Меч, магия и челюсти - Поштаков Христо - Страница 21

Старосты покивали, и Барди продолжил:

— Что не доели, возьмите с собой, отдохнёте здесь, а завтра в путь. И сделайте, как я говорю. Другого спасения у Ландирии нет.

Оставшись в зале один, принц призадумался и пришел к выводу, что реформа замковой канализации пока подождёт. Но продолжиться его мыслям было не суждено, ибо от того, что произошло дальше, даже гургил стукнулся головой о доски укрывшего его стола.

Неожиданно появилась Розамунда и, не впадая в тихую скромность, громко поведала о своих неприятностях:

— Чёрт его знает что такое! Я перестала разбирать, чего они говорят в твоих фильмах! Понимала, а теперь слышу одну тарабарщину!

Гургил на это только ухмыльнулся, но помогать яростной киноманке, из-за которой в данный момент потирал болючую шишку, отказался.

Барди посоветовал жене поступить так:

— Розамунда, солнце моё, если не понимаешь языка, выучи его, знать английский тебе надо от и до, иначе в Америке делать нечего будет. Самообразованием заниматься трудно, я тебе Горо дам, пусть он научит. Старикан — хороший маг, но тяжёлый, грубостей не переносит, истерику тем более. А то с расстройства или с перепугу превратит тебя в полено, так что не рискуй, будь лапушкой... Иди, теперь я спокойно могу приступить к делам государственным.

— Вот те на! — Принцесса топнула ножкой. — Значит, я уже на втором месте у вас, суперзанятый рыцарь Барди? Так, что ли?!

Невыспавшийся гургил обещал себе по возможности не помогать этой строптивой крикунье.

— В первую очередь ты — мой муж, а принц в любое свободное от основного занятия время. Да если б я не приветила тебя... — Принцесса запнулась под гневным взором супруга, который жёстко продолжил ее фразу:

— ...то жила бы со своими вшами долго и счастливо, не знала, что такое конфеты, паштеты и пепси, не увидела б ни одного фильма и вообще, может быть, никогда бы так и не вышла замуж.

— Да кто тебе позволил так разговаривать! — вспыхнула Розамунда, заливаясь слезами. Плечики ее тряслись, и Барди испытал чувство стыда.

— Прости, не плачь, высморкайся, я не хотел обидеть тебя. — Он вспомнил, ради кого покинул Голливуд, увлёк за собой друзей, вспомнил, как мечтал об этой красавице, как лошадь его (да упокоится душа истреблённой драконом твари) отбивала копыта вокруг замка и по грязным дорогам Ландирии, вспомнил и размяк. — Прости, милая, я был неправ.

Попытался обнять принцессу, но та, хоть и притихла, не давалась, буркнув следующее:

— Не обижай меня больше, пойду-ка я голливудский язык разучивать, а ты... делай, что хочешь.

Вот так непросто складывались отношения нашего героя с собственной женой. Приворот, разумеется, действовал, но средневековая ортодоксальная магия, накапливаемая тысячелетиями со времен, близких к сотворению мира, не учитывала той совершенно иной магии, которую излучал экран телевизора. Темное, непросвещённое дитя, каковым, если быть объективным, являлась Розамунда, не имело «прививки» от потока зрелищной информации, которую в настоящее время имеет любой наш читатель. Вспомним её скудный детский опыт с наблюдением ряженого медведя! Итак, Голливуд расплющил молодой неподготовленный организм вместе со всеми его приворотами и представлениями о счастье, в том числе супружеском.

Рыцарь чувствовал моральную победу супруги, но вскоре после её ухода переключился, вспомнил мрачного короля, озабоченного спиртным, несчастных пыльных старост из разорённых поселений, дракона, семейный вопрос которого все никак не разрешался. Таким образом, личные проблемы отошли на второй план, до поры до времени, разумеется...

Старосты сдержали слово.

Через два дня мост у ворот опустился, приняв сто сорок пар крепких мужских ног. Слуги равнодушно разглядывали будущее ландрийской армии, ибо видели не армию, а бедных работяг с измождёнными лицами, хмурых от того, что уже произошло с ними, и угрюмых от того, что могло произойти в будущем. Их лишили семей, привычной жизни, работы, но эти люди привыкли к подчинению, поэтому ворота захлопнулись, отрезав молодых крестьян от прежней жизни...

