРЕЛА ПОСЕЙДОНА

1

Июнь 2014 года

Пустыня Мохаве, Калифорния

Это миф, решил он, бабушкины сказки. Он частенько слышал, что в пустыне дневное пекло сменяется ночными морозами. Но теперь мог засвидетельствовать, что в сердце южнокалифорнийской пустыни в июле дело обстоит совсем не так. Пот пропитывал подмышки его тонкой черной водолазки, сбегая ручейками к пояснице, где одежда превращалась в мокрый липкий ком. Температура по-прежнему градусов девяносто,[4] не меньше. Он бросил взгляд на фосфоресцирующий циферблат часов, чтобы убедиться, что сейчас действительно два часа ночи.

Вообще-то жара его не так уж и допекала. Он родился в Центральной Америке и всю свою сознательную жизнь прожил в джунглях, ведя партизанские войны. Но пустыня была ему в новинку, и он просто не мог предвидеть такой ночной жары.

Он посмотрел через пыльный ландшафт на скопление сияющих фонарей, отмечающих въезд в комплекс открытых горных разработок, раскинувшийся перед ним на холмах.

— Должно быть, Эдуардо уже на месте, напротив караулки, — сказал он бородатому мужчине, лежавшему ничком неподалеку в песчаной лощинке.

Тот был точно так же одет в черное — от армейских ботинок до тонкой вязаной шапочки, натянутой по самые уши. Он поднял голову, чтобы отхлебнуть воды из фляги, и свет фонарей блеснул на лоснящемся от пота лице.

— Лучше бы ему поторопиться. Тут вокруг гремучие змеи.

Его напарник ухмыльнулся во тьме.

— Хуан, это будет самой мелкой из наших проблем.

Минуту спустя рация на его поясе дважды коротко прошелестела помехами.

— Это он. Двинулись.

Поднявшись, оба надели легкие рюкзачки. Свет комплекса дотягивался до склона холма перед ними, озаряя голую почву призрачным сиянием. Они одолели небольшое расстояние, отделявшее их от забора из рабицы, опоясывающего комплекс. Высокий, присев на корточки, принялся копаться в рюкзаке в поисках кусачек.

— Пабло, по-моему, мы можем пролезть и без кусачек, — шепнул его напарник, указывая на сухую ложбинку, проходящую под забором.

Песчаный грунт на дне пересохшего ручья оказался мягким, и Хуан без труда выгреб часть его ногой. Пабло присоединился к нему, выбрасывая рыхлую почву, пока под оградой не образовалась небольшая яма. Просунув через нее рюкзаки, они ужом быстро проползли следом.

Воздух наполнял негромкий смешанный гул, механический бедлам карьера, где горные работы не прекращаются круглые сутки. Двое чужаков держались подальше от караульного помещения, оставшегося справа, пробираясь вверх по пологому склону к месту разработок. Десятиминутный переход привел их к кучке старых зданий в окружении пересекающихся как попало широких ленточных конвейеров. В дальнем конце проходческая погрузочная машина швыряла руду на движущиеся ленты, транспортирующие ее к бункеру на высоких стойках.

Оба нарушителя направлялись ко второй группе зданий дальше вверх по холму. Карьер преграждал им путь, вынуждая срезать дистанцию через производственный участок, где руду измельчают и перемалывают. Держась в тени, они метнулись вдоль периметра, а затем стали пробираться вдоль задней стены большого складского здания. Достигнув открытого участка между зданиями, стремительно зашагали мимо полупогребенного песком бункера слева. Вдруг дверь в центре здания перед ними распахнулась. Они разделились: Хуан нырнул в сторону и пробрался за бункер, а Пабло рванул вперед, к боковой стене здания.

И не успел.

Вспыхнул яркий желтый луч, ослепив его.

— Стой, где стоишь, или пожалеешь о следующем шаге, — произнес низкий, угрюмый голос.