Час новгородской славы - Посняков Андрей - Страница 47

Что ждало их впереди? Ветхая халупа кудесника? Или – вон там, за мысом, – хорошо вооруженный флот? Орденский, ганзейский, шведский? Олег Иваныч настороженно вглядывался вперед. Поднялся ветер, задул в левую скулу, захлопал парусами. Не к делу ветер – помешает высадке, снесет корабли на мель. И тогда…

Боже, что это?

Лодьи обогнули мыс. Глазам новгородцев и ладожан предстало чужое судно. Двухмачтовый красавец с высокой надстройкою на корме, совсем не похожий на приземистые широкие когги. В Голландии такие суда называли хольками. Быстрые, узкие, юркие. Всем хороши, да вот только остойчивости маловато. И корпус, что скрывать, слабоват, плохо держит продольную качку. Для прибрежных плаваний судно – не для океана-моря. Однако вооружен зело и опасен. И несся вперед на всех парусах! Как раз наперерез ладожскому флоту.

Олег Иваныч приказал прибавить парусов.

На хольке тоже заметили опасность, да слишком поздно – не уйти, не прорваться. Развернулись бортом, блеснули в утреннем солнце хищные жерла пушек.

– Окружить! – скомандовал Олег Иваныч. – Фитили держать зажженными, но стрелять только по моей команде. Юнга, прокричать приказ другим!

Словно псы-волкодавы, ладожане окружили хольк.

А он, похоже, и не думал сопротивляться! Наоборот, на бизани вдруг взвился флаг. На синем фоне золотой бегущий олень – флаг одного из городов Ганзы. Любека? Штральзунда? Висмара? Олег Иваныч не помнил точно, какого. Одно наверняка – Ганза!

Значит, Ганза! Торговый и политический союз северо-немецких городов, с которым издавна торговал Новгород. Ганзейцы имели там собственный двор, церковь, приказчиков. И эксклюзивные права на торговлю. И когда четыре года назад новгородцы потребовали равноправия, Ганза объявила бойкот, сильно сказавшийся на внешней торговле – а значит, и на всем хозяйстве – Новгорода. Только два года назад удалось урегулировать конфликт – снова уступить ганзейцам. Но сразу заметным стало улучшение. Слишком мал еще был Новгородский флот, а Ганза являлась вполне надежным посредником. И сильным.

А корабли-то на верфях явно спалили ганзейцы при посредничестве кудесника. Но спалили хитро – никого не убили, сами не засветились. На грозы все свалено, на грозы.

Конечно, хорошо бы проучить наглецов. Мощные пушки на лодьях стоят. Один только выстрел – и разлетится на куски нарядный ганзейский кораблик. Один только выстрел… Ответить ганзейцы уже не успеют. А первыми начинать драку не будут, боятся. Ну, сколько у них пушек? Десятка два, считая совсем уж мелкокалиберные фальконеты и кулеврины – вон они блестят на бортовых станинах. Практически это большие станковые аркебузы. Горох, а не ядра! Хотя при удачном выстреле и они бед натворить могут. А у нас?

Олег Иваныч горделиво оглянулся. Да, кораблики неказистые, зато основательные, крепкие. И на каждом – на каждом! – по десять больших крепостных пушек. Эх, и вдарим сейчас! Узнают, как чужие корабли палить.

Да? А дальше-то? Снова Ганза объявит бойкот, как уже было! И снова резко упадут прибыли, в несколько раз взлетят цены на медь и железную руду – товары весьма необходимые в свете грядущего конфликта с Москвой. А что Иван Третий не оставит в покое Новгород – в том Олег Иваныч не сомневался. На Ганзу же еще один расчет был – привезти из Европы хлеб. Пока там посольство литовское сладится, да пока с псковичами договорятся. Долго подобные дела делаются, хоть и хитер да опытен, несмотря на молодость свою, старший дьяк Гришаня Сафонов. А цены на хлеб уже сейчас вверх поползли, как завернул Иван Московский ярославских купцов. И еще ползти будут.

Эх!!! Нельзя сейчас ссориться с Ганзой, нельзя!

