Женщина, которая легла в кровать на год - Таунсенд Сьюзан "Сью" - Страница 9

— Вы уверены, что она встречается именно с моим мужем, с доктором Брайаном Бобером? Он ведь не из таких.

— Но он же мужчина?

— Вы его видели?

— О да, — ответила Никола. — Много раз. Не сказать, что лакомый кусочек, но моей сестре всегда нравились умники, и она с ума сходит от мохнатости на лице.

Пульс Евы участился. Она словно пьяная сделалась. Понимая, что в глубине души ждала чего-то подобного, она спросила:

— Они вместе работают? Как часто видятся? Любят ли друг друга? Он собирается уйти от нас и поселиться с вашей сестрой?

— Он собирается уйти от вас со дня их первой встречи. Они видятся по меньшей мере пять раз в неделю, а иногда и по выходным. Они вместе работают в Национальном космическом центре. Титания физик, хотя закончила докторантуру только в прошлом году.

— Господи! Сколько же ей лет?

— Отнюдь не Лолита. Ей тридцать семь.

— А Брайану пятьдесят пять, — сказала Ева. — У него варикоз. И двое детей. И он любит меня!

— Вообще-то он вас не любит. И сказал моей сестре, что знает, будто вы не любите его. Это так?

— Когда-то любила, — вздохнула Ева и грохнула телефон в мерзкое пластиковое гнездо.

Ева и Брайан познакомились в университетской библиотеке Лестера, где Ева работала помощником библиотекаря. Из-за любви к книгам она смирилась с тем, что работа ее, по большей части, состоит в отправке строгих писем студентам и преподавателям, не вернувшим книги вовремя или сдавшим их испорченными. Однажды ей попался большой латексный презерватив, использовавшийся в качестве закладки в раннем издании «Происхождения видов».

Брайан получил одно из ее писем и пришел общаться.

— Я доктор Брайан Бобер, — сказал он. — И я получил от вас официальное письмо, в котором вы утверждаете, будто я не вернул примитивный опус доктора Брэди «Изложенная Вселенная».

Ева кивнула.

Посетитель определенно был рассержен, его лицо и шею скрывали густая черная борода, всклокоченная шевелюра, очки в массивной роговой оправе и ворот черной водолазки. Выглядел он очень-очень умным и походил на француза. Ева запросто могла представить Брайана швыряющим камни в проклятую жандармерию во время студенческой майской революции, бросившей вызов обрыдлой общественной косности.

— Я не верну книгу Брэди, — продолжал заросший посетитель, — ибо она пестрит теоретическими ошибками и текстуальным шутовством. Я швырнул ее в речку Соар, дабы подобная профанация не попала в руки моих студентов.

И доктор Бобер пристально посмотрел на Еву, ожидая ее реакции. Позже, на втором свидании, он скажет, что в тот момент счел ее внешность вполне годной. Бедра чуточку полноваты, конечно, но он быстро сгонит с нее лишний вес.

— У вас-то есть степени? — спросил он.

— Нет, — ответила Ева и добавила: — Извините.

— Курите?

— Да.

— Сколько в день?

— Пятнадцать, — солгала она.

— Придется бросить, — сказал Брайан. — Мой отец сгорел до смерти из-за сигареты.

— Одной-единственной сигареты?

— Наш дом отапливался лишь парафиновым обогревателем, который папа включал, когда температура падала ниже нуля. Он наполнял обогреватель парафином и пролил немного на брюки и туфли. Потом зажег сигарету, уронил спичку и… — Голос Брайана сорвался. Веки задрожали.

— Вам вовсе не обязательно… — начала Ева.

— Дом еще много лет пах воскресным жарким, — закончил Брайан. — Это расстраивало больше всего. Я похоронил себя в книгах…

— Мой отец умер на работе. Никто даже не заметил, пока куриные пироги не стали сходить с конвейера без грибов.

— Он раскладывал грибы в «Пирогах Пакка»? Я сам там несколько смен отработал в студенческие годы. Клал лук в пироги с луком и говядиной.

— Да, — кивнула Ева. — Папа был умным, но бросил учебу в четырнадцать. У него была библиотечная карточка, — добавила она в защиту покойного отца.