Прибывшие смущались, даже не переговаривались, да это и понятно в их положении: одно дело трудиться в поле, другое — на поле боя! Первое задание Барди было довольно мирным и знакомым, оно заключалось в строительстве казармы. Выяснив, кто на что горазд, главнокомандующий вручил топоры, рукавицы и лопаты, отправив всех на заготовку леса.

Сам рыцарь пошёл на поиски жены и застал Розамунду в её комнате. Она сидела рядом с Горо, который упорно писал что-то куском мела на чёрной дощечке, бывшей собственности сенешаля.

— Кисс ми, — обратилась она к Барди, присев в эффектном реверансе. — Дарлинк...

— Дарлинг. О-о-о, как я вижу, ты далеко продвинулась в английском, — рассмеялся он, целуя ее. — Молодец, Горо, отличная работа, ты неплохо потрудился.

— Еще бы, кто ж еще вытащит меня из этой дыры?! А у нее характер соответствующий, овладеет языком — и адью!

— Прикроем тему, надоело. Или ты до сих пор не понял, что я намерен превратить Ландирию в процветающее королевство? Ради этого и вернулся сюда.

— Бредовая идея! Ну да ладно, когда-нибудь ты это поймёшь. Пока, во всяком случае, особого государственного прогресса не видно.

— А я говорю, увидишь!

— Лучше с принцессой заниматься, чем с тобой спорить. Так что отстань.

— Вот и занимайтесь, мне как раз надо к королю наведаться.

Слегка разозлившись, Барди вышел и отправился искать Рогоналя. В королевских покоях его не было, и рыцарь направил свои стопы к подвалам замка. Там бродило их новое пиво, собственного производства...

Помещение было достаточно большим, так что двадцать бочек разместились там спокойно. В отдельных ящиках хранились запасы копчёного мяса, сухофруктов, лука, чеснока и муки. Запирались они довольно примитивным способом, отвечал за их содержимое Монти.

Король и вправду оказался там, он прилип ухом к одной из бочек и сосредоточенно прислушивался.

— Что вы тут делаете, папа?

— Тише, слышишь, как ласково шумит! — довольным голосом произнес пожилой властелин. — Магия, перментация, как ты её называешь, идёт. Будет пивко!

— Ферментация, — поправил тестя Барди.

— Не все ли равно. А не пора ли нам попробовать, что получилось? Как думаешь?

— Раз шумит, значит, ещё рано. Звук должен прекратиться.

— Да? — насупился Рогональ. — А я думал, что самое время. Разве не ты говорил, что на процесс уйдет дней десять?

— Да, но до этого еще десяток дней уходит на прорастание ячменя.

— Ты что, убить меня хочешь? Да какой же нормальный станет так долго ждать? Я же просто рассохнусь, как вон та бочка. Послушай, зятёк. Не верю, что у тебя где-нибудь бутылка не припрятана. Прошу тебя как отец: принеси что-нибудь выпить!

— Хорошо, принесу, но больше не просите. Поверьте, даже если умолять будете, больше мне взять неоткуда, — ответил дрогнувший Барди, тронутый нескрываемой мукой короля.

— Дай тебе бог здоровья, мой мальчик! Беги скорей. Я знаю, она у тебя в твоей блестящей повозке заперта, которая движется без лошади с помощью магии. Я как-то наблюдал за тобой из своей комнаты и понял, что ты прячешь свои сокровища там. Но у меня тоже есть надёжное местечко.

— Я пришёл вести более серьёзный разговор.

— Принесёшь выпить, тогда и поговорим очень серьёзно.

Вернувшись, Барди опять застал короля прислонившимся ухом к бочке.

— Ну, перментация, — шептали его уста. — Миленькая моя! Ну, давай побыстрее. А, зятёк вернулся! Открывай скорей свой драгоценный дар!

Король отхлебнул из бутылки, и по его лицу разлилось неземное счастье.

— Знаешь, что плохо в хорошем питье? — спросил он у Барди.

— Нет.

— Слишком быстро кончается, — вздохнул король. — Сколько раз я мечтал о волшебнике, который сделал бы эту бутылку бездонной! Но мечты мечтами, а в реальности всё совсем не так. Твоё здоровье, — поднял он любимый напиток. — Знаю, что ты не горишь желанием выпить. Вам, молодым, по вкусу другое. Ну, теперь можешь начинать свой серьёзный разговор.