А народ вокруг Олега Иваныча глядел нетерпеливо, шипя горящими фитилями. Словно спрашивал: ну, когда же?! Ты только прикажи, батюшка посадник, прикажи только. А уж мы…

– Лодка! – крикнул Трофим, указывая пальцем на хольк.

Действительно, ганзейцы спустили лодку – легкую разъездную кимбу. Четверо матросов на веслах, еще молодой парень в щегольском зеленом плаще и короткой куртке с модными рукавами-буфами. Парень зазевался, оглянувшись на хольк, и порыв ветра сдул с его головы бархатный берет с синим пером. Ладожане хмыкнули: раззява!

– Мой капитан, герр Михель Штокман, приветствует славных моряков Великого Господина Новгорода! Я – его помощник, Мориц Вельде! – ловко взобравшись на палубу флагманской лодьи, поклонился молодой ганзеец. – По пути из Новгорода мы оказались здесь совершенно случайно, занесенные недавней бурей, и теперь намерены возвратиться домой. Если господа новгородцы – мы узнали вас по флагу – имеют к нам какие-либо доказательные претензии…

– Передай своему капитану, что он очень смелый человек, – по-немецки произнес Олег Иваныч, кивнул на пушки: – Эти крепостные орудия способны зараз пробить три таких судна, как ваше. Как, кстати, оно называется?

– «Блаженная Катерина».

– Также передай своему капитану, что если б не известные обстоятельства, мы бы разнесли его корабль в клочья. И еще дополни, что я бы сделал это, наплевав на все обстоятельства, если б был убит хоть один работник верфей.

– О каких верфях вы говорите, уважаемый господин?

– Ваш капитан хорошо знает, о каких. Пока для него путь свободен. Но пусть хорошо подумает, прежде чем еще раз соберется в Новгород. Все понял, герр Мориц Вельде?!

Тот все понял. Заикаясь, промолвил, садясь в лодку:

– Капитан также просил передать, если вам что-нибудь нужно…

– Нам от вас ничего не нужно. Впрочем, момент! Пусть-ка пришлет немного вина.

– А кому, уважаемый господин? С кем я разговаривал?

– Передай своему капитану, что с ним через тебя общался лично я, боярин Олег Иванович Завойский, бургомистр Новгорода и глава герренсрата. По-русски говоря, посадник.

– О! Герр бургомистр!

– Кто? – переспросил возвратившегося помощника капитан герр Михель Штокман, старый морской волк, в высоких сапогах и стальном нагруднике.

– Посадник, герр капитан. Бургомистр Новгорода.

– Нет, имя! Как он назвал себя?

– Олег Ивановитч.

– Олег Ивановитч… – изменился в лице Штокман. – Святая Дева Мария! Нам, кажется, здорово повезло сегодня!

– Он действительно так страшен?

– Ха! Страшен? Мальчик, в портовых корчмах по всему восточному побережью болтают, что это именно он оторвал башку самому Хорну ван Зельде!

– Что?! Оторвал башку Голландцу?!

– Именно!

– Представляю, что он мог бы сделать с нами… – в ужасе перекрестился Мориц.

Вино ганзецы все-таки прислали. Затем отсалютовали, приспустив флаг, и, подняв паруса, ушли. Красивый, как сказка, кораблик растаял в утреннем тумане Ладоги.

Олег Иваныч видел скрытое недовольство в глазах многих своих воинов. Понимал, как им хотелось пострелять, показать свою силу проклятым немцам. Но сам понимал – свято в то верил – отпустив ганзейцев, поступил правильно. А что народу показалось не очень… Так в этом и есть тяжкий крест правителя – принимать непопулярные решения. Непопулярные, не прибавляющие славы – но необходимые.

А вино с «Блаженной Екатерины» оказалось кислым. Тем самым…

Высадившись на низкий берег, быстро обнаружили скит кудесника – грубое строение из неотесанных бревен. Распахнутая дверь, разбросанные по полу птичьи черепа, травы, еще какой-то скарб. Похоже, птичка улетела, не дожидаясь прихода незваных гостей.

Олег Иваныч велел сжечь капище.

Шепча угрозы, смотрел вслед уходящим кораблям спрятавшийся на вершине корявой сосны кудесник Терентий из Явжениц, известный язычникам да двоеверам как волхв Кодимир.