— Нам повезло, — сказал Брайан. — Мы, бэби-бумеры, получили выгоду от благоденствия государства. Бесплатное молоко, апельсиновый сок, пенициллин, бесплатные медицина и образование.

— Бесплатное высшее образование, — добавила Ева и продолжила с карикатурным бруклинским акцентом: — Я могла иметь врагов[5].

Брайан оторопел. Он видел мало фильмов.

Ева откладывала свадьбу с Брайаном все три года тягомотных ухаживаний, потому что продолжала надеяться, что он зажжет в ней сексуальную искру и заставит страстно возжелать его, но щепки для растопки отсырели, а спички закончились. Да и вдобавок она не могла представить себе, что будет зваться не Ева Сорокинс, а Ева Бобер. Она восхищалась Брайаном и его академическим статусом, но, увидев его у алтаря с остриженными волосами и без бороды, поняла, что этот мужчина ей чужой.

Встав рядом с ним, она услышала громкий женский шепот:

— В эту ночь она, похоже, не будет страстной бобрихой.

И по холодной церкви разнесся сдавленных смех.

Ева поежилась в белом кружевном свадебном платье, окаменев от вида ужасной прически Брайана. Желая сэкономить, он откромсал волосы посредством купленных по каталогу ножниц с зеркальцем, позволяющим видеть затылок.

Семейство Бобер занимало ряды с правой стороны. Все они не отличались привлекательностью. Было бы преувеличением сказать, что эти люди похожи на бобров, но имелось нечто такое в их передних зубах и гладко зализанных каштановых волосах… Совсем несложно представить, как Боберы рассекают воду и подгрызают основание молодой сосенки.

Слева сидели Сорокинсы. Все в нарядах с пайетками, перьями, рюшами и блестящими украшениями. Все оживленно смеялись и ерзали. Некоторые листали Библии, лежавшие перед ними на подставках. Эта книга была не слишком хорошо знакома Сорокинсам. Курильщики рылись в карманах и сумочках в поисках жевательной резинки.

Когда Брайан расписывался, Ева смогла полюбоваться его стрижкой под другим углом, а заодно поразительной шеей — совершенно точно самой тонкой в мире, ну если не считать женщин племени падаунг[6]. Шагая с доктором Бобером по алтарному проходу уже в качестве жены, Ева отметила, до чего маленькие у него ступни, а когда Брайан расстегнул пиджак, под ним оказался шелковый жилет с ракетами, спутниками и планетами. Ева любила лошадей, но и в мыслях не держала облачаться в свадебное платье, расшитое галопирующими рысаками.

Еще не выйдя на церковное крыльцо, где их уже поджидал фотограф со своей треногой, Ева полностью распрощалась с остатками любви к Брайану.

Они были мужем и женой всего одиннадцать минут.

После речи новобрачного на свадебном завтраке, в которой он не упомянул добрым словом ни жену, ни подружек невесты, а в основном понуждал недоумевающих гостей всецело поддержать развивающуюся британскую космическую отрасль, Ева перестала питать к Брайану даже симпатию.

Обычно никого не удивляют слезы новоиспеченных жен — некоторые плачут от счастья, некоторые от облегчения, — но когда новобрачная всхлипывает целый час, мужу вполне позволительно легкое раздражение. А если он интересуется у жены, что является причиной ее слез, и получает в ответ: «Ты. Прости», как тут, спрашивается, мужчине поступить?

Глава 9

Вернувшийся вечером Брайан появился на пороге комнаты Евы с подносом, на котором стояли чашка чая с молоком и блюдце с двумя печеньями. Ставя поднос на прикроватную тумбочку, он вздохнул. Чай пролился на печенье, но Брайан, казалось, не заметил, что выпечка быстро превращается в месиво.

Ева окинула мужа новым взглядом, пытаясь представить, как он занимается любовью с незнакомкой по имени Титания. Использует ли он с ней ту же технику, что и раз в неделю с Евой, — немного поглаживаний по спине, немного покручивания сосков? Считает ли он по ошибке малые половые губы Титании клитором, как у Евы? Кричит ли: «Кончи для большого папочки!» за секунду до семяизвержения, как всегда вопил с женой?